Глава 20
«Лечиться» Миша увез Лику за город. Набрали полный рюкзак всякой снеди, захватили бутылку вина для Лики и пиво для Миши, и поехали на электричке на природу. Погода стояла теплая, дул приятный ветерок, Миша выбрал место для пикника, расстегнул молнию на спальнике и расстелил его словно ковер на траве. Они улеглись, растянувшись, наслаждаясь пением птиц.
— Если замерзнешь, скажи. Вернемся.
— Нет, джинсы плотные, не замерзну. Мне сегодня намного лучше. Голова уже не кружится, и горло не болит. Слушай, я сегодня не завтракала. Что там у тебя так вкусно пахнет!
— Ага! Проголодалась?
Он откинул клапан рюкзака. Было заметно, что он накидал туда все, что попалось под руку в ближайшем магазине. Копченная рыбка, шпроты, сыр, охотничьи колбаски, черный хлеб, помидоры, соль и связка бананов.
— Ты на целую ораву продуктов набрал.
— Думаешь, не съедим? Плохо ты знаешь мой аппетит.
— Да ты лопнешь!
— Я? Никогда. Спроси мою матушку. Сколько ни приготовит — все съем. Я едок благодарный. Так что ты настраивайся — когда будешь для меня готовить, готовь сразу целую кастрюлю.
— Учту, — засмеялась Лика. — Но сегодня ты меня кормишь, как я понимаю.
— Это закон. На природе поварит всегда мужчина. Жаль, что здесь мангала нет. В следующий раз поедем к Кириллу на дачу. Там можно шашлычки замутить. Я такие шашлыки умею делать — закачаешься!
— У меня уже слюнки текут. Дай поесть!
Она схватила колбаску и с аппетитом откусила ее. Миша расплылся в улыбке.
— Давай-ка я вино откупорю, красное вино — лучшее лекарство. Его даже морякам-подводникам дают.
— Вино с копченой колбасой? Я, пожалуй, лучше пивка выпью.
— Э, нет. Можешь плюнуть на свое гурманство сегодня. Пиво холодное, а у тебя горло больное. Так что пей вино и не спорь. Вообще-то, красное вино больным дамам рекомендуется пить горячим. Давай на костре подогреем.
Она кивнула. Откинулась на спину, жуя колбаску и, раскинув руки, подставила лицо солнечным бликам. Жмурилась от удовольствия. По руке пробежал бойкий мураш. Где-то жужжали пчелы и стрекотали кузнечики. Лика ни о чем не думала, растворилась в покое. Хорошо так лежать и ни о чем не думать. Как будто нет проблем в жизни. И ничто не терзает сердце. И можно просто любить и не бояться этого. Ветви качались над ней, шелестя музыку леса, лаская слух. Лика мысленно качалась на волнах этой музыки, было легко и светло на душе, как никогда.
Миша перелил из горячей кружки теплое рубиновое вино в бокал и откупорил себе банку с пивом.
— Чему ты так улыбаешься, котенок?
— Всему, — промурлыкала она, открыв глаза. — Тебе, солнышку.
— Тебе точно не холодно?
Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Лоб был прохладный, сухой.
— Из дома без проблем выбралась?
Она кивнула и посмотрела на него. Сейчас он продолжит тему о доме. А ей так не хочется ее обсуждать.
— Моя надпись еще красуется на стене?
— Да кто же ее сотрет? Таких сумасшедших, как вы со Славкой, среди наших соседей нет.
— А муж не видел?
— Не знаю. Скорее всего, нет. Ничего не сказал.
— А я бы хотел, чтобы увидел.
— Зачем?
— Что бы не осталось больше непоняток. Я все рвался с ним поговорить, но потом подумал, что ты расстроишься. А тебя я меньше всего на свете хотел бы расстроить.
— Ты пока так ничего и не решила?
Как и предполагалось. Он задает вопросы, на которые больно отвечать. Но имеет право знать ответы. Это она не имеет права так терзать его, она жестока. Все считают ее жестокой. А как быть не жестокой, когда как не реши, все равно будут пострадавшие?
— Миш, а ты вот все про меня, а твои как? Твоя мама разве рада будет, что ты живешь с неразведенной женщиной, старше тебя на пять лет к тому же? Ты об этом не думал?
— А при чем тут все это? — Миша искренне удивился. — Моя матушка? Да ей-то что? Она всегда говорит — женись, женись! Ей главное, что я сделал выбор, думаешь, станет спорить? Да ни за что.
— Это тебе так кажется. Ты ведь с ней не говорил обо мне.
— Да она знает. Ну, про мужа, допустим, не говорил, но остальное знает. Так что зря ты. Решение теперь только за тобой. Ты должна решить.
— Я пыталась, Миш. Сказала Толику, что ухожу.
— Правда? Сказала? И что?
Он сел и выпрямился. Глаза заблестели.
— А ничего, Миш. С ним такой приступ астмы приключился, что пришлось в больницу ехать. Чуть не задохнулся.
Сник. Понял, к чему она ведет.
— И что ты?
— Поехала с ним. Пообещала ему все же дождаться осени, когда он защитится. Иначе он не выдержит двойной нагрузки — развод, защита. Его астма доконает тогда.
— Он манипулирует тобой. Он все время будет находить предлог не отпускать тебя. Ты что, не понимаешь? Он просто не хочет тебя отпускать?
Она отвернулась.
— Лика, милая, котенок, так не может продолжаться долго. Ты должна что-то решить.
— До осени. Только до осени, Миш. Он хороший человек, я не могу с ним по-свински поступить, пойми меня. Это мне же рикошетом вернется. Нельзя людей обижать, надо по-хорошему, мирно…
— Но тебе все равно придется это сделать! Как ты себе представляешь свой уход?
— К тому времени он привыкнет. И это будет не так больно.
— Чушь! Фигня все это, Лика. Ты обманываешь себя.
Он вскочил на ноги и стал расхаживать вокруг. В голове не укладывалось. Семейка ее мужа нашла теперь предлог — его болезнь, и теперь будут этим манипулировать, зная натуру Лики. Она жалостливая, совестливая, она пойдет у них на поводу.
Она вновь прикрыла глаза. Только на этот раз не улыбалась.
— Лика, не обижайся.
Он вновь присел рядом с ней.
— Просто мне надоело ждать. Я хочу видеть тебя каждый день рядом со мной. Хочу засыпать с тобой, просыпаться с тобой. И я… я ужасно тебя ревную к нему.
— К Толику? Да ты что? Мы с ним давным-давно просто делим квартиру, ничего более у нас нет.
— У тебя, может, и нет. А у него есть, раз не хочет тебя отпускать. Переезжай ко мне, живи у меня.
— Где? Вас там и без меня много. Осенью я уйду от него, обещаю. Мы снимем квартиру, мы что- нибудь придумаем.
— Котенок, до осени еще так далеко. Я не могу ждать.
— Совсем-совсем?
