выражением лица он стоял у окна.
— Нико?
Неужели он так страдает из-за разрыва с Виолой?
— Кара? — Выражение лица сменилось, став удивленным. — Как ты спала? — Тон был вежливо- официальным.
Этой безукоризненно вежливой манерой он напомнил свою мать. Неужели став мужем и женой, они будут всегда так разговаривать — ни о чем?
— Ты говорил, что придешь за мной.
— Ты спала.
— Я только что видела Виолу.
— В первый и последний раз.
— Ты разорвал помолвку?
— Я объяснил ей ситуацию. Она отнеслась ко всему с пониманием.
— Но она расстроилась?
— Да.
— Она выглядела подавленной.
— Я никогда раньше не говорил ей о нас. Ее пресс-служба вечером сделает заявление для СМИ.
— И что они скажут?
— Все, что она решит сказать. Она должна жить дальше. Как и все мы.
— Я сожалею, что создала столько проблем. Если ты любишь ее, если предпочтешь жениться на ней…
— Уже все решено. — Он приблизился к ней, но от этого не стал ближе. — Пойдем позавтракаем?
Нико взял ее за руку — его рука была холодной и какой-то безжизненной.
— Мать ждет нас.
Неужели им предстоит завтракать с ней каждое утро? Неужели никогда они не останутся наедине, как обычная семья? Не будут жить своей, нормальной семейной жизнью? Если бы они могли хоть сегодня позавтракать только вдвоем?
Княгиня Глориана уже сидела за столом под дынного цвета зонтом. Когда они вошли, держась за руки, она пила кофе. Промокнув губы салфеткой, она холодно улыбнулась сыну. Реджины словно бы и не было.
— Прекрасное утро, не правда ли? — обратилась она к Нико. — Тучи развеялись, и над нашим прекрасным Амальфи снова светит солнце.
— Да. — Реджина кивнула, хотя слова были адресованы не ей. — С террасы открывается прекрасный вид.
— Действительно. Приятно видеть вас снова, дорогая. — Слова были вежливыми, а взгляд — холодным, как арктический лед. — Надеюсь, перелет не был слишком тяжелым и вы хорошо отдохнули.
У Реджины пересохло в горле. Она очень надеялась, что это нервы, а не утренняя тошнота. Напрасно — горячий, горький ком уже подбирался к горлу. В панике Реджина пыталась сглотнуть и затолкать его обратно.
В это время слуга подкатил тележку, на которой стояли блюда с фруктами, сырами, различного вида хлебом и любимыми Реджиной маслянистыми круассанами.
Ее взгляд скользнул по белым ломтям моцареллы, яйцам, омлету, ветчине…
— Я… я не голодна. — Ком снова стоял в горле.
Она резко встала и тут же растерялась, поскольку не знала, где находится туалет. От ее резкого движения со стола упали фарфоровые чашки и разбились со звоном. Глориана ахнула, но Реджина уже исторгала на пол все, что съела вчера в самолете.
— Кара…
Она молила бога, чтобы исчезли все — все обитатели позолоченного палаццо, включая Нико, и ощущала, как накатывает новый приступ рвоты.
Когда все закончилось, она почувствовала, как сильные руки обхватили ее, помогая подняться.
— Простите, — прошептала она.
— Не извиняйся. Никогда больше не извиняйся, — приказал Нико.
Она уловила лимонный запах его лосьона, который всегда возбуждал ее, и к горлу снова подкатила тошнота.
— Твой лосьон… лимон… ужасно. Прости… — Она снова рухнула на колени. Но желудок был пуст, и ее сотрясали сильнейшие спазмы.
Лицо Нико, когда он вел ее в отведенную для нее комнату, было замкнутым и отчужденным.
— Я не хотела создавать тебе проблемы, — слабо произнесла она, когда Нико усадил ее на маленький стульчик у открытого балкона и принес влажное полотенце вытереть лицо. В дверях застыл Тиберио, ожидая указаний. — Ты ведь не хочешь на мне жениться, — прошептала Реджина. — Ты должен отпустить меня. Ради нас обоих. Ради своей матери. Ради ребенка.
— Тссс. Мы поговорим, когда тебе станет лучше. Тиберио принес крекеры, бананы и немного сыра — он говорит, что это единственное, что его жена могла есть во время беременности. Как ты думаешь, сможешь немного поесть?
Реджина поспешно кивнула, не желая разочаровывать ни Нико, ни мажордома.
— Только не крекеры. — (Тиберио опечалился.) — Лучше немного мороженого. Шоколадного. Много шоколадного мороженого, можно? Мажордом расцвел в улыбке.
— Шоколадное мороженое для малыша, да, синьорина?
Он помчался выполнять ее желание и уже через минуту вернулся, неся две полных вазочки. Реджина начала есть, а Нико попросил несколько минут, чтобы принять душ.
— Чтобы ты не морщила нос и не мчалась в ближайшие кусты оттого, что от меня пахнет лимоном.
— Даже не произноси это слово.
Нико рассмеялся и ушел. Когда он вернулся, вазочки были пусты, а Реджина выглядела намного лучше.
— Еще не поздно отменить твое решение жениться на мне, — снова заговорила она на главную тему.
— Но я хочу жениться на тебе.
— Но это будет не настоящий брак, если мы уже сейчас планируем развестись.
Нико нахмурился.
— Кара, никто не должен знать, что это не настоящий брак. Никто. В этом палаццо даже стены имеют уши. Сплетни распространяются очень быстро, а репортерам достаточно малейшего намека на скандал… Итальянцы — экстраверты, мы слишком много болтаем… Я не хочу, чтобы рождение нашего ребенка сопровождалось скандалами. Понимаешь?
— Я понимаю, что мы будем жить во лжи и только притворяться, что любим друг друга. Впрочем, я попытаюсь, раз ты просишь. Тем более что этот спектакль продлится всего год.
— Черт возьми! — Лицо Нико потемнело, в голосе появились ненавистные ей стальные нотки.
— И что я должна говорить?
— Ты должна поцеловать меня и постараться сделать вид, что счастлива.
— Хорошо.
Она встала. Встал и Нико. Реджина потянулась к нему губами, закрыла глаза и замерла. Нико взял ее за плечи, притянул к себе и прижался губами к ее губам. Этого оказалось достаточно, чтобы вспыхнула страсть. Реджина обвила его шею руками и всем телом прижалась к Нико.
Он оторвался от ее губ.
— Ты хорошо притворяешься, — заметил он с шутливой улыбкой и поцеловал кончик ее носа.
— Ты тоже.
Он снова приблизился к ее губам и зашептал что-то нежное по-итальянски.
— Я так люблю, когда ты делаешь это.
— Что?
