он становится короче с каждым днем… Здесь направо.
Они наконец свернули в ответвление тоннеля, где было сухо. Морейн отпер последнюю дверь, и несколько десятков мышей выскочили из-под ног.
Мерси, оттолкнув Стеклодува, ворвалась в каморку, чуть больше прорубленной в солончаках ниши, освещенную и обставленную крайне скудно. Посреди каморки стоял Ноданн, бледный, осунувшийся, золотая голова упирается в потолок, на исхудалых плечах белая шерстяная туника. Он протянул Мерси руки — одну из плоти, другую из дерева.
Она разразилась слезами. Ноданн обнял ее, прижал к груди, в которой билось пылающее сердце, и сказал Селадейру и Морейну:
— Оставьте нас. Подождите наверху. Я знаю дорогу.
Как только оба рыцаря затворили за собой дверь, Ноданн оторвал свою возлюбленную от пола и нашел ее губы. Умы их издавали бессловесные возгласы, что были по ту сторону счастья и боли. Они живы, они вновь соединились, но душевный голод, испытанный за все прошедшие студеные месяцы, едва ли можно было утолить первым объятием. Слишком мало было у них времени, слишком долгий предстоял путь, чтобы они решились растратить на банальный экстаз столь необходимую жизненную силу. И потому объятие демона было легким, как вздох, а блаженство его возлюбленной — кратким, точно взмах ресниц под слепящим лучом солнца. Они стояли вплотную друг к другу, отогреваясь в нежном слиянии умов.
— Как изменило тебя материнство, — заметил он. — Ты просто кладезь утешения.
— Да, для тебя, — уточнила она. — Теперь я не покину тебя даже ради Аграйнели. Она — только моя плоть. А ты — душа моя, мой ум, моя жизнь! Как могла я усомниться в том, что ты жив? Как могла принадлежать другому? Ты простишь мне мою измену?
— Если ты простишь мою. — Он рассказал ей про Голду. — Я изменил не по своей воле, но не скрою — от этого греха испытал необъяснимое наслаждение. А теперь жалкая полукровка носит первого сына в моем потомстве, сына, которого я должен был подарить тебе, Розмар!..
— Не печалься, любимый. Теперь мы вместе, и все снова встанет на свои места.
Она почувствовала, как напряглось его тело. Он чуть отстранился, две горячие руки — мягкая и жесткая — сильнее стиснули ее плечи.
— Вот что… Тебе, возможно, придется вернуться к нему.
— Нет! — выкрикнула она, и ужас ножом полоснул ее по сердцу. — Зачем? Что ты задумал?
Он отвернулся, начал снимать тунику. Потом из-под матраса своей походной койки извлек два узла — один со стеклянными доспехами, другой — с исподним.
— Он законно провозглашен королем, и низложить его будет не так-то легко. Оставим пока в стороне вопрос о том, получу ли я поддержку всего нашего воинства, и рассмотрим чисто стратегический аспект. Ты ведь знаешь, Мерси, он грозный противник. Я его не улавливаю… Даже когда не носит защитных приспособлений, он все равно слишком силен, чтобы я мог проникнуть в его мозг. Только с твоей помощью я сумею его отследить — ты будешь рядом с ним и подашь мне сигнал.
Ум королевы все еще был окутан туманной завесой. Глаза глубже, чем море, тоже затуманились слезами.
— Мы едва обрели друг друга, а ты уже меня гонишь!
— Я не гоню, — вымолвил он с тоской в голосе.
Она вдыхала экзотическое тепло его обнаженной груди, вслушивалась в стук его сердца.
— Я сделаю, как ты хочешь, любовь моя, но только… мне было видение…
Прядь длинных золотистых волос упала ей на лицо. Все тело содрогалось под плащом из шкуры молодого олененка. Стараясь унять эту дрожь, он еще крепче прижал ее к себе.
— И что ты видела?
Она открыла ему свои мысли:
«В нем моя смерть. Он убьет меня, хотя и любит. Точно такое же видение было связано у Кулла с Фелицией». (И как странно, что мы, двое приговоренных, смогли утешить друг друга!)
