– Я просто хотела увидеть вас. Теперь я хочу домой.
От ее жгучего желания исчезнуть у Джордана перехватило дыхание. Он постарался, чтобы голос звучал мягко:
– Конечно же, ты считаешь, что на меня не стоит смотреть. Но я не виноват, просто мне сегодня здорово досталось. И потом, надо принять душ. А когда я постараюсь, то выгляжу вполне прилично.
– Нет, дело не в вашей внешности.
Опять Джордан почувствовал тянущую боль, которая не имела отношения к ушибам. Здесь стояла его дочь, а он понятия не имел, как с ней разговаривать. Что сделать или сказать, чтобы она осталась? Он ощутил необходимость решительно преодолеть свою неуверенность. Джордан повернулся к Фелиции, Луи и Вулфу, наблюдающим за ним с жадным интересом, и рявкнул:
– Почему бы вам не оставить нас одних? И никого не впускайте сюда!
Когда они вышли, Джордан опять повернулся к Мелани.
– Давай сядем. Я уже сказал, мне сегодня досталось перед концертом.
Она кивнула, и он повел ее к кушетке. Они сели, глядя друг на друга, она – неподвижно, напряженно, а Джордан небрежно раскинулся, но это была кажущаяся небрежность.
– Ты сказала, я твой отец. – Неужели этот запинающийся голос принадлежит ему? Ни разу в жизни не был он столь неуверен в себе.
Опять в ее лице появился вызов. Темные глаза сверкнули.
– Я была не права.
– Почему ты передумала?
– Мне не нужен такой отец, как вы. Джордан не знал, смеяться или плакать. В конце концов он рассмеялся, откинув голову, и это разрушило возникшее напряжение.
– Я на тебя не обижаюсь. А какого отца ты бы хотела?
– У меня никогда не было отца, по крайней мере я никогда не думала, что он есть. Поэтому я раньше только представляла его. Он всегда был вместе со мной: ходил на концерт, брал на рыбалку или помогал с домашними заданиями. И не смеялся надо мной, когда я играю на гитаре. Он был просто… отец. Не божество.
– Я отнюдь не божество.
– У вас бы не нашлось времени для ребенка.
– Если бы у меня была такая красивая дочка, как ты, время нашлось бы, – сказал он серьезно.
– Вы знаменитость. И у вас много важных дел в жизни.
– Ничего не было бы важнее ребенка.
Острая тоска промелькнула во взгляде Мелани. И гнев тоже, гнев – потому что она так нуждалась в отцовской любви, гнев на него за то, что у нее не было отца.
Джордан тихо проговорил:
– Много лет назад я был женат на женщине, которую любил. Ее звали Джини.
С дрожащих губ Мелани сорвался крик боли:
– Так зовут мою мать! Так вы в самом деле… Почему вы бросили ее? Нас! Почему вы не взяли нас с собой?
Холодок пробежал у Джордана по спине.
– Она тебе сказала, что я вас бросил?
– Она мне никогда ничего не говорит.
– Это она меня оставила.
– Я вам не верю! Вы, наверное, думали, что она недостаточно хороша для вас.
– Кажется, я начинаю понимать, почему мать никогда не говорит с тобой. Будешь ты меня слушать наконец или нет?
Мелани пожала плечами.
– Ладно, слушаю.
– Когда я еще только начинал петь, Джини оставила меня. Она объяснила, что не хочет мешать, она не может прижиться в музыкальном мире и будет только помехой. Это случилось тринадцать лет назад. Я понятия не имел, что она ждет ребенка, иначе я не дал бы ей развод. В любом случае я сделал глупость, что отпустил ее, ведь я не могу ее забыть. Сегодня на автостоянке я увидел женщину, похожую на Джини, остановил автобус, но, когда попытался пробиться к ней, мои почитатели обезумели, и нас чуть не затоптали.
– Она наверняка приехала за мной, чтобы не дать мне встретиться с вами.
– Расскажи мне о ней. – Он подался всем телом вперед, пульс бешено забился в висках. – Я должен знать: твоя мама замужем или влюблена в кого-нибудь?
Установившееся молчание казалось ему полным опасности.
– Она ни с кем не встречается, – наконец услышал он.
– Дай мне номер телефона, я позвоню и скажу, что все в порядке, и сам привезу тебя домой.
