бессознательный комплекс вины и ненависти».
Нет ответа!
«Ты не должен был вести себя подобным образом, папа. Что за нелепое требование не сметь приближаться к „вратам времени“! — прошептал Хаген. — Хватит навязывать нам свою волю. Я хорошо изучил тебя, папа, и уверен, ты никогда не решился бы перекрыть нам выход с острова, тем более нанести психокинетический удар. Ты никогда не отважился бы остановить нас. И не только потому, что чувствовал свою вину, но из-за понимания, что колесо судьбы, совершившее полный оборот, нельзя повернуть вспять, разве не так?»
Молчание глухое, бездонное…
Хаген едва справился с волнением — оказалось, что ненависть и любовь к отцу по-прежнему были обжигающе горячи. У него перехватило дыхание от мысли, что связь их неразрывна и, как два полюса заряженной частицы, они не могут обойтись друг без друга. Усилием воли Хаген направил сознание на внешний мир — в то же мгновение неодолимый гул снова наполнил голову. Не глядя на пульт управления, он обесточил механизмы, потом выбрался наружу и присоединился к своим спутникам и детям.
Перед ними лежал край земли — вправо и влево убегали освещенные золотистым лунным светом холмы; в небе с редкими звездами, чуть прикрытыми пеленой последнего летнего тумана, светила полная луна, прямо под ногами, сразу за кромкой обрыва, шевелилась маслянистая черная вода, заполнившая гигантскую расселину в земной коре — будущий залив Альборан. Но все это было не более чем декорации, рисованные задники, приметы, детали, характерные подробности, разбросанные по ожившему обозримому ночному, сотворенному природой полотну.
В центре панорамы, в клубах пара, мириадах брызг, радужно отсвечивающих в холодном лунном свете, открылся гигантский уступ, с которого океанская вода падала в мрачную бездну. Там, внизу, в плотных клочьях пены рождались огромные водовороты, сталкивались волны, ужасающие своей высотой. Земля гулко дрожала под ногами.
Это был самый крупный из когда-либо существовавших на земле водопадов. Хаген припомнил цифры, скользнувшие по экрану кибернетического картографа: ширина 9,7 километра и высота 822 метра. Таковы размеры скалистого порога, который только через сотню лет должен был скрыться под водой. Тогда в Гибралтарском проливе успокоятся воды, и ровная легкая волна заплещет у оконечностей Европы и Африки. И более века потребуется, чтобы наполнить до нынешних границ плиоценовую Средиземноморскую впадину.
Остальные вездеходы, зацепившись за вершину, один за другим подкатили ближе и замерли, образовав четырехугольник, в котором будет разбит лагерь. Их команды соединились с собратьями — никто ни словом, ни жестом не потревожил гулкого, накатившего на людей восторга, да и кто — вернее, что!
— мог перекричать грохот падающей воды?! Пошлостью попахивало и мысленное общение при виде этой завораживающей неодолимой выдумки бездумных, могучих, вырвавшихся на волю природных сил.
«Смотри, помалкивай и запоминай!»
Они — двадцать восемь взрослых мужчин и женщин и пятеро детей — не сдвинулись бы с места, если бы не потускневшая серебристая луна, если бы не густая пелена тумана, надвинувшаяся из Европы и накрывшая водопад плотным сиренево-пепельным облаком.
Первой очнулась маленькая Калинда.
«Вот все и кончилось?» — мысленно поинтересовалась она.
«Да, первое действие. Теперь — антракт», — ответил Хаген, улыбнувшись про себя.
Многие взрослые рассмеялись, стараясь за веселыми шутками скрыть ошеломляющую растерянность при виде такого грандиозного чуда природы, потом на всех навалились привычные заботы по обустройству ночлега. Ниал Кеог — человек трезвомыслящий, практичный, побаивающийся восторженных восклицаний и чудес — еще в дороге успел позаботиться о предстоящем отдыхе. Он первым поспешил к вездеходам, за ним потянулись остальные, и только Хаген все еще стоял на краю обрыва. Он ждал, когда берег окончательно затянется туманом, ждал приближения полуночи — это был самый лучший час для дальней связи с далекой сестрой, поджидавшей их на северо-востоке, за Бетикой в южной цитадели тану — городе Афалии.
