говорить, что находилась она в старом районе города и резко контрастировала со сверкающими стеклом и сталью высотными зданиями, которыми в основном был застроен Кройдон.
Мой спутник провел меня через большую гостиную, где отдыхали пожилые аэронавты, предпочитающие атмосферу «Приюта воздухоплавателей» стерильному воздуху современных отелей. Мы поднялись по лестнице и прошли до конца коридора — к торцевой двери. Демпси постучал.
— Капитан!.. Сэр, можно к вам?
Я был удивлен почтительным тоном Демпси.
— Входите.
Мы оказались в уютном однокомнатном номере. Огонь, разожженный не столько для тепла, сколько для освещения, сверкал на каминной решетке. В глубоком кресле сидел пожилой — лет шестидесяти — человек с бородой, подстриженной в имперском стиле, и прической под стать бороде. Над резко очерченным ртом нависал огромный, похожий на клюв нос; водянисто-голубые глаза смотрели твердо и проницательно. Поднявшись на ноги, старик оказался сравнительно небольшого роста, но ладно скроенным.
— Капитан Корженевский, лейтенант Бастейбл, — представил нас Демпси.
Мы обменялись рукопожатиями. Ладонь капитана была сухой и крепкой.
— Здравствуйте, лейтенант. — Говорил он с сильным акцентом, но слова произносил четко. — Рад встрече.
— Здравствуйте, сэр. Лучше говорите мне просто «мистер». Сегодня я подал в отставку. Ушел из СВП. Теперь я обыкновенный штатский.
Улыбнувшись, Корженевский подошел к массивному дубовому бару.
— Итак… мистер Бастейбл, что вам налить?
— Виски, если не возражаете.
— Добро. А вам, юноша?
— Я вижу у вас там «шабли»4… Стаканчик, с вашего разрешения.
Корженевский был одет в толстый белый свитер под горло и темно-синие брюки от формы офицера гражданского воздушного флота. Над письменным столом висел китель с капитанскими знаками различия и помятая фуражка.
— Сэр, я передал ваше предложение мистеру Бастейблу, — сообщил Демпси, беря бокал. — Вот почему мы здесь.
Корженевский задумчиво приложил палец к губам и посмотрел на меня.
— Несомненно… — пробормотал он. — Несомненно… — Передав мне бокал, он вернулся к бару и, налив себе совсем чуть-чуть виски, щедро разбавил его содовой. — Видите ли, мне позарез нужен второй помощник. Я мог бы взять человека, у которого хватит опыта, да вот беда — среди англичан такого не найти, а иностранца брать не хочу. А о вас я читал. Вы несколько вспыльчивы, да?
Я отрицательно покачал головой. Мне захотелось быть полезным Корженевскому, поскольку в первую же минуту я почувствовал симпатию к этому человеку.
— Не всегда, сэр. Это были… м-м… особые обстоятельства.
— Я так и думал. До недавнего времени у меня был второй помощник — парень по фамилии Марло. Он попал в переделку под Макао.
Нахмурившись, капитан взял со стола коробку «шерут», начиненных черным табаком, и предложил нам. Демпси, усмехнувшись, отказался — в отличие от меня. Корженевский пристально смотрел мне в глаза — казалось, взгляд его проникает в самую душу. Все движения капитана были неторопливы и рассчитаны, говорил он несколько тяжеловесно.
— Вас нашли в Гималаях. Полная потеря памяти. Потом вы служили в аэрополиции. Подрались с пассажиром на «Лох-Итайве», здорово его покалечили, потому что потеряли голову… Пассажир был несносен, а?
— Да, сэр. — На вкус сигара оказалась неожиданно мягкой и сладковатой.
— Насколько я знаю, он не желал сесть рядом с какими-то индийцами?
— Среди всего прочего, сэр.
— Понимаю. — Корженевский бросил на меня пронзительный взгляд.
— Сэр, Эган повинен и в том, что наш шкипер сломал ногу, — добавил я. — Иными словами, старик надолго прикован к постели. Он этого не вынесет.
Корженевский кивнул.
— Знаю, каково ему. Я давно с ним знаком. Отличный авиатор. Значит, ваш проступок состоит в излишней верности?.. Что ж, в некоторых обстоятельствах это очень серьезное преступление, не правда ли?
В его словах, казалось, был скрытый смысл.
— Полагаю, да, сэр.
— Добро.
— Мне кажется, сэр, — вставил Демпси, — это наш человек — по характеру, во всяком случае.
Корженевский поднял руку, призывая юношу к молчанию, потом отвернулся и некоторое время в глубокой задумчивости смотрел на огонь.
— Я — поляк, мистер Бастейбл, — наконец сказал он. — Живу в Брайтоне, но родился в Польше. Если б я вернулся на родину, меня бы тут же расстреляли. И знаете, почему?
— Почему, сэр?
Корженевский улыбнулся и развел руками.
— Потому что я поляк.
— Сэр, вы изгнанник? Русские?
— Именно. Русские. Польша — часть их империи. Я чувствовал, что это несправедливо, что народы должны сами решать свою судьбу. Я так и заявил… много лет назад. Меня услышали и изгнали. Вот почему я пошел служить на британский торговый флот. Потому что я — патриот Польши.
Недоумевая, зачем он все это рассказывает, я чувствовал, что тому есть веская причина, и слушал внимательно. Капитан повернулся ко мне.
— Как видите, мистер Бастейбл, оба мы — отверженные. Не по своей вине, а по воле рока
— Понимаю, сэр. — Я все еще пребывал в замешательстве, но не произнес больше ни слова.
— Я — хозяин своего судна, — сказал капитан. — Это небольшой, но хороший корабль. С виду он, правда, не ахти… Хотите стать членом его команды?
— Почту за честь, сэр. Я вам очень признателен…
— Пустое, мистер Бастейбл. Мне нужен второй помощник, вам нужна работа. Жалованье невелико — пять фунтов в месяц, зато полное довольствие.
— Благодарю, сэр.
— Добро.
Я никак не мог понять, что связывает молодого щеголя и старого шкипера. По всей видимости, они были хорошо знакомы друг с другом.
— Ночь можете провести в этой гостинице, если вас устроит, — продолжал капитан, — а завтра приходите в аэропарк. В восемь часов, идет?
— Да, сэр.
— Добро.
Я взял свою сумку и выжидательно посмотрел на Демпси. Тот бросил взгляд на капитана, улыбнулся и похлопал меня по плечу.
— Устраивайтесь, а я попозже к вам загляну. Надо обсудить с капитаном кое-какие вопросы.
По-прежнему недоумевая, я попрощался с моим новым начальником и вышел. Закрывая за собой дверь, услышал голос Демпси:
— Так вот, что касается пассажиров…
На следующее утро, сев в омнибус, я отправился в аэропарк. Жизнь там била ключом. Прибывали и отправлялись в рейс воздушные суда, похожие на исполинских пчел, вьющихся вокруг исполинского улья. Их корпуса в лучах осеннего солнца отсвечивали золотом, серебром и алебастром. Демпси, перед тем, как
