вздумай докучать мне впредь, поняла?
Она прорыдала у себя в номере всю ночь и весь следующий день, а потом умыла опухшее лицо ледяной водой, нацепила на нос самые темные очки, собрала чемодан и уехала из Ниццы, приказав себе забыть о своем позоре и о мерзавце Бертране навсегда.
С тех пор у Лизы не было серьезных отношений ни с кем. Психотерапевт — если бы она к нему ходила — нашел бы причину этого в психической травме, нанесенной Бертраном, но у психотерапевта такая работа.
Она замкнулась в узком мирке своей компании, где все были хорошо знакомы и проверены. Джимми Хант казался влюбленным в нее, с Джереми ей нравилось целоваться, а с Тодом однажды на Ибице они занимались петтингом, но в этом не было ничего серьезного и потому пугающего. Лизу абсолютно не тяготило отсутствие полноценного секса.
Соответственно, и сексуальное возбуждение она вряд ли узнала бы, даже выскочи оно из кустов и дай ей по голове. Именно поэтому то, что она испытала сейчас, когда большие теплые руки Джона Брайтона на несколько мгновений обняли ее за талию, удивило и испугало Лизу.
Это было теплым и огромным, отнимающим силы и дарящим радость, от этого слабели ноги и становилась болезненно чувствительной грудь, темнело в глазах и становилось очень весело. Словно вы — воздушный шарик, наполненный гелием.
Лиза нахмурилась и сердито покачала головой. Он взрослый дядька и зануда! И вообще, даже будь он развеселым плейбоем — Лиза летит в Англию с Брюсом, чтобы мальчику было легче привыкнуть к новому месту. Когда все успокоится и встанет на свои места, когда Брюс приживется в Англии, она…
А что, собственно, она? По логике в этом случае она должна вернуться домой и заняться своей жизнью. Но что делать, если она не мыслит своей жизни без Паршивца? И одновременно не может вечно жить в доме Джона Брайтона, потому что… потому что она совершенно ему чужая!
Лиза повернулась, не в силах больше выносить груз тяжких мыслей в одиночку, и увидела, что Брюс ушел в начало салона и смотрит там мультики, а Джон Брайтон задумчиво смотрит на мальчика, свесившись с подлокотника своего сиденья. У него был изумительный профиль! Лиза едва не загляделась на него, но вовремя опомнилась.
— Кхм!
— А? Простите, мисс Кудроу. Задумался.
— О чем, если не секрет?
— Не секрет. О Шоне. О моем брате. Знаете, Брюс на него очень похож.
— Значит, и вы с братом были очень похожи, потому что Брюс похож на вас.
— Интересно, а что у него от матери?
Лиза вздохнула.
— Видите ли, я даже представления об этом не имею. Совсем недавно я даже не предполагала, что у меня есть родня.
— Да, Бывает. Я тоже не знал, что у меня есть племянник, а он уже был. Ходил, смеялся, плакал, пачкал пеленки, улыбался маме…
— Вы любите детей, Джон?
— Очень. Мне с ними просто и легко. Со взрослыми бывает труднее.
— А… ваш брат? Вы с ним дружили?
— Я как раз об этом сейчас и думал. Видите ли… У нас три года разницы. В детстве это было здорово. Шон ходил за мной, как хвостик, я оберегал его, мы вместе играли, и это казалось незыблемым, как море и небо. Но в семнадцать лет я уехал из дома, а Шону было четырнадцать. Самый трудный возраст для мальчишки.
— Но ведь и вам когда-то было четырнадцать?
— Но от меня никто не уезжал. У меня другой темперамент, другой характер, и в моем мироздании тогда все было в порядке. А Шон остался один. Отец… У нас был очень строгий отец. Он хороший, порядочный человек, но… самодур, если можно так сказать. Хорошо бы смотрелся в эпоху феодализма. Шону было четырнадцать, а отцу почти семьдесят, какое уж тут взаимопонимание.
Лиза подперла кулачком щеку, пригорюнилась, и Джон поспешно отвел глаза. Маленькая фэйри сама не осознает, какой эффект она на него производит. А если осознает… тогда она еще опаснее.
— Выходит, вы вините себя в том, что с ним случилось потом? И таким образом Брюс — это частичное искупление вашей вины?
— Ого! Я слышу речь психоаналитика, а не юной девы.
— Не смейтесь. Я закончила педагогический колледж, а там преподавали психологию. Скажу честно, тогда она казалась нуднейшим предметом на свете.
Джон неожиданно расхрабрился.
— Лиза, а давайте выпьем на брудершафт. Нам ведь еще жить вместе…
Ужас этой фразы дошел до него позже, к счастью, и красавица-стюардесса не дала ему умереть от смущения. Через пару минут Лиза и Джон чокнулись пластиковыми стаканчиками мартини и перешли на «ты».
— Итак — на ты?
— На ты. Только иногда я буду сбиваться.
— Я тоже, наверняка. Лиза…
— Что?
— Ты сейчас выглядела расстроенной. О чем ты думала?
— Так, о ерунде. Я не расстроена, просто… озадачена. Согласись, все произошло стремительно. Как у Алисы в Стране чудес. Еще месяц назад, например, я была на Ибице. До этого в Амстердаме. У меня были тряпки, машины, друзья-подружки. И вдруг, в одночасье, у меня все это пропало, а вместо этого появился совершенно взрослый ребенок. А еще через неделю явился английский лорд и увез меня в Англию.
— Я не лорд. Папа был лордом, а я просто граф.
— Смешно. Просто граф.
— Лиза… А вы с Брюсом быстро подружились?
Лиза рассмеялась, вспомнив первые часы пребывания Брюса в Батон-Руж.
— Он сильная личность, этим все сказано. Честно говоря, я выглядела полнейшей идиоткой. Ходила за ним по пятам и отвечала невпопад, а он осматривал свои новые владения и язвил. Язвить он умеет прекрасно. На самом деле, ему было нелегко, но он умело это скрывал. А потом… не знаю, может быть, наша дружба началась с того, что он понял, что я не представляю для него никакой угрозы…
Джон нахмурился.
— Со мной, видимо, все иначе. Он все еще не может избавиться от многолетней уверенности, что я был причиной всех несчастий его семьи.
— Он уже так не думает, Джон. К тому же… я уже поняла, что завоевание доверия — процесс небыстрый. Когда мы будем в Лондоне?
— Через пару часов, если погода позволит.
— А где мы остановимся?
— В «Баррибо». Старый отель в центре, там же прекрасный ресторан.
— Ой, я про него читала.
— Про него все читали. Отель известен с восемнадцатого века, а ресторан с девятнадцатого. Для начала мы оставим вещи и пойдем за теплой одеждой. Потом немного пройдемся по Лондону, а потом отправимся в отель. Переночуем и на рассвете поездом поедем в Ливерпуль. Оттуда на выбор две возможности — морем и берегом. Берегом, разумеется, дольше, морем — однообразнее.
— Ох, Джон, а я ведь толком и не знаю, куда мы едем.
— Что ж, леди, могу рассказать. Брюс, иди сюда. Хочешь немного узнать о своем родном доме?
Брюс посмотрел с некоторым подозрением, но безропотно уселся на место. Джон Брайтон начал свой рассказ. Он привык читать лекции студентам, а сейчас перед ним были едва ли не самые внимательные слушатели.
