была несколько озадачена столь скорым отъездом подруги – но у нее у самой было полно дел перед будущим возвращением в Англию, и потому они тепло попрощались, условившись встретиться в Лондоне. Чезаре был очень любезен и сам отвез Кэти в аэропорт. Там, уже пройдя паспортный контроль, она купила в дорогу несколько газет и журнал – и на первой же странице узрела фотографию Алессандро ди Каррара, нежно обнимающего сногсшибательную рыжеволосую красотку и ослепительно улыбающегося в объектив. Подпись гласила, что Алессандро ди Каррара, находящийся сейчас в Нью-Йорке, уделяет много времени благотворительным балам и великосветским вечеринкам… По делам он улетел, ага!
Что ж, как ни странно, именно это фото придало Кэти сил и уверенности, что она поступает правильно. Незачем тянуть и делать вид, что все может наладиться. История окончена – забудьте. Кэти решительно сунула журнал в урну и направилась к своему коридору…
5
Вообще-то все было ясно с самого начала. Вполне возможно, женщины вообще об этом знают без всяких врачей. Но Кэти, как и многие девушки в ее ситуации, тянула до последнего, сама себе рассказывая байки о сбое в цикле, нервном напряжении и прочей ерунде.
В конце сентября она отправилась к врачу, и приятная женщина в ослепительно-белом халате ласково улыбнулась ей из-за экрана компьютера, быстро и привычно заполняя карту.
– Поздравляю вас. Вы беременны.
Кэти отлично справилась с собой. Даже в лице не переменилась.
Вернувшись домой, она долго сидела не зажигая света, думала о чем-то – а может, не думала ни о чем вовсе – и смотрела в серовато-лиловое окно, выходившее на унылый ряд мусорных баков.
Не было ни страха, ни отчаяния, не было панических мыслей об аборте – Кэти крестили в католической церкви, и, хотя ревностной прихожанкой ее назвать было нельзя, некоторые постулаты она впитала, так сказать, с самого детства…
Мысли ее были скорее прагматичными. Поскольку работала она опять официанткой, следовало заранее подготовить себе запасной аэродром. Пусть будет меньше денег – но зато ей не придется работать посменно и бегать с тяжелыми подносами по десять часов в день, питаясь наспех и всухомятку.
Еще, возможно, стоило бы подыскать себе новую квартирку – хотя к этой она давно привыкла, и даже хмурый пейзаж за окном ее нисколько не удручал. Но когда родится малыш…
Кэти внезапно рассмеялась, спугнув настороженную тишь квартиры. До нее только сейчас дошло, что она больше не одна, что пройдет чуть больше полугода – и в этих стенах зазвучит новый голосок, а потом и крепкие ножки затопают по ковру, и горшки с цветами придется установить понадежнее, а клетку с канарейкой подвесить повыше…
Кэти подтянула к себе старенький телефонный аппарат и набрала хорошо знакомый номер.
– Андреа?
– Привет, Кэт! Не поверишь, мы с мамой как раз говорили о тебе. Ты давно не была в Карлайле…
– Я беременна.
– Что?! О, Кэти, мне так жаль…
– Ты что, дура?! Я звоню поделиться радостью, а ты – «как жаль»!
– Откуда я знаю, может, ты сидишь там вся в шоке и смотришь на полоску с черточками! Слу-у-ушай… И какой срок?
– Два месяца. Почти.
В трубке повисла пауза. Затем Андреа тихо протянула:
– Поправь меня, если я ошиблась… так это тот парень, с которым ты познакомилась у нас в Италии?
– У меня, знаешь ли, не толпа любовников.
– Ох, мама моя дорогая… Кэт, и что ты собираешься делать?
– Как что? Рожать, разумеется. Это еще не скоро, а пока мне придется озаботиться поисками работы поспокойнее.
– Кэт, надеюсь, ты помнишь, что всегда можешь на меня рассчитывать?
– Спасибо, Андреа.