— При чем тут Кулл?.. Я верю, что Эйкен тебя любит, но убить?.. Вздор! Как он может убить леди Творца, чья энергия несет жизнь?
— Она несет жизнь тану, — прошептала Мерси, — но не людям. Вспомни Брайана, ведь он умер по моей вине.
В тоне Ноданна прозвучала циничная насмешка.
— Но твой Сиятельный утверждает, что в его жилах, как и в твоих, течет кровь тану. Если сам он верит собственным россказням, то едва ли посмеет поднять на тебя руку.
— Это как посмотреть. Мое творчество сильнее, потому что оно направлено на созидание, а его — на разрушение. Быть может, он завидует. Да и вообще Эйкен из тех, кто, не задумываясь, принесут любовь в жертву власти. Он уже раскаивается, что полюбил меня. Со мной он не чувствует себя в безопасности, а значит, мне лучше умереть.
— Ну, не такое же он чудовище, как Фелиция.
— Нет, — произнесла Мерси. — Он мог бросить Кулла ей на растерзание и таким образом спастись, но не сделал этого. Знаешь, Эйкен сам чуть не погиб и до сих пор еще не восстановил свои силы.
— Знаю, — удовлетворенно кивнул Ноданн. — И рассчитываю на это.
Она в конце концов подняла на него глаза.
— Так ты настаиваешь, чтобы я вернулась? О мой демон, конечно, я это сделаю. — Глаза ее дико сверкнули. — Я почту за счастье умереть за тебя.
Он просунул голову в вырез нательной рубахи.
— Даже если Эйкен заподозрит, что я жив, он все равно не причинит тебе зла. Ни один мужчина в здравом уме не станет убивать ту, которую любит.
— Ни один тану, — невесело усмехнулась она. — Люди, сердце мое, совсем иначе устроены… Но ты не обращай на меня внимания. В Содружестве всякие предчувствия, предзнаменования считались пережитками. Кое-кто им все же доверял, но таких записывали в разряд шарлатанов. И ваши ясновидцы тоже немногого стоят. Подумать только, Бреда заявила, что Элизабет — главнее всех в мире! Эта никчемная, вечно неуверенная в себе особа! Я-то знаю, кто в мире самый главный. Ты!
Ноданн быстро облачился в золотисто-розовые доспехи; выражение его лица оставалось серьезным.
— Ну, скорей уж, тот загадочный оперант из Северной Америки, Аваддон. По сравнению с ним Эйкен и я просто дети.
В глазах у Мерси мелькнул испуг.
— Этот ведет какую-то свою игру. Село подозревает, что он хотел погубить Эйкена вместе с Фелицией. Говорит, во время метаконцерта он заметил странные умственные всплески. Впрочем, не мне об этом судить. Меня накрыло обломком скалы, и я бы не выбралась, если б не Селадейр. Он мне помог, и мы вместе решили разыграть мою гибель. Я спряталась, а Село предъявил всем мой шлем.
Ноданн задумался.
— Значит, Аваддон хотел натравить Фелицию на Эйкена? Гм, вполне вероятно… Может, мне удастся заключить с ним соглашение?
— Попробуй, — ответила Мерси. — Его дочь в Афалии.
—
Мерси кивнула.
— Ей раздробило тазовую кость, и корректоры решили не отправлять ее в Горию, а сперва подлечить во дворце Село. — Она лукаво прищурилась. — Смотри, Стратег! Клу Ремилард — потрясающий психокинетик и неплохой корректор. Когда поправится, она ничем не уступит Великому Магистру. Шикарная блондинка. Как раз в твоем вкусе.
Аполлон откинул золотую голову и захохотал. Потом взял ее лицо в ладони.
— В моем вкусе только одна женщина, я ждал ее восемьсот лет. — Его прекрасные глаза блеснули, и он поцеловал Мерси в ложбинку меж бровей.
Она ухватилась за его настоящую руку.
— Позволь мне остаться в Афалии, ну пожалуйста! По крайней мере до твоего окончательного выздоровления. Не отправляй меня к нему, пока мы хоть чуть-чуть не заполним пустоту внутри.
