он им счет выставит до неба, ну как же – ученый! А старый-то способ все работает…
У Дени он тоже сработал, но на это ушло полгода напряженных тренировок. Сперва он искал по атласу, потом по картам аэрофотосъемки, за которые я выложил баснословные деньги. У меня поисковая метафункция, можно сказать, отсутствовала (о чем свидетельствовали мои детские опыты с поисками воды), но я пытался помочь племяннику, объединяя с ним умственные усилия. Дени садился за стол и погружался в транс, палочка неспешно двигалась над поверхностью карты, а то, что творилось у него в мозгу, выглядело истинной магией.
Мы совершали в уме ночные полеты, озирая сверху разбросанные там и сям скопления огней на месте городов и деревень. Чем выше мы воспаряли, тем более расплывчатыми становились световые пятна, а при спуске можно было различить уличные фонари, освещенные окна, фары машин. И все поиски Дени казались воображаемым ночным полетом. Поначалу он видел лишь неясные сгустки, обозначавшие мыслительную деятельность обычных людей. Но со временем научился фокусировать зрение, выделять из думающей массы излучение отдельных умов. Они были яркие и тусклые, большие и маленькие – бесчисленное многоцветное множество. Подобно тому, как водо – или золотоискатель, сосредоточившись на объекте поиска, направляет на него умственный луч, так и Дени проецировал квинтэссенцию «оперантной» мыслительной энергии и начинал охотиться за ней с помощью классического ощущения отстраненности.
Первыми оперантами, выявленными в Берлине, оказались его отец и брат Виктор. Сперва Дени было трудно избежать инстинктивного обращения к их ментальному почерку, но, как только он овладел техникой, сразу распознал ум взрослого и ум ребенка, светящиеся, как маяки метафункций, среди нагромождения просто одаренных умов. Младшие дети Дона – к тому времени их стало уже шестеро – поблескивали тусклой латентностью (эту трагедию мы с Дени полностью осознали лишь много лет спустя); Дон являл собою мерцающую переменную звезду, а девятилетний Виктор горел ясно и злобно, точно последний уголек в костре.
Дени не стал выходить с ними на связь и даже не намекнул им о своих поисках.
– Пусть лучше ничего не знают, – угрюмо сказал мне маленький мудрец. И разумеется, был прав.
Терпеливый поиск родственных душ начал приносить плоды в июне 1979 года, когда племянник наконец выловил в миллионном населении Манчестера ум Гленна Даламбера. Мы сели в мой «вольво» и устремились на охоту. Дени в полной прострации сидел рядом на сиденье, и палец его скользил по истрепанной аэрофотосъемочной карте. (К явной своей радости, он уже мог спокойно обходиться без гамамелиса.) Нами овладела паника, когда стало ясно, что объект поисков находится на пути из Манчестера. В результате дикой гонки по южным равнинам мы чуть не упустили Гленна, но в конце концов Дени затравил его в заповеднике Бенсона, где он дрессировал слонов в бродячем цирке. Молодой человек более чем адекватно отреагировал на телепатические откровения – послал мгновенную ответную вспышку Дени. Тот был просто потрясен, узнав, что его новый союзник заканчивает Дартмутский колледж. Гленн Даламбер стал первым членом ныне всемирно известной Группы и будущим активным борцом за права метапсихологов в смутные годы, предшествующие Вторжению.
Через несколько недель после встречи с Гленном Дени выследил второго выдающегося члена Группы – Салли Доил. В родном городке она была знаменитостью, поскольку умела отыскивать пропавших людей и вещи. Она как раз заканчивала среднюю школу и осенью (quelle surprise! note 41) собиралась поступать в Дартмутский колледж. У Дени глаза на лоб полезли от двойного совпадения. Я, как вы, наверное, догадываетесь, сохранил полнейшую невозмутимость.
В то лето мы обнаружили еще только двоих оперантов. Первым оказалась старая больная Одетта Кляйнфельтер (после того как мы чуть не довели ее до инфаркта своим телепатическим приветствием, она решительно устранилась от дальнейшего общения), вторым – девчонка из Нашуа, на год моложе Дени. Когда он вышел с ней на контакт, она прищурилась и презрительно бросила:
– Умник выискался!
