— Не скажите, не скажите. Иностранцы, особенно англичане, занимающиеся контрабандой опиума, — подрывают нашу экономику. Конечно, в одиночку тяжело будет поднимать ее, но мы справимся.
Я ничего не ответил. Генералом явно обуревали мессианские мечты — весьма похожие на мечты Шаран Канга. Однако Шоу считал себя сильнее, нежели был на самом деле. Я почувствовал жалость к этому человеку. Ведь как только в игру вступит Его Величества военно-воздушный флот, прекрасные грезы Шоу развеются как дым. Нападение на суда Великобритании — это гораздо опаснее, чем мелкие столкновения с местными властями.
Словно прочитав мои мысли, Шоу сказал:
— Пассажиры и команда «Лох-Итайва» будут отменными заложниками, мистер Бастейбл. Не думаю, что ваши боевые корабли атакуют нас немедленно.
— Возможно. А что вы намерены делать после освобождения Китая?
— Освободить весь мир, разумеется.
Я прыснул со смеху.
— А, понимаю!
Генерал загадочно улыбнулся.
— Известно ли вам, мистер Бастейбл, кто живет в Городе-на-Заре?
— Понятия не имею. Члены вашего будущего правительства?
— В том числе. А вообще Чин Чен Та-Чья — это город людей, объявленных вне закона Изгнанников из стран, где притесняют инакомыслящих. Это интернациональное поселение.
— Город преступников?
— Кое-кто считает так. — Мы шли широкими улицами, вдоль тротуаров которых росли ивы и тополя, зеленели лужайки и пестрели клумбы. Из открытого окна одного из зданий доносилась музыка — кто-то играл на скрипке. Шоу остановился, прислушался. Экипаж «Скитальца» столпился за нашими спинами. — Моцарт. Прекрасно, не правда ли?
— Замечательно. Фонограф?
— Человек. Профессор Хира, индийский физик. За свою точку зрения по национальному вопросу попал в тюрьму, но мои люди помогли ему бежать, и теперь он занимается научными изысканиями в одной из наших лабораторий. У нас много лабораторий, а наши ученые делают много открытий… Тираны ненавидят вольнодумцев, поэтому те приезжают в Город-на-Заре. Здесь есть ученые, философы, актеры, журналисты. Даже несколько политиков.
— И уйма солдат, — добавил я.
— Да, солдат хватает. А также оружия и боеприпасов, — ответил он, помрачнев, словно мое замечание задело его.
— И все без толку, — вдруг обернулся к нам Гевара. — Ибо ты хочешь подчинить себе слишком большую силу.
— Мне повезло, Руди, — отмахнулся Шоу. — Я уже подчинил ее. И должен ею воспользоваться.
— Против своих же друзей! Меня ждали в Брунее. Мы планировали восстание. Я — организатор, без меня оно провалится… Наверное, уже провалилось.
Я в недоумении уставился на него.
— Так вы знакомы?
— Очень хорошо, — процедил Гевара сквозь зубы. — Даже слишком хорошо.
— Стало быть, вы тоже социалист? — спросил я Шоу.
Тот пожал плечами.
— Я предпочитаю называть себя коммунистом… хотя название не играет роли. Вот что заботит Гевару — названия… Я же говорил, Руди, — англичане ждали тебя. Когда вы прибыли в Сайгон, американцы поняли: на борту «Скитальца» что-то не так. К тому же ваш связист послал им шифровку. Но ты меня не послушал. Смерть Джонсона и Барри на твоей совести!
— Ты не имел прав нападать на корабль! — закричал Гевара. — Никакого права!
— Если бы не я, вы бы сейчас сидели в британской каталажке!.. Или вообще были бы убиты!
— Хватит, — тихо сказал Корженевский. — Шоу поставил нас перед fait accompli5… Однако, генерал, мне бы хотелось, чтобы впредь ваши люди не поступали столь опрометчиво. Вы же знаете — бедняге Барри не стал бы стрелять…
— Если вы не будете держать ухо востро, солдаты попросту уничтожат вас, — продолжал Корженевский. — Ведь они подчиняются только потому, что считают вас самым свирепым бандитом Китая. Попытайтесь ужесточить дисциплину, и в один прекрасный день они перережут вам горло.
Кивнув, Шоу повел нас к низким бетонным зданиям в виде пагод.
— Армия мне нужна до поры, до времени. Как только мой воздушный флот будет готов…
— Флот! — фыркнул Гевара. — Два корабля!
— Скоро их станет больше, — уверенно заявил Шоу. — Много больше.
Мы вошли в одно из зданий; здесь было сумрачно и прохладно.
— Полагаться на войска, Руди, — это вчерашний день. Я делаю ставку на науку. Многие наши проекты близки к завершению. А если удастся Проект БРА, я вообще распущу армию.
— БРА? — Юна Персон нахмурилась. — Что это?
Шоу рассмеялся.
— Юна, вы — физик, уж вам-то я и подавно не скажу ни слова. По крайней мере, сейчас.
Гостеприимно улыбаясь, к нам приблизился европеец в белом костюме; у него было светлые волосы и морщинистое лицо.
— А, товарищ Спендер! — воскликнул генерал. — Вы не могли бы на время приютить этих людей?
— С радостью, товарищ Шоу. — Спендер подошел к голой стене и провел по ней рукой. В тот же миг на стене вспыхнуло множество огоньков — некоторые из них были красными, но большинство — голубыми. Какое-то время товарищ Спендер задумчиво смотрел на голубые огни, а потом повернулся к нам. — Свободна вся восьмая секция. Одну секунду, я приготовлю комнаты. — Он коснулся нескольких голубых огоньков, и они стали красными. — Все готово.
— Спасибо, товарищ Спендер.
Я недоумевал, что означает этот странный ритуал.
Шоу провел нас по коридору с большими окнами, выходящими во Дворик. Я увидел сверкающие фонтаны в новейших архитектурных стилях… Не могу сказать, что все они были в моем вкусе. Мы подошли к двери, на которой была нарисована огромная цифра «8», и Шоу, коснувшись ее, приказал:
— Откройся!
Дверная панель скользнула вверх и исчезла в потолке.
— К сожалению, мы не можем предоставить каждому отдельные апартаменты. Поэтому вам придется селиться по двое. В комнатах вы найдете все необходимое; связаться друг с другом можете по телефону. До встречи, господа.
Он вышел, дверь опустилась за его спиной. Я тут же положил на нее ладонь и скомандовал:
— Откройся!
Как я и ожидал, ничего не произошло. Дверь «узнавала» руку и голос Шоу! Определенно, это был город технических чудес!
Обсудив положение и проверив двери и окна, мы убедились, что сбежать отсюда не так-то просто.
— Будет лучше, если одну комнату разделим мы с вами, — заметил Гевара, похлопав меня по плечу. — А Юна и капитан Корженевский займут соседнюю.
— Что поделаешь… — недружелюбно ответил я.
В нашей комнате было две кровати, письменный стол, гардероб, комоды, полки с книгами, в том числе художественными, телефонный аппарат. На стене был прикреплен непонятный голубоватый прибор овальной формы. В окнах, выходящих в розовый сад, были пуленепробиваемые стекла, но фрамуги открывались достаточно широко, чтобы свежий воздух и запах цветов проникал вовнутрь. На кроватях лежали голубые пижамы.
Рудольфо Гевара прямо в одежде упал на застеленную кровать и мрачно ухмыльнулся.
— Ну, Бастейбл, вот вы и встретились с настоящими, закоренелыми революционерами. Согласитесь,
