на его лицо, но он ничего не чувствовал. Франческа медленно поднялась и расстегнула дождевик.
Он увидел ее располневшую талию и округлившийся животик, осторожно коснулся его ладонью и прошептал:
— Мальчик!
— Очень возможно. Бедный сиротка.
— Что ты несешь.
— Я расскажу ему все, не сомневайся. И про кокнутую бабушку-королеву, и про то, как ты выгнал меня беременную из дома, потому что полмиллиона слишком мало, чтобы заполучить тебя в мужья…
— Франческа!
— И про то, как я ползала в грязи на коленях, умоляя тебя о милости, а ты гордо отворачивался и целовался с одалиской…
— С кем?!
— С одалиской! Ты ехал мимо меня на шикарной машине с колесами из чистого золота и целовался с одалиской, а я ползала в грязи.
— Не смешно.
— Куда там! Трагично! Ты меня любишь?
— Больше жизни.
— Ты на мне женишься?
— Еще как. Немедленно.
— Слава Богу. И никогда не попрекнешь меня моими деньгами?
— Франческа, пожалуйста, давай не будем о деньгах. Они твои и только твои. Об этом позаботится адвокат.
— Господи, какой же ты зануда! Да нет у меня денег, нет. Я их все вбухала в недвижимость. И отдала детям.
— Все полмиллиона?
— Что, жалко стало?
— Что ты, это замечательно. Совершенно в твоем духе. А ты согласишься жить в деревенском доме без удобств?
— Только изредка, на пару дней, для воспитания сильной воли.
— Франческа, я не шучу.
— Я тоже. Я беременна, ты забыл? Я не могу без удобств.
Он выглядел таким расстроенным, что она расхохоталась и повисла у него на шее, а через полчаса, вдоволь нацеловавшись и наобнимавшись, Алан заявил:
— В конце концов, этот год мы еще можем прожить в замке. До четырнадцатилетия Мэри. Так записано в договоре.
— Вот видишь. За это время я рожу и выращу нашего четвертого ребенка, и тогда уж милости просим в деревенский дом без удобств.
— Ты очень легкомысленная.
— Зато веселая. Пошли отсюда, мокро, а мне надо в туалет.
Рыжий Джои свалился с чердака с воплем “Идут!”, и в “Глобусе” закипела бурная активность. С легким шуршанием протянулись через коридор ленты серпантина, как из-под земли возникли вазы с цветами и подносы со стаканами, кто-то уже нес шампанское в ведерках со льдом.
Франческа и Алан остановились перед старинной гостиницей, и Алан спросил:
— Зайдешь ко мне?
— Нет, уже поздно. Лучше ты ко мне.
— Хорошо, но надо предупредить…
— Потом. Пошли.
И она потянула его за рукав, направляясь к дому. Секундой позже Алан рассмеялся и подхватил Франческу на руки.
— Ты опять меня разыграла! Конечно! Ты должна была остановиться именно здесь. Ведь тебе так понравилась эта старая гостиница…
И тут распахнулись двери, из них посыпались веселые нарядные люди, в некоторых из них Алан с изумлением узнал своих собственных детей. Величавая миссис Джонс приплясывала и размахивала букетом цветов, огненноволосый Джои оглушительно свистел, а рыжий великан Джек Хоган подбрасывал на ладони не менее оглушительно визжащую Кэролайн Пейн. Улыбался капитан Хоган, держа под руки двух краснощеких и рыжих красоток с зелеными ирландскими глазами, одну постарше, другую помладше. Радостно агукали близнецы в широкой коляске. И заливалась смехом бледная сероглазая девочка, его старшая дочь Мэри, невыносимо хорошенькая в новом нарядном платье и туфельках на высоких каблуках.
Алан Пейн растерянно и радостно улыбался всем этим людям, а они кружились вокруг него и его Франчески, словно живая радуга, под которой запросто можно было пробежать по дороге к счастью.
Эпилог
В Кинлох-Раннох они вернулись через неделю, вдоволь нагулявшись по Лондону и набравшись впечатлений на всю зиму. Уолтер Рейли, встретивший их в Думбартоне, хмыкнул при виде Франчески и заметил, что в этом году большой, видать, урожай на гувернанток. На это Кэрри заявила, что Франческа никакая не гувирнянька, а почти что мама. Франческа занервничала, но Алан спокойно и смело обнял ее за плечи и прижал к себе.
А потом его ждал настоящий шок.
Кинлох-Раннох помолодел на несколько веков. Свежая побелка стен оттеняла алую черепицу высоких и крутых скатов крыши, башенка увенчалась флагом Шотландии, на всех окнах появились симпатичные ставни. Утром выпал первый снег, но куры не обращали на него никакого внимания и бродили по двору, как и раньше. Только вот вместо одиноких качелей Кэрри на площадке раскинулся целый деревянный городок, представлявший еще один замок, только поменьше.
Крыльцо было покрыто новой ковровой дорожкой, под крышей горели новые светильники. В сочетании с вечнозеленым плющом вид был сногсшибательный.
Алан осторожно шагнул к крыльцу, до смерти боясь увидеть нового хозяина замка, но навстречу вышла Лорна Уоллес, улыбающаяся и раскрасневшаяся. За ее плечом маячил Мак, впрочем, Билли и Кэрри немедленно повисли у него на шее, так что в тени он оставался недолго.
Из конюшни раздавалось веселое ржание воронка и гнедой, изо всех труб валил дым, и пахло мясным пирогом, окороком и тушеной картошкой — самыми мирными и прекрасными запахами на земле.
Алан медленно мрачнел. Он догадывался, в чем дело, и не хотел портить праздник, но и радоваться ему, как все, не мог. Дети разбежались по своим комнатам, откуда теперь доносились восторженные вопли и восклицания — в спальнях поменяли всю мебель и обстановку.
Наконец Алан не выдержал. Пообещав Лорне, что они придут через минуту, он увлек Франческу в библиотеку, мимоходом заметив, что в коридорах теперь было светло и уютно, благодаря коврам на полу и светильникам на стенах.
Закрыв дверь и приперев ее собой для верности, Алан грозно сдвинул брови. Франческа безмятежно гуляла по библиотеке, рассматривая недавно протертые от пыли корешки книг.
— Ну? Нет ответа.
— Я говорю, что все это значит?
— Ты про что?
— Я про замок.
— Он здорово переменился. Вы просто молодцы. Давно надо было впустить сюда свет.
— Не пудри мне мозги!