Если не считать метапсихического дарования, которое мы с первого взгляда не оценили в полной мере, в ней не было ничего исключительного, кроме какого-то ослиного упрямства (впрочем, женщины франко- канадского происхождения все таковы). Дени она активно не понравилась, и он не включил ее в растущий корпус оперантов. В 1979 году никто и не предполагал, какую роль в будущей метапсихической драме сыграет девочка по имени Люсиль Картье, и тем не менее именно ей суждено было стать ближайшим сотрудником Дени, его женой и матерью семерых магнатов-основателей Конфедерации Землян в Консилиуме. Но до этого еще много воды утечет, потому я поведаю историю Люсили в последующих главах моего повествования.
Той осенью Дени и Салли Дойл под опекой Гленна Даламбера поступили в Дартмутский колледж, и среди студенческой братии племянник выявил еще трех субоперантов. Посредством телепатической связи их также привлекли в Группу. Выпускник Митч Лозье и первокурсница Колетта Рой до той поры не подозревали о своем даре, и только общение с Дени спровоцировало их усиленный умственный расцвет. Третий – индеец Туквила Барнс из штата Вашингтон – учился на подготовительных курсах медицинского факультета; ему уже стукнуло семнадцать. Молодой гений умел лечить наложением рук и покидать свою телесную оболочку, однако оказался достаточно хитер, чтоб не обнародовать своих необычных способностей. К тому же он изрядно понаторел в экранировании, что позволило ему скрыться от «умственного радара» Дени; полгода он со стороны наблюдал деятельность Группы, а после явился сам.
Весь курс Дени одолел за три семестра да еще успел в это время идентифицировать и вовлечь в Группу троих оперантов. Девятнадцатилетнего повесу Жерара Трамбле, долбившего гранит на вермонтских залежах и ни сном ни духом не ведавшего о своей субоперантности. Гордона Макалистера, который в свои двадцать шесть выращивал картофель на отцовской ферме в Мэне и смутно подозревал в себе некую чудинку, но старался ее не обнаруживать, будучи послушным сыном и добрым пресвитерианином (кстати сказать, он единственный из окружения Дени предпочел физику психологии и психиатрии). И наконец, самого «пожилого» члена Группы – Эрика Бутена; этот уже десять лет служил механиком в манчестерском филиале Форда, но тоже поддался влиянию и в тридцать лет поступил на первый курс Дартмутского колледжа, чем несказанно расстроил своего босса, поскольку во всем Нью-Гемпшире не было человека, умевшего с такой точностью диагностировать неполадки в моторах.
В июне 1980 года под аплодисменты благожелательно настроенной части клана Ремилардов Дени удостоился степени бакалавра гуманитарных наук. А в восемьдесят третьем, едва ему исполнилось шестнадцать, получил степень бакалавра медицины. Тут уж на церемонии, кроме Солнышка, присутствовали и восемь ее детей, включая новорожденную Полин. В Хановер также прибыли двадцать четыре других Ремиларда, дабы отпраздновать триумф семейного гения. Дон предусмотрительно заболел гриппом, а подросток Виктор остался дежурить у его постели, однако их отсутствие не вызвало особых сожалений.
Подобно своим единомышленникам, Дени в бытность студентом тщательно скрывал свою исключительную одаренность, но втайне продолжал изыскания. Дотошный Митч Лозье быстро навострился отслеживать новых субоперантов, помогая формировать и расширять североамериканское ядро. Дени отработал три года по распределению в Центре душевного здоровья, входящем в составе колледжа, и одновременно защитил докторские диссертации по психологии и математике (последняя – с кибернетическим уклоном). Его успехи привлекали внимание широкой общественности, кое-кто из анонимных благодетелей даже финансировал небольшую лабораторию по исследованию экстрасенсорных сил, которую Дени основал и возглавил после защиты обеих диссертаций.
Работе в этой скромной лаборатории он отдал следующие три года. И все, как один, члены Группы после окончания учебы и стажировки без колебаний пожертвовали материальным благополучием ради развития новой науки. Занимаясь своей пионерской деятельностью, Дени опубликовал целый ряд крайне осторожных статей, тем не менее снискавших ему определенную «паблисити», которая могла роковым образом сказаться на его жизни и карьере. Однако Бутен и Макалистер, «штатные» вышибалы лаборатории, решительно пресекали многочисленные происки средств массовой информации. А самым настойчивым давала от ворот поворот администрация медицинского факультета, по достоинству ценившая уникальный талант Дени.
Но журналисты не сдавались. Особенно упорные пробовали подступиться к отцу выдающегося ученого и, как следовало ожидать, были покрыты отборным двуязычным матом. Дона тем временем уволили с целлюлозно-бумажной фабрики за беспробудное пьянство, он основал свое собственное дело – небольшое
