На востоке тоненькой риской обозначился рассвет.
— Кто знает, что ждет нас впереди? — спросил он у Дугала и, не дождавшись ответа, продолжил: — М-да, неширок оказался шаг Мрака. Давай-ка, парень, поищем твою лодчонку и взглянем, что творится там, на другом берегу реки.
В тот час, когда до разрушенного Надвратного Замка дошли ужасные новости о начавшемся сражении на Золотом поле, Тони Вейланду удалось улизнуть от бдительного ока Пеопео Бурке. Охваченный страхом за жизнь Ровены, он проявил изрядную смелость и изобретательность и сумел пробраться на «роплан», возвращавшийся в Нионель. Оставшееся до рассвета время он провел в тщетных поисках жены. Город опустел еще с вечера — жители мелкими группами, обходя пепелище, двигались на восток, в медовые луга. Утром Тони наткнулся на мастера-генетика Греги. Тот сидел на стволе поваленной ивы, грязный, измотанный до предела; рядом с ним спала молодая женщина, голова ее покоилась на коленях старика.
Грегори Прентис Браун, заметив вышагивающего по берегу Нонола Тони Вейланда, ткнул в него пальцем и захихикал.
— Ну-ну! Вернулся наконец! Веришь ли, мы за час добрались до этого места. Вот как драпали… Бедная Ровена совсем притомилась — всю дорогу плакала, а теперь вот заснула.
Тони поджал губы — он не собирался шутить.
— Где моя жена? Что вы с ней сделали?
— Ты, Тони, как в сказке, бродишь по белу свету, жену ищешь. Сколько железных башмаков стоптал, сколько посохов сбил, а жена твоя здесь. — Он указал на спящую у его ног красавицу.
Ровена открыла глаза, увидела Тони. Он стоял как столб, не мог слова вымолвить. Женщина порозовела, губы ее задрожали, она прижала руки к груди.
— Она это, она! — ухмыльнулся Греги. — Прошла через автоклав, полежала в целительной оболочке. Это мой первый опыт. Как находишь?
Она тихо сказала:
— Я так хотела понравиться тебе, Тони. Может, теперь ты останешься со мной?.. — робко спросила она.
Голос был такой родной, такой знакомый, что Вейланд горячо заговорил:
— Я люблю тебя, какая бы ты ни была. — Он коснулся рукой своего золотого ожерелья. — Если бы ты знала, как я люблю тебя! Я даже представить не мог. Теперь у меня золотое ожерелье. Теперь все будет хорошо.
— Скажи, ты сможешь полюбить меня такую? — настойчиво спросила Ровена.
— Глупенькая, конечно. Ты теперь сказочная красавица, я подобной женщины никогда и не видывал. Но даже если бы ты осталась прежней, я бы любил тебя так же.
— Верь, не все во мне изменилось, — прошептала она и стыдливо рассмеялась.
Тони невольно привлек ее к себе, обнял. Она положила руку на свой живот.
— Я все думаю, ребенок будет больше похож на тебя или на меня?
Вейланд, ошеломленный, глянул на мастера-генетика. Тот подмигнул ему.
— Не мучай себя понапрасну. Какая разница, на кого будет похож крошка.
Мальчик проснулся от плеска весел и шороха камыша, сквозь заросли которого медленно продиралась лодка. Чистое небо клочками синело над головой, густо пахло болотным газом, сыростью, тлением. Вокруг на многие десятки верст лежали непролазные топи.
Парижская низина!..
Мальчик поднял голову — рядом сидела леди Мабино — Прядильщица Снов. Ее доброе, родное лицо склонилось над ним. Мальчик повернулся на бок — за Мабино на банке расположился старый Финодари, за ним два вооруженных карлика в обсидиановых доспехах и сетках против комаров.
— Мама? Папа? Где они?.. — спросил мальчик. В этот момент память вернулась к нему, и он сжался от страха, заплакал: — Где папа и мама? Где братья, сестры? Что случилось?
