Вторжение

Люсиль. Не знаю. Я запуталась, голова идет кругом. Можно мне воды?

Сампсон. Давайте закончим. У меня к вам деловое предложение. Хотите, я все подробно узнаю об исследованиях Ремиларда? Не упоминая вашего имени, расспрошу о душевном настрое пациентов? Наверняка у кого-то из них бывали конфликты, подобные вашим, а когда получу информацию, мы с вами начнем вырабатывать стратегию.

Люсиль. Только не с ним!

Сампсон. Нет, разумеется, нет, если вы сами не захотите.

Люсиль. Он меня вынудит вступить в его группу!

Сампсон (смеется). Через мой труп! Все-таки когда-то я был правым крайним.

Люсиль (восхищенно). Годится! У вас даже имя подходящее – почти что Самсон.

Сампсон. Хотя с тех пор много воды утекло, но вы можете не беспокоиться: никто и ни к чему вас не принудит. На сегодня все. Вы сможете прийти в это же время в среду?

Люсиль. Не знаю, разрешит ли мне Центр больше одного бесплатного сеанса в неделю. Сама я не могу себе позволить…

Сампсон. Ничего, ничего. Ваш случай неординарный. По правде говоря, самый неординарный из всех, какие мне попадались… Только отныне ваш сон всегда будет охранять пожарник, идет?

Люсиль. Да, доктор Билл. До свидания.

Сампсон. До свидания, Люсиль.

8

Берлин, Нью-Гемпшир, Земля

20 мая 1989

С некоторых пор Дон Ремилард перестал заглядывать в «Синего быка» по субботам: гораздо дешевле напиваться дома. Но сегодня Солнышко работала в вечернюю смену в ресторане «Кухня Андроскоггина», а Виктор уехал в Питтсбург. Значит, ребятня устроит скачки по всему дому. Кончится тем, что он не выдержит и вздует одного-двоих, те пожалуются матери, опять начнутся разборки. Бог свидетель, у него и так с ней хлопот по горло.

Потому он отправился в «Быка», уселся на обычное место, с краю от стойки, и начал с обычной порции виски. Бывшие собутыльники с ним раскланялись, но никто не подсел – знали, какой он теперь в сильном подпитии. Мало-помалу бар заполнился народом, и музыкальный автомат надрывался во всю мочь. Часам к десяти Дон почти оглох от музыки и гомона рабочих с фабрики, лесосплавщиков, их смешливых подружек. Он уже осушил достаточно стаканов, чтобы все чувства притупились, но лучше ему не стало.

В мозгу навязчиво звучали хриплые пьяные голоса. Сучьи телепаты! Думают с ним разделаться!

Ты погляди, погляди на этого скота! Стакан уже не держит, а все сосет! А бельма-то ровно печеные яйца под кетчупом. Вон какую щетину отрастил, и рубаха неделю не стирана.

Это точно, скоро совсем с катушек сойдет. Все свои мозги пропил. Ну, теперь мы его зацепим, не отвертится.

А может, не стоит и огород городить? Пусть себе спивается потихоньку. Видал, сколько он нынче в себя влил, а?

Да на его рожу довольно поглядеть – красная, как рубаха!.. Эй, дубина! Хватит на сегодня, сделай одолжение!

И чего Виктор с ним нянькается? На кой хрен ему в деле старый пьяница?

– Я его всему обучил, черт возьми, я!

Заткнись, свиное рыло! Наш пострел сам везде поспел, без твоей науки.

Во-во!

– Нет, я его обучил, как свои силы в ход пускать. Что бы он без меня делал, сопляк! Да начнем с того, что я его сотворил.

Сотворил – на свою голову.

Вот он и есть, каким ты его сотворил! Хо-хо-хо…

– Ваша правда. Так вы скажите ему!..

Вик, эй, Вик! Долго ты будешь валандаться с этой вонючей задницей? Он ведь всю обедню тебе испортит. Ты же умный малый, а сам себя подставляешь! Погляди на него – опять нализался, как свинья. Щас носом землю будет пахать. Больно дорого обходится сыновъе уважение. Послушай доброго совета, кончай с ним. Найми кого-нибудь, кто свое дело знает!

Я подумаю…

– Ага, разбежался! – со злобой буркнул Дон.

Старый Даки Дюкет, сидевший за одним из столиков в обнимку с бутылкой, заинтересованно посмотрел на него.

Хо-хо-хо! Так ты думаешь, у Вика на тебя рука не поднимется? Ну думай, думай!

Скажи ему, Вик. Скажи, зачем ты нынче поехал в Питтсбург. Скажи!

… Хочу переманить к нам Хоуи Дюрана. Он лесоруб что надо.

Правильно, молодчик! Твоего старика давно пора в штабелъщики списать, а еще лучше отправить на покой. Он далее на работе не просыхает, добром это не кончится.

Скорей бы уж кончилось.

Давай, малыш, решайся. С обрыва его – и в реку. Не жди, пока он сам концы отдаст. Мы тебе дело говорим.

… Может, вы и правы. Теперь проще простого подвести его под несчастный случай. Обороняться он уже не может, а позвать на помощь некого. До дяди Роги или Дени телепатический сигнал уж точно не дойдет.

Верно мыслишь, Вик. В нашей работе всякое бывает. Никто и не ворохнется.

Дон шарахнул стаканом о стойку и гаркнул:

– Только суньтесь, сучье! Сперва я подпалю ваши странные мозги!

Хозяин «Быка» Ральф Пеллетье недовольно окликнул его:

– Эй, ты чего там?

Дон тряхнул головой и выдавил из себя усмешку.

– Слышь, налей-ка мне еще двойной.

Пеллетье подошел с бутылкой и налил. Дон осушил стакан и тут же потребовал новую порцию.

– Хватит с тебя, Дон, – вполголоса проговорил хозяин. – Дай роздых печени.

– Ишь, умник нашелся! Твое дело обслуживать, когда платят.

Дон швырнул ему деньги через стойку; бумажки угодили прямо в лужицу разлитого ликера. Пеллетье брезгливо поморщился и подобрал их.

– Так и быть, последнюю налью – и все. – Он снова наполнил стакан Дона. – Я не шучу, понял? Пей и hors d'ici note 43.

Дон сквозь зубы послал ему в спину грязное ругательство и хлебнул из стакана. Пелли тоже с ними заодно! Пьяный гогот посетителей бара, казалось, обращен к нему, как и голоса, нашептывающие все новые пакости.

Даки Дюкет подошел и уселся рядом; на старческих сморщенных губах застыла сочувствующая улыбка.

– Ca va note 44, Дон. Тяжелая была неделя?

Дон жалко усмехнулся в ответ.

– Говорят, у тебя с наемными рабочими нелады.

Внутренние голоса, видимо, сочли остроту удачной. Дон прижал кулаки к вискам, чтобы заглушить наглое ржание, затем дрожащими пальцами обхватил стакан.

– Сынок вырос из коротких штанишек. Всюду сует свой нос.

Даки понимающе кивнул.

– А-а… Он парень с головой, твой Виктор. Нетерпелив малость, так ведь молодежь нынче вся такова. Он дело на широкую ногу поставил, шутка сказать – с самим Сент-Уильямом у него контракт. Прежде-то