мир. Даже и сегодня щупальца нашего славного спрута проникают в каждую страну, в состав каждого правительства. Взять вашего патрона, Сандерленда… Его брат — член «Конклава». В членах состоит и тот, кого вы зовете Гансом Брукером, — егерь по найму для ваших охот. Брукер — продукт нашей программы клонирования, наряду со многими другими, разделяющими уникальный, нажитый подкоркой опыт.
При этом Сайрус метнул взгляд на Конрада Ведера, но тот сейчас смотрел в другую сторону. Он следил за Тонтоном, который осторожно, бочком продвигался к внутреннему телефону на стене. Еще два шага, и надо будет в детину стрелять.
Парис покачал головой.
— Это все… просто не умещается в голове. Зачем? Что тебе лично даст убийство такого множества людей?
— Мне? — Сайрус усмехнулся. — Перемену. Волна вымирания напрочь сотрет всех небелых. Поголовно. А из белых те, кто выживет, вынуждены будут бороться за право господствовать и переустраивать мир.
— Да ты, блядь, рехнулся! — взревел Парис. — Вы оба! Вы что, хотите ни за что ни про что угробить десятки миллионов?!
— Мелко ты плаваешь, — вздохнул папик. — Зачем миллионы? Миллиарды! Миллионы-то мы уже угробили.
— То есть… То есть как это?
— Волна вымирания — это не первая наша попытка, — пояснил Отто. — Если учитывать более скромные потуги, то это уже наша девятая фаза. Самым большим успехом, мне кажется, была шестая.
— Ну да ничего, — успокоил соратника Сайрус. — Сейчас-то недочеты мы исправим. С лихвой.
— А что было на шестой фазе? — задала вопрос Геката.
Отто, моргнув, горделиво выгнул шею — чисто гриф.
— Ваш отец взял за основу болезнь, проявившуюся у нескольких шимпанзе и макак-резусов, и усовершенствовал, чтобы она срабатывала на людях. Ее он в конце семидесятых запустил для эксперимента в нескольких взятых на пробу ареалах обитания небелых. Так хорошо, как мы хотели, она поначалу не взялась, но зато аукнулась в восьмидесятые.
— Вот так! — Парис заметно побледнел. — Вы говорите о СПИДе? Боже правый.
— ВИЧ будет все-таки правильнее, — подкорректировал Отто. — Но в целом да. Она была привита гомосексуалистам США и Канады; плацдармом же была выбрана в основном Африка. И оказалось очень даже ничего.
— Вы безумцы.
— Что ты мне все «безумцы», «безумцы», — обиделся Сайрус. — Лично у меня, допускаю, действительно иногда перемыкает, но если будешь обзываться, возьму и руки тебе поотрубаю.
— Почему ты нам раньше об этом не рассказывал? — спросила Геката.
Сайрус пожал плечами.
— Ждал, покуда вы созреете. Мы-то надеялись, что у вас прорежутся те качества, которых мы ожидали. Мы же их в вас встраивали.
Губы Гекаты приоткрывались по мере того, как в ней оседал смысл этих слов.
— Так мы, получается, часть твоего эксперимента?
— Все, что я делаю, направлено на служение Новому Порядку.
Парис, расширив глаза, поперхнулся: сказанное дошло и до него.
Геката задумчиво оглядела свою белую гладкую руку.
— Сколько я себя помню, мы всегда были особенные. Космические дети… все такое. А получается, мы часть программы новой породы. Расы высших существ.
— Всего лишь выведения новой породы, — опять поправил Отто. — Давайте называть вещи своими именами.
Парис, резко повернувшись, побежал в кусты, спугнув при этом крылатого змея, который с шипением сорвался с сука.
— Я всегда говорил, что у него нутро слабое, — сказал Сайрус Отто, который не замедлил согласиться. — Слышишь, Парис? — обратился он к кустам. — Мы уже лет пятнадцать как поняли, что ты слабак. Наглядное свидетельство, что программой разведения ничего толком не решишь. Сколько генетикой ни манипулировали, сколько силы и ума в тебя ни вкачивали, а ты все равно рохля. Вот почему так важны сигомы.
— Сигомы? — эхом откликнулась Геката. — Ты о том похожем на тебя мальчишке, которого мы как-то видели в «Деке»? И кажется, еще одного, на него очень похожего. Да-да, я точно помню. Они что, твои сыновья?
— Никаких сыновей. Дети, как я убедился, сплошное разочарование.
— Тогда что же?
— Он-то? Он — это я, — обыденным голосом ответил Сайрус. — Потому я и зову его «сигом». И его, и всех остальных. Акроним такой.
— Какой? — опешила Геката.
— Сие имя гоминида, однозначного мне, — выдал папаша.
У Гекаты округлились глаза. Все становилось ясно.
— Они твои… клоны?
— Да, — величаво кивнул Сайрус. — И у меня их множество. Целое семейство. Клоны с трансгенными улучшениями. Высшие создания. Они зададут начало новой расе. Расе, что проявится из хаоса после того, как Волна вымирания очистит мир.
Глава 112
— Злой? — переспросил Руди. — Почему ты думаешь, что ты злой?
— Из-за того, кто я такой. Из-за того, что я такое. — Мальчик в муке мотнул головой. — Тот, на кого вы все работаете — кого, я думал, зовут Дьяконом, — он знает. Да и ты, наверное, тоже.
— Наверное, да, — сказал Руди с невозмутимым видом. — Ты, видимо, считаешь себя клоном.
— Я он и есть!
— Клоном Йозефа Менгеле.
— Да! — Выкрик ударил жестко, как кулак по незащищенной плоти. — И нас целая куча. Вот почему я Восемьдесят Второй. Потому что восемьдесят второй.
Руди пододвинул мальчику стакан с ситро, тот к нему не прикоснулся. Руди молча ждал. Лопались пузырьки на газировке, дважды проделала круг минутная стрелка на стенных часах. Тихо, незаметно — вначале один, затем второй.
— Наверное… — нерешительно подал голос мальчик. Кашлянул, прочистил горло. — Наверное, настоящее мое имя — Йозеф.
Сердитым движением он отер со щек слезы.
— Ты знаешь, кто такой был Йозеф Менгеле?
— Он — это я, — сказал мальчик.
— Нет, — возразил Руди. — Тебе четырнадцать. А Йозеф Менгеле родился сотню лет назад.
— Ну и что. Мы все равно с ним одинаковые.
— Прямо-таки одинаковые?
— Да.
— Скажи, Йозеф Менгеле был хорошим человеком?
— Нет, конечно! — Малец посмотрел на Руди как на идиота.
