– Я...
– Скажи словами!
– Да.
– Нет, целиком скажи.
И тогда Морин посмотрела на девочку и ответила просто и тихо:
– Да. Я люблю твоего отца. Я люблю тебя. Я хочу остаться с вами.
– Навсегда?
– Навсегда. Если вы оба этого тоже хотите.
– И ты будешь моей... моей...
– Нет. Мама у тебя одна. Я постараюсь быть для тебя такой же доброй, любящей, нежной и нужной тебе, но мамой...
– Ты не хочешь?
– Это будет зависеть только от тебя. Мю, я испугалась сегодня утром и боюсь до сих пор только одного – чтобы ты не подумала, будто я хочу занять место твоей мамы.
Девочка кивнула и снова отвернулась. Тишина вновь настала на холме, но теперь в ней не чувствовалось напряжения. Только покой. Потом Мю негромко заметила:
– Хорошо, что ты сюда пришла. Я собиралась тебя привести. Показать маме.
– Для меня это честь.
– Думаю, ты ей понравилась. Мне так кажется. Она мне сегодня ночью снилась – и улыбалась.
– Ты ее хорошо помнишь?
– Да. В школе мне говорили, что этого не может быть, я даже дралась... с некоторыми. А теперь я думаю, не стоит их бить. Они просто не знают.
– У тебя были друзья?
– Не особенно. Хотя... Пол Бэнкс не такой уж и плохой парень. Просто дурак, но мальчишки все такие. А вообще-то он ничего, даже подрался из-за меня с одним...
– Вы с ним пойдете за Мидли и Фрэнком.
– Да. Только он не знает. Я попросила Милли ничего не говорить. Вот Пол Бэнкс офигеет!
– Мю!
– Прости, забываю. Ты не волнуйся, я тебя не подведу. Да и в платье мне совсем не хочется говорить плохие слова, даже удивительно.
– Ничего удивительного. Это же не простое платье. Пойдем?
– Пойдем. Па наверняка нервничает.
– Он не знает, что ты здесь?
– Знает, должно быть. Я всегда сбегаю сюда, когда надо подумать. Он, кстати, тоже. Ты пешком пришла?
– Да. Я еще плохо умею обращаться с лошадьми.
– Ничего. Научишься.
Они поднялись со скамьи, и Мю шагнула к холмику. Морин хотела тактично отвернуться, но не успела, и потому увидела, как девочка осторожно и заботливо уложила алую нитку бус вокруг белого камня. Потом она повернулась и весело побежала с холма, выбивая босыми пятками облачка пыли. Черный жеребец приветствовал свою маленькую подружку вопросительным ржанием, но Мю хлопнула его по крупу и пошла рядом с Морин.
Высоко в небе звенел жаворонок.
Билл сидел в тенечке и мрачно смотрел на дорогу. Он догадывался, где может прятаться Мю, но не спешил искать ее. Он не знал, что сказать своей дочери. В основном потому, что так и не услышал самых главных слов от Морин.
Билл сердито покачал головой, отвечая на собственный невысказанный вопрос. Да, их ночь – это самое чудесное, что происходило с Биллом Смитом за последние десять лет, но что она значила для Морин? Вновь вернулись сомнения и неуверенность – что может предложить городской девушке простой ковбой? Рай на ранчо? Взрослую дочь с далеко не ангельским характером?
Просто сказать ей, что он чувствует? Это совсем не просто, Мэри Лу. Потому что именно это и может ее напугать. Кто их разберет, женщин, да еще городских. Может быть, именно признание в любви способно ее отпугнуть.
Да, она спрашивала о том, какие у них отношения. А какие тут могут быть отношения, если он влюблен в Морин Килкенни, влюблен по уши! Но если она не испытывает к нему ответных чувств, то лучше уж все закончить одним махом. Не терзать себя, не создавать неудобства для Морин, не разочаровывать Мю, потому что девчонка, может, и рассердилась на утреннюю сцену, но к Морин-то привязалась за этот месяц по-настоящему.
Билл страдальчески сморщился. Эдак вся работа на ранчо встанет! А ведь коровы не станут ждать, когда там их хозяин разберется в своих чувствах. Коровам доиться надо.
Одним словом, Билл поднялся и пошел к своим животным. Задал корма птице, почистил хлев Принцессы, подоил пегих коров, собрал в большую корзину свежие яйца, оставив с десяток под наседкой, и направился к дому.
Войдя в комнату, он едва не уронил корзину с яйцами, потому что совершенно не ожидал увидеть Морин и Мю сидящими за столом и оживленно болтающими о какой-то ерунде. При виде Билла они обе замолчали, а потом Мю изрекла:
– Вот и папка пришел. Садись, папка, завтракать.
– Ты где была-то?
– На Холме.
– А. Понятно. Давно вернулась?
– Морин за мной пришла, мы поговорили и пришли домой.
– Угу.
– Билл?
– Да, Морин?
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
– Не знаю.
– А спросить меня?
– Ну... Зависит от того, что ты хочешь услышать.
Мю отправила в рот здоровенный кусок сандвича и фыркнула.
– Скажи ей, папка, что влюбился и хочешь, чтобы она осталась с нами. Она без этого нипочем не останется.
– Это правда?
– Мне казалось, я уже об этом тебе говорила...
– Кхм... Мю, а ты, я так понимаю, уже приняла решение?
– А чего его принимать? Ты влюбился в нее, она влюбилась в тебя, вы спали в одной кровати, мама не против, я тем более. По-моему, осталось только одно.
– Что же?
– Чтобы вы поцеловались!
Билл перевел взгляд на немного смутившуюся и очень хорошенькую Морин. Она ответила ему сияющим взглядом сине-зеленых глаз. И тогда Билл встал, подошел к своей женщине и крепко поцеловал ее в губы. А его десятилетняя дочь вытерла руки о полотенце и наградила их обоих бурными аплодисментами.
10
Морин лежала в постели и следила за солнечным лучом, медленно продвигавшимся по потолку из
