дренировали, открывали, закрывали, и так до бесконечности. Пока силы организма не истощились, и инфекция взяла свое. Ногу он потерял.
Поначалу ударился в депрессию. Но ненадолго. Помыкался, помыкался по службам социальной помощи, по родным, знакомым, и понял, что в этой жизни никто не поможет, кроме самого себя. Главное, взять себя в руки, трезво оценить ситуацию и не сдаваться. Так и сделал. Поступил на юридический факультет, с отличием окончил, устроился на работу, женился, детьми обзавелся — и кто скажет, что он инвалид? Куда больше инвалидов среди таких, как Кеша, душевных инвалидов. А душевная инвалидность — она куда страшнее физической. С ней жить труднее.
Миша смотрел им вслед и думал о том, что никому не пожелает перенести того, что пришлось вынести этим ребятам. Один, как Сашка, справится. А другой, вроде Кеши, сдаются без боя. И Васька туда же, неоперившийся птенец еще, а уже голову в дерьмо всякое сует. Васька плелся позади всех, чуть отстав, в жеванной рубахе. В одной руке у него был пакет с трехлитровой банкой огурцов, в другой — недопитая бутылка водки.
Расположились за гаражным блоком на траве. Чуть поодаль от них на лавочке под тощими березками несколько подростков играли на гитаре.
Пустили стакан с водкой по кругу.
— Эй, парни! «Ты туда не ходи, ты сюда ходи. А то снег башка попадет!» — подозвал подростков крылатой фразой из популярного фильма Васька. — Дайте гитару, песни посбацать! Сигаретами угостим!
Подростки переглянулись и несмело подошли к пьяной компании.
— Давай ее сюда, родимую, — потянулся за инструментом Назаренко.
— Ну-ка, Антош, давай чего-нибудь наше, — попросил Кешка, лежа на спине, уставившись отрешенным взглядом в небесную высь.
Антон уверено забренчал на гитаре и хриплым голосом затянул песню Виктора Цоя:
Аа-аа! — Антошка с размаху треснул чужую гитару о землю. Дека треснула, гриф отломился и повис на спутанных струнах. Слезы вновь рекой полились по его лицу, и он затрясся от рыданий.
— Гады! Предатели! Политики еб….ые!
— Антон! Антоха, е… твою мать! Смотри на меня! Антон!! — настойчиво затряс его за плечи Саша.
— Может ему врезать, чтоб успокоился! — посоветовал расслабленный Кешка.
— Я те сейчас сам врежу! — зло отозвался десантник.
— Не бзди, пацаны! Я вам свою гитару отдам, еще лучше, — успокаивал Васька расстроенных подростков. — Со звукоснимателем.
Мальчишки испуганно жались к гаражам. Антон уткнулся головой в грудь Саши и всхлипывал.
Глава 23
Такси мчало Лику с Мишей на выставку Кирилла. Мчало — это громко сказано, потому что на самом деле машина то и дело замедляла ход из-за неумелых водителей на дорогах.
— Лика, как ты думаешь, что Кириллу подарить на день рождения?
— Не знаю. Ты же его друг. Должен знать его пристрастия.
— А ты женщина. И тебе виднее, что любят мужчины.
— Вот уж нет. Тут ты ошибаешься. Женщины обычно дарят что-нибудь красивое, парфюм, например, или галстуки. А вам мужикам, это, как потом оказывается, вовсе и не нужно. Вам подавай какие- нибудь удочки или железяки.
— Это верно! Я бы за набор инструментов полцарства отдал. Кстати, насчет галстука. Это идея! Хотя, черт его знает. Ты не смотри, что Кирюха в заштопанной толстовке по квартире бродит, он на самом деле знаешь какой франт? Одевается, как денди лондонский. Просто ты его все время дома видишь, а посмотрела бы в другой ситуации — не узнала бы. Уверен, что сегодня он тебя приятно удивит.
На открытие выставки Лика и Миша в итоге все-таки опоздали из-за пробки, возникшей по дороге: какой-то новый русский на своем крутом «Ландровере» на перекрестке не уступил дорогу «шестерке». Шестерка втемяшилась в зад «Ландровера», скукожив свой передок, и в итоге, пока суть да дело пришлось приостановить движение. Потом они по пути забежали в универмаг в цветочный отдел купить цветы. Пока молоденькая девушка оформляла им букет, они обратили внимание на маленькую девочку лет трех, которая, настойчиво дергая мать и отца за одежду, жалобно канючила:
— Родители, ну, пожалуйста, я вас умоляю!
Лика и Миша, переглянувшись, прыснули от смеха.
Когда они поднялись на второй этаж городской филармонии, где в выставочном зале должна была пройти презентация фотовыставки Кирилла, телевизионщики уже вовсю снимали главного виновника торжества, которого со всех сторон облепили поклонницы и друзья. Выставка была специально приурочена ко дню рождения Кирилла. Юбиляр был на высоте, при бабочке, в шикарном смокинге.
— Ну, ты даешь, маэстро. Вырядился, как Де Ниро на вручении Оскара, — шепнул Миша на ухо другу. — Даю голову на отсечение — все девчонки твои.
— Не болтай глупости. Отвали, — отмахнулся Кирилл, вновь с улыбкой оборачиваясь к своим поклонницам.
— Кирилл, а когда вы снимали вот этот сюжет, вашей натурщице не было холодно по колено в снегу? — настойчиво осаждала фотохудожника высокая красивая блондинка в роскошном модном платье.
— А кто ее знает. Натурщицы всегда от меня шарахаются, либо в глубокий сугроб, либо на дерево норовят залезть, — отшучивался фотохудожник.
— Скажите, Кирилл, — прогундосил невысокий парень в очках, — я вот битый час смотрю на эту фотографию и не пойму, что в ней такого особенного. Ну, обыкновенный забор, как забор. В чем изюминка? Что тут художественного? Может, я чего-нибудь не понимаю?
— А вы внимательно приглядитесь, видите, по верху забора тянется тонюсенькая блестящая проволочка, вот это и есть изюминка.
— Ааа…, - многозначительно протянул озадаченный ценитель искусства.
Другой любитель фотографии принялся критиковать Кирилла за «зерно» на снимке, но маэстро тут же пресек выпад в сторону его творений.
— Я, дорогой батенька, целый год посвятил, чтобы его добиться в своих снимках, а вы меня ругаете.
Присутствующих больше всего привлекала левая стена зала, на которой экспонировались работы, посвященные обнаженной натуре. Миша пораженный замер перед парой фотографий, расположенных в центре. Он узнал в натурщице Лику. Ничто не указывало на нее прямо, лица не было видно, но он сразу