Наконец Хаген собрался с силами, очистил сознание от всего лишнего, наносного и послал тончайший, как игла, телепатический луч, закодированный их личным с сестрой шифром.
Хаген: Ты меня слышишь?
Клу: Да, где вы?
Хаген (создал мысленный образ и передал его).
Клу: Так вот он каков! Неудивительно, что потоп разрушил Мюрию. Не могу поверить, что только психокинетический удар ответствен за такое разрушение. Фелиция…
Хаген: И ее дьявольские пособники…
Клу: Хаген, мы были обязаны довести начатое до конца.
Хаген: Дочь Марка! Ты, как всегда, пытаешься объяснить все рационально.
Клу: Слушай, мне надоело твое нытье. Ты бы покрасовался новоявленным Гамлетом перед Дайаной.
Хаген: Даже вместе с нашим ненаглядным папочкой тебе не удастся смутить меня. Непонятно только, при чем здесь Гамлет?
Клу: Потому что Дайана любит тебя, дурачок. Любовь здорово помогает при депрессии.
Хаген: Однако я хотел бы напомнить кое-что тебе и любезным твоему сердцу тану.
Клу: Черт бы побрал твою черепную коробку, братец! Выдумываешь черт знает что!
Хаген: Может, отложим обмен любезностями? Что случилось в окрестностях Гории?
Клу (воссоздала, словно на кинопленке, череду образов, рассказывающих о происшедших событиях).
Хаген: Полное поражение! Итак, с Поданном все ясно. Надежды наши рухнули. Радует хотя бы то, что твой парень Кугал выжил. Думаю, нам пора вернуться к прежнему сценарию сотрудничества с Эйкеном. Конечно, с ним будет непросто — не то что с Поданном, — но у нас есть шанс обработать и этого пройдоху. Хотя кто знает? Возможно, он имеет свой собственный взгляд, как ему сохранить титул короля эльфов, и может решить, что в нашей задумке возвращения в свою эпоху есть какой-то скрытый подвох.
Клу: Хаген, папа вышел на связь!
Хаген: Дело дерьмо. Когда?
Клу: Голос едва различим. Он связался со мной утром, после того, как Эйкен победил на дуэли Ноданна. Он наблюдал за сражением.
Хаген: Разве он мог пропустить такой случай!
Клу: Папа заявил, что отправится в Европу, как только повысит мощность церебрального генератора. Он захватит с собой и главный компьютер, и боевые рентгеновские лазеры.
Хаген: Боже мой, каким образом?
Клу: Они подняли со дна бухты четырехмачтовую шхуну Уолтера Саастамойнена. Эта зверюга в семьдесят метров длиной может поднять все оборудование, собранное на Окале.
Хаген: Черт побери! Говорил я Вейко, что ему бы следовало утопить ее где-нибудь в более глубоком месте или сжечь. Сентиментальный дурак! Дай-ка соображу… Им потребуется не меньше месяца, чтобы добраться сюда.
Клу: Папа в ужасе оттого, что ты рискнул отправиться в сухопутное путешествие.
Хаген: Он что, угрожал дальнодействующим психокинетическим ударом?
Клу: Он был очень сдержан. Он только признался, что беспокоится за тебя, и предупредил, чтобы ты не вступал ни в какие контакты с Эйкеном. Иначе последствия будут ужасные.
Хаген: Странно, что он сам не связался со мной.
Клу: Церебральный генератор разобран для установки на шхуне.
Хаген: К черту! Девочка, у него вполне достаточно мощности, чтобы выбрать время и для разговора со мной, но этот старый заговорщик… Или… (Изображение ушло вдаль.) Клу: Мы оказались почти правы насчет того, что Фелиции удался d-переход. Она почти полностью сожгла ему кожу, до самой шеи.
Хаген (поспешно затемнил появившийся образ).
Клу (испытывая сильную боль): Папа с июня находится в регенерационном автоклаве.
