Отец и сын любят друг друга. Между ними существует взаимопонимание. Каттер быстро привязывается к Джереми и хочет, чтобы мальчик стал частью его жизни! Но ведь и она хочет того же!
В детстве Чейенн очень тянулась к своему отцу. Всякий раз, как она соревновалась с Шэнтэл и побеждала сестру, ею руководило одно желание — завоевать любовь и уважение их отца. А когда Бен появлялся на школьных мероприятиях, Чейенн мечтала: вдруг он возьмет да и пригласит ее в свой большой дом на ранчо, где жило его семейство? И в один прекрасный день он заставит Шэнтэл принять ее как сестру. Но вот беда — Бену Весту никогда ничего подобного не приходило в голову, хотя он не мог не заметить ее обреченных на неудачу попыток завоевать его симпатию, как и того, что из-за репутации матери девочка превратилась в предмет всеобщего презрения. В таких случаях он печально опускал голову, но все оставалось по-прежнему.
С другой стороны, Каттер пришел к ней в ту минуту, когда ей и Джереми угрожала смертельная опасность. Он рисковал своей жизнью ради них.
А как Каттер говорил о том, что хотел бы иметь настоящую семью, воспитывать сына и дочку! Что бы там ни было в прошлом и что бы ни мешало им еще и сейчас, они с Каттером образовали настоящую семью.
От этой мысли на сердце потеплело, а ничем не оправданная злость на Каттера начала таять.
Но все же Чейенн не открыла дверь спальни и не попросила прощения.
Глава девятая
В том конце коридора, где находилась спальня Чейенн, стояла мертвая тишина.
Каттер всю свою жизнь имел дело с мелкими диктаторами из стран третьего мира. Чейенн очень мила. Она красива. Но по упрямству любому из этих деспотов даст сто очков вперед.
Вот уже пять часов как она не выходит из комнаты. И все эти пять часов атмосфера в доме становится все тягостнее и Каттер нервничает все больше.
Пока Чейенн отсиживалась в одиночестве, Каттер и Джереми находились в комнате мальчика. Каттер работал на компьютере, а Джереми с присущей ему любознательностью читал. Но дверь из их комнаты была распахнута настежь. На всякий случай: если она выйдет, чтобы они сразу увидели и услышали ее.
Пол в комнате Джереми был завален компьютерными распечатками, раскрытыми энциклопедиями и книгами по истории штата. Чейенн не шла у Каттера из головы, но даже в эти напряженные часы он радовался возможности побыть с сыном. К восторгу Каттера, Джереми оказался очень развитым ребенком.
— Дядя Каттер, а ты знаешь, что в 1834 году на этом острове были обнаружены остатки пиратского лагеря? — спросил Джереми, поднимая голову от книги. — Я прочитал, что здесь были раскопаны огромные железные кольца. Некоторые исследователи предполагают, что они служили кнехтами для лодок, спускаемых с больших кораблей. — Не дождавшись ответа от Каттера, Джереми дополнил: — Они, думаю, давно заржавели, правда ведь?
— Мне они ни разу не попадались.
— Может, пойдем как-нибудь, поищем вместе, а?
— Обязательно.
Они улыбнулись друг другу, и каждый вернулся к своим занятиям. Но прошло совсем немного времени, и черноволосая голова Джереми снова поднялась над книгой.
— А ты слышал, что в 1880 году на острове Мустанг одна женщина нашла сундук, полный серебряных монет?
— Нет, не слышал.
— Вот бы мне найти такой сундучок! Ты когда-нибудь искал сокровища?
— Ищу все время, — ответил Каттер, нажимая клавиши компьютера.
— Где?
— Да повсюду.
— А, понимаю. Ты хочешь сказать, что делаешь деньги.
Каттер прервал работу и повернулся к мальчику.
— Ты много читаешь?
— Я люблю книги. Мама научила меня читать, когда мне было три года. В первом классе меня продержали всего лишь месяц. Я знал все, что они проходили, и от скуки стал плохо себя вести.
— Я тоже читал в детстве запоем, так что мама заставляла меня выходить на улицу и играть с товарищами.
— У нас все точно то же самое, — кивнул Джереми и так посмотрел на Каттера, что у того защемило сердце. И оба замолчали.
— На самом деле я люблю читать, потому что мама с папой все время ссорились, а мне хотелось хоть на время забыться, — признался Джереми.
— Ссорились, да?
— Обычно папа кричал на маму, а она всегда была очень спокойная.
Каттер закусил губу.
Глаза Джереми стали большими, как блюдца.
— А правда, что мой настоящий отец — ты? — прорвало его.
В комнате наступила напряженная тишина. Этого момента все время ожидал и боялся Каттер. И вот он настал, а застигнутый врасплох Каттер Лорд не знает что ответить. Он тяжело и протяжно вздохнул.
— И давно тебя это известно?
— Не очень. — Покраснев, Джереми вернулся к книге, но стал теребить уголок страницы, пока не оторвал его. — Я слышал, как отец, Мартин то есть, говорил что-то нехорошее о тебе с мамой и обо мне.
И в комнате снова стало тихо. Каттер не знал что сказать.
— Мне было очень плохо, — прервал молчание Джереми. — Папа вел себя как сумасшедший. Я думаю, что он меня не любил. И маму тоже. Он обзывал ее плохими словами, а она плакала. Я не знал, что и подумать. Но и твоим сыном я тоже не хотел быть.
— Если бы только я знал, — покачал головой Каттер и замолчал: если бы он и знал, сделать бы все равно не смог ничего.
Тут ему стало казаться, что они с Джереми совсем-совсем чужие, что между ними стоят непонимание и муки прошлого, забыть которые невозможно. Ведь сказала же Чейенн, что боится, как бы Джереми не вырос похожим на отца.
Мальчик снова уставился в книгу.
Как бы Каттеру хотелось зачеркнуть эти проклятые семь лет и начать все снова! С этой мыслью он повернулся к экрану компьютера и сделал вид, будто ничего не было сказано. Но есть вещи, которые не следует произносить вслух, ибо, произнеся, уже не можешь о них забыть.
Каттер выключил компьютер и, развернувшись на стуле, оказался лицом к лицу с Джереми. В тот же миг мальчик поднял на него глаза, показавшиеся Каттеру больше обычного.
— Я рад, что ты женился на маме, — сказал он тихо.
Каттер молча кивнул, не в силах выразить обуревавшие его чувства. Но когда Джереми встал с пола, он тоже поднялся со стула.
Какое-то время они стояли, глядя друг на друга, и Каттер чувствовал, что отяжелевшими вдруг ногами не в состоянии сделать ни шагу вперед.
— Папа, я... я... — проговорил Джереми с просветленными глазами и в тот же миг бросился в объятия отца. — Я люблю тебя, папа! Я люблю тебя! — бормотал он сквозь слезы.
