граждан, а не третировали, точно подопытных кроликов. При содействии друзей за рубежом он опубликовал данные о весьма сомнительном направлении, какое приобрела психологическая наука в его стране. Осмелился пойти наперекор, и ему быстро заткнули рот. Но теперь не шестидесятые и не семидесятые: все изменилось.
Внуки по-прежнему смотрели на него. Анна улыбнулась первой, за ней Валерий и, наконец, Илья. Он и сказал:
– Ладно, дедушка, пойдем, расскажем маме с папой.
– Замечательно! – прошептал Петр, опустив голову, чтобы они не увидели его слез.
И детишки поспешили в раздевалку.
Тамара и Юрий жили теперь в большой квартире, совсем близко от университета. Валерий, Илья и Анна, опередив Петра, ворвались на кухню, где их родители вместе готовили обед (если не очень уставал после работы, Юрий с удовольствием помогал жене). Дивный запах домашней колбасы витал во всех комнатах, а Тамара вынимала из духовки ароматные хачапури – грузинские лепешки с сыром. Прыгая и надрывая глотки, дети рассказали о том, что дедушка, по его словам, открыл в себе метапсихические способности. Анна твердила, что она тоже чувствовала сотрясение и земную ауру – «совсем как дедушка».
– Да нет, я не думаю, – усомнился старик. – Возможно, все это мои фантазии. – Он попятился перед громогласными детскими протестами и беспомощно поднял руки. – Теперь я уже и сам не знаю, что было, чего не было.
Юрий развязал передник и накрыл кастрюлю с дымящейся солянкой.
– Пойдем, папа. Пусть Тамара управляется с этими краснокожими, а мы подберем тебе что-нибудь для успокоения нервов.
Они прошли в небольшой уютный кабинет молодого биофизика и закрыли за собой дверь. Петр опустился в мягкое кресло, а зять налил ему в стакан из большой оплетенной бутыли.
– Хватит, хватит, Юрий! Нечего коньяк переводить на выжившего из ума старика.
– Выпей. А потом выясним, что же с тобой было.
Гаврыс уселся за письменный стол, отодвинул в сторону стопку журналов и корреспонденции. Потом сцепил пальцы и посмотрел на свои синеватые ногти; бледное лицо было безмятежно спокойным, волосы небрежно падали на высокий лоб. Себе он коньяку не налил.
– Что действительно нужно сделать, – пробормотал Петр, уткнувшись в стакан, – это проверить в вашей сейсмической лаборатории, действительно ли сегодня около половины пятого было небольшое землетрясение, или мне оно пригрезилось.
– Тамара проверит.
– А как она… Ах, ну да, конечно. – Петр жил здесь уже больше двух недель, но никак не мог привыкнуть к тому, что телепатией зять и дочь пользуются даже в быту. Он отхлебнул из стакана терпкого коньяку: сразу видно, грузинский, а не казахский, и вздохнул. – И все же это было, клянусь тебе!
– Собственно, в реакции психики на сейсмическую активность ничего неординарного нет, – заметил Юрий. – Нам уже многое рассказывали о подобных ощущениях.
– Значит, я экстрасенс? – От волнения старик даже привстал с кресла.
Юрий Гаврыс поднял на тестя глаза, синие, как те лазуриты, вставленные в серебряную рукоятку кинжала, что висел на поясе у Селиака Ешбы, патриарха Верхней Бзыби.
– И ты говоришь, это у тебя уже не первый раз?
– Да, третий. Первый был в шестьдесят шестом, еще до того, как я пытался отогнать от вас с Тамарой тех шакалов… В апреле шестьдесят шестого в Ташкенте проходила конференция по психиатрии.
– Да… ты как раз угодил в землетрясение.
– Самолет приземлился в аэропорту, меня тут же начала мучить дикая головная боль, и я увидел призрачное свечение на поверхности земли. А с первым толчком симптомы исчезли. Но поднялась паника, нашу гостиницу здорово тряхнуло, поэтому я как-то не связал одно с другим. Затем в прошлом году случилось то же самое. В Улан-Удэ был зарегистрирован слабый подземный толчок. Я очень удивился, когда на следующий день прочел о нем в газете, но мысли были заняты другим: в декабре у тебя случился второй приступ, и я…
– Да-да, папа, я помню, – отмахнулся Юрий. – Тебе повезло родиться крепким грузином, а не болезненным поляком. Сердечная недостаточность сейчас весьма некстати, когда впереди столько дел… Мы приступаем к совершенно иному этапу работы.
