Вторжение

оперантов на данной критической стадии нашей эволюции , продолжал Дени, обращаясь к Севви. Кое-какие впечатления здесь положительны, кое-какие отрицательны, но все же они должны способствовать росту сознания.

– Да, папа, – ответил Северен. (Но хотелось бы мне, чтоб нормальные перестали нас ненавидеть, может быть, сделать их такими, как мы, для их собственного блага и для нашего тоже.. .)

– Научиться любить, – менторским тоном заявил Филип, – вне зависимости от стихийных проявлений доброй воли, возникающих между совместимыми личностями, – задача, требующая немалых затрат времени и психической энергии. Терпимость особенно тяжело дается нормальным, поскольку они лишены ясновидения, принимаемого нами, оперантами, как должное. Нормальные, как правило, строят свои оценки на поверхностных критериях или предубеждениях.

– К примеру, – подхватил Морис, – нормальный поглядит на Севви и увидит лишь маленького зануду с пятном от яйца на галстуке… Тогда как мы, используя метапсихическое восприятие, можем изучить его душу и понять, что за противной внешностью скрывается настоящий недоумок!

– Ну, погодите, выйдем из-за стола! – погрозил им Северен.

– Мальчики, мальчики! – строго сказала Люсиль.

– Конечно, мальчики, а кто ж еще! – рассмеялся вслух Роги.

Дени бросил взгляд на часы.

– Через пять минут в Золотом салоне начинается семинар профессора Малатесты по психоэкономической векторной теории. Филип и Морис, надеюсь, вы не хотите опоздать?

– Нет, папа.

Все еще переговариваясь в уме, они вежливо попрощались и чинно вышли из ресторана. В шестнадцать и четырнадцать оба уже переросли отца, Филип писал диссертацию по биоэнергетике в Гарварде. Морис, без пяти минут бакалавр гуманитарных наук, перед тем как поступить на медицинский факультет Дартмута, собирался еще получить степень доктора философии.

Роги мысленно обратился к Дени и Люсиль:

В шутливой мальчишеской перепалке есть явный подтекст. По-моему, все трое напуганы до чертиков.

Ты прав , подтвердил Дени.

Ни один из них еще не видел такой концентрированной ненависти, заметила Люсиль. Хановер – святилище оперантности, а у Филипа хотя и были стычки в Гарварде, но там слишком уж цивилизованная атмосфера для возникновения серьезных инцидентов. И естественно, Сыновья Земли во всей красе неприятно поразили детей.

Может, лучше отправить их домой? – предложил Роги.

Служба безопасности держит ситуацию под контролем, возразил Дени. Рано или поздно мальчикам придется сталкиваться с открытой враждебностью. Причем не. всегда рядом будут умственные наставники.

Но, Дени, Северену всего десять лет!

– Послушай, – повернулся Дени к младшему сыну, – не поехать ли вам домой? Тебе за пять дней небось надоели ученые дискуссии. Я могу попросить Фила отвезти вас с Морисом в Хановер.

Северен поморщился.

– А банкет на вершине? Ведь там наверняка разразится буря, а я пропущу такое!

Дени изо всех сил сдерживал улыбку.

– Мне кажется, неприятные эфирные нюансы тебя огорчают.

Северен угрюмо ковырял вилкой остывшую яичницу.

– Я выдержу, Papa. (Но пусть эти Сыновья ко мне лучше не суются! )

– Но с условием, Севви, – сказала Люсиль, – будешь вести себя как взрослый оперант.

– Я постараюсь, мама.

– Хорошо. Тогда заканчивай завтрак.

Она умоляюще взглянула на Роги и мысленно попросила:

Ты не против, если он немного побудет с тобой? Нам надо присутствовать на жутко занудной дискуссии.

– Вы, по-моему, собрались нас покинуть? – осведомился Роги. – Скатертью дорожка. Дайте нам спокойно поесть. Увидимся позже.

Дени и Люсиль удалились. Подошла официантка с заказом Роги. Северен во все глаза уставился на большое блюдо с яичницей, залитой горячим кленовым соусом. Рядом с ним девушка поставила стакан розового грейпфрутового сока и гору дымящихся лепешек на маленькой тарелочке. Роги облизнулся и, презирая условности, заткнул салфетку за воротник. Потом протянул мальчику лепешку.

– Эй, юноша, твоя пища совсем окаменела, а у меня хватит на двоих. Может, oeufs и выглядят подозрительно, но ты только понюхай. Чувствуешь, какой запах?

– Ага.

Не говоря ни слова, Роги разделил яичницу на две порции и показал Северену, как ее едят: надо все перемешать и есть ложкой, попутно макая лепешки в ароматную массу. Севви пришел в восторг от такого нарушения этикета и тоже повязал себе салфетку вокруг шеи.

– У меня идея, – продолжал Роги. – После завтрака мне надо наладить аппаратуру для выступления профессора Джеймса. Мы с техниками протянем в большой зал силовой кабель из трансформаторной и установим вспомогательный щит. Не хочешь помочь?

– У-у, угу! – отозвался Северен с набитым ртом.

Знаешь , перешел Роги на умственную речь, когда чем-нибудь занят, почти не замечаешь неприятных вибраций. Во всяком случае, мне всегда помогало.

У тебя тоже бывает хандра?

А ты думал? Карлики в желудке играют на расстроенных фаготах, и сороконожки катаются на коньках вдоль хребта.

Многие из этих Сыновей вправду хотят нас убить?

Да, Севви.

А нам даже обороняться нельзя, да?

Что за вопрос? Тебя разве не учили этике?

Я знаю этику альтруизма, просто спрашиваю, как бы ты поступил.

Ну, ведь я не вхожу в ту лигу, где состоишь ты со своими родителями и прочими гигантами мысли.

Отвечай прямо, не морочь голову!

Непротивление – благородный, но опасный идеал. Странно, что столько людей выступают за него. Лично у меня бы не хватило сил.

Но если забияк не остановить, они еще пуще разойдутся.

Дай Бог, чтобы этот вопрос остался чисто теоретическим.

Фил и Мори вслед за папой и мамой говорят, что верят в этику альтруизма, а я вижу у них в уме сомнение.

Верую, Господи, помоги мне в моем неверии!

Что-то вроде того. Конечно, наша этика правильна, благородна и подает пример нормальным, отец Энди говорит, что мы оказываем на них моральное воздействие… И все-таки я не понимаю, почему не правы русские умники, когда пытаются защитить свою страну, какой смысл быть благородным, если тебя все равно убьют?

Трудный вопрос. Когда найдешь на него ответ, Севви, скажи мне.

Люсиль и Дени проходили по забитому народом холлу.

Я хочу на минутку остановиться у газетного киоска, перед тем как идти на дискуссию Вандерлена , – сказала Люсиль. – Бог мой, сколько полицейских!

Начальник охраны вызвал сюда все свободные от дежурства наряды Нью-Гемпшира, да еще несколько из Мэна. Нам это недешево обойдется, а что делать?

Может, все зря? Ведь ни один из соглядатаев не заметил ничего из ряда вон