— Такими станут Азия и Африка, если не покорятся алчной Европе, — говорил Шоу. — Экономически мы скоро будем сильнее ее — и тогда наступит равновесие сил. Тогда вы увидите, что такое справедливость!
— Однако вы следуете европейским идеалам, — заметил я. — Если б не мы, вам…
— Верно, мистер Бастейбл, люди учатся на примерах. Но идеалы нельзя навязывать.
Мы вошли в полутемный кинозал. Шоу предложил нам сесть. Экран засветился. Я увидел смеющихся японских солдат — их длинные мечи поднимались, опускались… и китайцы — мужчины и женщины — падали, обезглавленные. Я был ошарашен.
— Деревня Шинянь в японской Маньчжурии, — очень спокойно произнес Шоу. — Жители не смогли собрать ежегодную норму риса и были наказаны. Это случилось в прошлом году.
— Но ведь это японцы… — только и смог выдавить я.
Тем временем на экране появились кули, прокладывающие железную дорогу; люди в русской военной форме подгоняли их хлыстами.
— Жестокость русских общеизвестна, — сказал я. Шоу промолчал.
Место действия опять сменилось: оборванные, изможденные простолюдины-азиаты — среди них женщины и дети — с палками и мотыгами в руках бегут к каменной стене. Раздаются выстрелы, люди падают, корчатся, кричат в агонии, истекая кровью… Стрельба продолжается до тех пор, пока не умирает последний. Из-за стены с винтовками наперевес выходят солдаты в коричневой форме и широкополых шляпах; идут между трупов, проверяя, не осталось ли кого в живых.
— Американцы!
— Именно, — бесцветным голосом подтвердил Шоу. — Не так давно в некоторых провинциях Таиланда были волнения… То, что вы видели, произошло неподалеку от Бангкока. Американские войска помогали правительству утихомирить недовольных.
На экране показался индийский городок — бесчисленные ряды каменных лачуг.
— Никого нет, — сказал я.
— Потерпите.
Камера двинулась вдоль безлюдных улиц и вывела нас за черту города. Там я увидел солдат в красных мундирах — орудуя лопатами, они сбрасывали трупы в заполненные известью ямы.
— Холера?
— Холера. А также тиф, малярия, оспа… Однако из-за этого был уничтожен целый город. Смотрите. — Камера придвинулась ближе, и я увидел, что тела буквально изрешечены пулями. — Эти люди шли в Дели, не имея на то разрешения. Не подчинились приказу остановиться. И все были расстреляны.
— Правительство наверняка ничего не знало, — возразил я. — Просто офицер запаниковал… Всякое случается.
— Русские, японцы, американцы тоже паниковали?
— Н-нет.
— Вот так поступают власти, когда им что-то угрожает, — сказал Шоу. В его глазах стояли слезы.
Я стал убеждать себя, что фильм — подделка, что на съемки были приглашены актеры, дабы сбивать с толку таких, как я… Однако… я знал, что это хроника.
Мы покинули кинозал. Меня бил озноб. Я чувствовал себя разбитым. Я плакал.
Не проронив ни слова, мы вышли к импровизированному аэропарку. Рабочие собирали фермы, которые, очевидно, станут причальными мачтами для кораблей внушительных размеров. Паутина тросов все еще притягивала «Скатальца» к земле, а «Лох-Итайва» не было видно.
— А где второй корабль? — поинтересовался Корженевский.
Шоу посмотрел на него, словно не понимая, а затем, вспомнив о своих обязанностях хозяина, улыбнулся.
— «Лох-Итайв»? Скоро вернется. Надеюсь, второе задание он выполнит столь же успешно, как и первое.
— Задания? — спроси Гевара. — Какие задания?
— Первым было расстрелять японский императорский корабль «Каназава». Мы поставили на «Лох- Итайве» кое-какое опытное вооружение… Превосходное, доложу я вам. Никакой отдачи. А большие пушки на борту воздушного корабля всегда доставляют массу хлопот, верно?
— Верно. — Корженевский принялся раскуривать трубку. — Верно.
— Вторым заданием было разбомбить участок. Транссибирской железной дороги и реквизировать некий груз с поезда, направляющегося в Москву. Мне недавно доложили, что груз уже на «Лох-Итайве»… Если эго то, что мне нужно, значит, Проект БРА будет закончен раньше срока.
— Так что же это такое — Проект БРА? — спросила Юна Персон.
Генерал Шоу указал на другую сторону аэропарка, где возвышалось похожее на заводской корпус строение.
— Он находится там. Должен признаться, Проект влетел нам в копеечку. Вот, собственно, и все, что я могу скачать. Я и сам с трудом понимаю, в чем его суть. Над ним работает большинство наших физиков из Германии и Венгрии, а также несколько американцев и англичан. Все они — политические беженцы, прекрасные, талантливые ученые… Как видите, тирания кое в чем выгодна Городу-на-Заре, и это очень беспокоит Запад.
— Этим вы только злите Великие Державы, — заявил я. Неужели Шоу не ведает, что творит? — Угнали британский корабль, чтобы уничтожить японский и разбомбить железную дорогу русских… Великие Державы объединятся и нападут на вас. Городу вскоре не поздоровится.
— Здесь заложники с «Лох-Итайва», — беспечно возразил Шоу.
— Думаете, это остановит японцев или русских?
— Нет, но возникнет серьезная дипломатическая загвоздка. А мы тем временем укрепим свою оборону.
— Все равно вы не устоите против объединенного флота Британии, Японии и России! — воскликнул я.
— Поживем — увидим, — ответил Шоу и сменил тему: — Вам понравился мой «волшебный фонарь»? Что скажете?
— Нужно внимательнее следить за колониями. В этом вы меня убедили.
— И только-то?
— Генерал, есть другие пути борьбы с несправедливостью. Не только революции и кровопролитные войны.
— Нет, раковую опухоль нужно вырезать, иного выхода не существует, — вставил капитан Корженевский. — Теперь я это понял…
— Тише! — Шоу вдруг повернулся в сторону холмов. — Фей-чи приближается…
— Что приближается?
— Летательный аппарат.
— Не вижу, — сказал Корженевский.
Я тоже не заметил никаких признаков «Лох-Итайва» — разве что отдаленный звук, похожий на писк комара, доносился до нас.
— Да вон же! — усмехнулся Шоу. — Вон там!
На горизонте появилось темное пятнышко; писк превратился в пронзительный вой.
— Вон! — Шоу возбужденно захихикал. — Я не говорил, что это корабль… Я сказал — фей-чи… маленький шершень.
Инстинктивно пригнув голову, я успел заметить нечто, напоминающее ветряную мельницу — длинные, как у птиц, крылья, вращающиеся с невообразимой скоростью. Затем оно пронеслось над нами и исчезло вдали. Лишь злобное завывание некоторое время стояло у нас в ушах.
— Господи Боже! — воскликнул Корженевский, вынимая трубку изо рта. Впервые я видел его таким изумленным. — Эта штуковина тяжелее воздуха! Я был уверен… Я всегда говорил, что… такого не может быть!
Шоу засмеялся.
— А у меня их пятьдесят, капитан. Полсотни маленьких шершней с очень острыми жалами. Городу-на-