— Веди себя достойно, Шарн-Адор, — сказала старая леди. — Ты же не ребенок, а молодой воин. Сестры твои, по-видимому, тоже спаслись — они теперь у жены Галбора — Хабертот. Она пока не разрешает связаться по дальней связи.
— Где папа и мама? — повысил голос принц.
— Они обрели покой в мире могучей Тэ. Твои родители до конца исполнили свой долг. Мы все гордимся ими. Теперь ты можешь поплакать. Помяни их добрым словом, сынок.
Позже, когда солнце поднялось высоко, мальчик устроился возле пневматического планшира note 34 и принялся внимательно изучать открывающиеся на носу лодки редкие островки, разводья, плотную стену трехметровых камышей… Утренний свет придавал его лицу красноватый оттенок — мальчик по-прежнему едва слышно скулил, потом затих, зачарованный вечной суетой живых существ, которая овладевает ими с началом дня. Справа на широкое блюдце чистой воды из тростниковой чащи выплыли на кормежку выводки диких уток. Невдалеке озорно хлопали крыльями молодые, нынешнего года, гуси. Не обращая внимания на приближающуюся лодку, царственно проплыл крупный лебедь. Слезы мгновенно высохли на темно-рыжих щеках Шарна-Адора — он указал на птицу и громко объявил:
— Это — король здешних мест. Когда я вырасту, тоже стану королем. Вы сберегли мое оружие и доспехи? — спросил он старого Финодари.
Карлики-охранники, сидевшие на корме, оглушительно захохотали. Леди Мабино поджала губы, Финодари широко раскрыл глаза, только лебедь не обратил никакого внимания на этот шум. Чуть склонил голову в сторону проплывающего суденышка и презрительно отвернулся.
— Все лежит на корме, малыш, — наконец ответил Финодари. — Но я надеюсь, ты не станешь перелезать через меня сейчас, я так умаялся за ночь. И вот еще что… Будет лучше, если ты будешь называть меня папой, а Мабино мамой… Ты меня понял, малыш?
— Да, господин, — тихо ответил Шарн-Адор.
Он повернулся в сторону заводи и долго следил за лебедем, пока тот не скрылся из глаз.
Минанан Еретик, казалось, выплыл из самой сердцевины расплавленного солнечного шара, только что выкатившего на небо из морских глубин. Защитная сфера беззвучно коснулась палубы, мгновенно растаяла. Алекс Манион, стоявший у борта, спокойно, даже с некоторым безразличием поприветствовал его.
— Я слежу за вами уже в течение трех часов. Добро пожаловать на «Кулликки».
— Следили за мной против солнца? — Светловолосый гигант недоверчиво поиграл белесыми бровями. — Это более чем чудо. Скорее подвиг… М-да, с вашим оперантским искусством, видимо, придется считаться.
— Какое искусство! Было когда-то!.. Но это долгая история.
— Смешно, но то же самое можно сказать и обо мне.
Человек, который некогда являлся вторым лицом в руководстве восстания, считавшийся другом Марка Ремиларда, долго и пытливо всматривался в бывшего Главного Стратега народа тану. Потом прищурился и спросил:
— Ты кофе любишь, длинноногий?
— А что, если люблю, коротышка? Вы, низкорожденные, всегда оказывали на нас самое скверное влияние. Ввергаете в искушение, прививаете порочные наклонности…
— Кажется, подобные песни я слыхал задолго до сегодняшнего дня. — Алекс обернулся и кивком подозвал рыцаря тану. — Давай-ка, приятель, спустимся в камбуз, выпьем чашку-другую кофе, поболтаем… Господи, пока можно, насладимся покоем и тишиной. Как только проснутся женщины и дети, тут такое начнется… Эта чертова шхуна станет напоминать плавающий цирк.
Бэзил Уимборн посмотрел на Бурке, тот в свою очередь перевел взгляд на Лекока. Начальник охраны пожал плечами.
— Это что, последняя партия? — недоверчиво спросил вождь. — Больше никого нет?
— Выходит, так, — ответил офицер.
— И какое же общее количество? — поинтересовался Бэзил. — Я уже третий день как потерял счет.