– А КГБ? – удивился Петр. – Разве он уже не финансирует программу создания биоэнергетического оружия! Что-то не верится, чтобы хищники вас выпустили из своих лап…
– Андропов при смерти – месяца не протянет. А вместе с ним умрет и власть КГБ над нами. Только он на пару с адмиралом Горшковым видели в психике человека агрессивный потенциал. Пока Андропов возглавлял КГБ, он лично интересовался направлением парапсихологических исследований. Ты, наверно, слышал, что сам Брежнев лечился у экстрасенса и полностью разделял планы Андропова относительно психологической войны.
Петр кивнул.
– Андропов занял место Генерального секретаря, будучи уже неизлечимо болен, и потому немного ослабил вожжи. То страшное лето семьдесят девятого, когда Симонов и ему подобные извращенцы порылись в мозгу американского президента во время подписания в Вене ОСВ-два, уже не вернется, во всяком случае, в близком будущем. – В улыбке Юрия мелькнуло что-то зловещее. – Мы взрастили умственный оазис в Казахском государственном университете. Дело долгое, трудное, но наконец оно завершено. Мы вырвали с корнем последние сорняки лишь в декабре прошлого года. Лично я вырвал…
– Боже Милостивый! Так, значит, приступ…
– За все надо платить, Петр Сергеевич. В особенности за душу. Вы заплатили свою цену, я – свою.
– Ну, и что будет, когда умрет Андропов?
– Старая гвардия попытается удержать позиции, посадят у власти временно исполняющего обязанности, пока молодой Горбачев и Романов не закончили свой поединок. Но кто бы ни победил, нам это ничем не грозит. Оба довольно образованные технократы, которые не терпят ничего… «выходящего за рамки». Они отправят в отставку Горшкова и, вероятно, урежут нам дотации. Теперь деньги пойдут на исследование лазерных лучей и пучков частиц.
– И как… – Петр прервался на полуслове.
– Хочешь, чтоб я прочел твои мысли? – улыбнулся Юрий, на сей раз добродушно. – Думаю, сокращение ассигнований обернется только на пользу. Основная работа уже проделана: мы собрали под крышей института многих одаренных метапсихологов. Может, несколько жестоко отрывать их от семей, как некогда оторвали нас с Тамарой, но по большому счету все это во благо. Нашу умственную связь разорвать уже невозможно. Оазис будет расти, понимаешь?
Не находя слов, старый врач смущенно потягивал коньяк. Вдруг в комнату влетела Тамара: пряди ярко- рыжих волос выбилась из гладкого пучка, глаза сияют.
– Я позвонила Ахмету Исмаилову из геофизической обсерватории… Ровно в шестнадцать двадцать девять зафиксирован несильный подземный толчок – два и четыре десятых балла по шкале Рихтера. Эпицентр в тридцати километрах к югу от Медео, в Заилийском Алатау.
– Ну, что я говорил! – вскричал Петр. – Я такой же, как вы!
Тамара поцеловала его в макушку, едва прикрытую поредевшей соломенной порослью.
– Конечно! И это здорово, даже если б голова моего отца была набита опилками. Но у него вдобавок имеются старые мудрые мозги, и они сгодятся нам в работе.
– Ты вправду считаешь, доченька, что я смогу вам помочь?.. Смеешься небось?
Тамара и впрямь засмеялась, потом объяснила:
– Алма-Ата находится в зоне сейсмической нестабильности. У нас часто бывают землетрясения – и мелкие, и крупные. Все дома в городе спроектированы с этим расчетом. Здесь твоя экстасенсорика заработает лучше, чем ты сам того хочешь. Еще жаловаться станешь, что тебя вытащили из Улан-Удэ, оторвали от чокнутых монголов… Давайте-ка обедать, живо!
Петр отправился мыть руки, а Тамара ненадолго задержалась в кабинете мужа.
– Думаю, теперь папе будет легче приспособиться к нам… Знаешь, ведь он боится.
Юрий поднялся со стула.