– Мы ждем тебя в гости.
– Хорошо. Вот разберусь с делами и приеду…
Разборки с делами заняли октябрь и ноябрь, в начале декабря пришлось обновить гардероб, а самое главное – она отвратительно себя чувствовала. Тошнило по утрам, голова болела, вечно хотелось спать… К тому же в отделе редких рукописей, куда Кэти устроилась не без протекции Андреа, было страшно пыльно, и она все время чихала – однажды от этого сильно заболел живот, и стало страшно…
Дождь повис над Лондоном, нормальный такой дождь начала декабря. Кэти все чаще брала отгулы и сидела дома, бездумно глядя в серое тяжелое небо и мечтая, чтобы оно раскрылось и просыпалось снегом, пушистым и легким.
Рождество совсем скоро. Надо будет принять приглашение Карлайлов и отправиться на рождественские каникулы в замок. Гулять по заснеженному парку, по тисовой аллее, дышать изо всех сил, очищая бронхи и легкие от густого, нечистого воздуха Лондона…
Жаль, что так и не получилось переехать – проклятый токсикоз спутал все планы. Наверное, неплохо было бы поселиться в пригороде, тогда елку можно наряжать прямо в палисаднике…
Мысли у нее теперь были ленивые, спокойные – по большей части праздничные. Хотелось Рождества, теплого мерцания свечей, ярких витрин, суеты рождественских распродаж… В сущности, Кэти очень любила Лондон, просто для беременных он как-то не очень подходит.
В соседнюю квартиру въехали очень симпатичные ребята-студенты, девочка-китаянка и мальчик- американец. Теперь на этаже остро и пряно пахло восточной кухней, а лифт прямо-таки блистал чистотой. Знакомиться с Кэти они пришли в первый же день, а поскольку ей именно в этот день было до изумления паршиво, ребята взяли над ней шефство. Алан приносил продукты из магазинчика на углу, а Мэйлань угощала разными вкусностями и раз в неделю быстро и ловко делала влажную уборку у Кэти в квартире, несмотря на слабые протесты хозяйки. Они подружились, и Кэти с грустью думала о том, что на Рождество ребята уедут в Штаты – знакомить Мэйлань с родителями Алана…
Снег наконец-то прорвался сквозь тучи, и Кэти засмеялась от радости, плотнее закутываясь в пуховый шарф, подаренный Андреа. В этот момент прозвенел звонок в прихожей, и Кэти лениво крикнула:
– Входи, Мэйлань, у меня же открыто! Дверь открылась, потом прозвучали легкие шаги – и раздался голос, принадлежащий отнюдь не Мэйлань.
– Ты всегда держишь двери нараспашку? Кэти обернулась как ужаленная. Алессандро ди Каррара, красивый и невозмутимый, стоял на пороге маленькой гостиной, и снежинки таяли в его густых темных волосах. Черные глаза Алессандро были устремлены отнюдь не на пылающее личико Кэти, о нет! Он не отрываясь смотрел на ее живот, и Кэти почему-то очень захотелось спрятаться, набросить на голову старый клетчатый плед и сказать, как в детстве: «Я в домике»…
– Что тебе нужно?
Алессандро поднял глаза, окинул Кэти задумчивым взглядом. Она была хороша – лучше, чем летом. По всей видимости, Кэт из тех, кого беременность только красит… Мама называет таких «прирожденные мадонны».
Золотые локоны – волной по плечам. Похудела. Бьется на шее тоненькая голубая жилка.
Ореховые глаза сердито сверкают – котенок фырчит и не сдается, хотя напуган и смущен.
Ей идет даже бесформенный свитер мышиного цвета, даже драные легинсы и толстые вязаные носки, даже полное отсутствие косметики и явная усталость, читающаяся на лице. Она очень хороша, малышка Кэти, и, пожалуй, выбор сделан абсолютно правильно…
– Ты – мать моего ребенка. Я должен заботиться о нем… и о тебе.
