– Разумеется, я понимаю, – с несчастным видом солгала Джини, утешения Фелиции расстроили ее еще больше.
– Я надеялась на это, – сказала Фелиция сладким голоском. Ее глаза заблестели от сильных чувств, которые якобы наполняли ее, а голос стал приторным, но Джини ничего не замечала, кроме своего несчастья.
Шофер свернул с шоссе и поехал в сторону океана. Ливанские кедры, пальмы и несколько оливковых деревьев показались Джини знакомыми, но какими-то ненастоящими. Повсюду цвели яркие цветы, но она едва замечала их, погрузившись в размышления.
Жизнь изменилась так резко, что она словно потеряла опору. Еще две недели назад она была школьной учительницей, едва сводящей концы с концами, – жизнь не легкая, но гораздо более понятная. А теперь перед ней открывается жизнь, о которой она и не мечтала, – богатство и рядом человек, обладающий легендарной славой. А если он начнет стыдиться ее?
– Беспокоиться не о чем, – сказал ей Джордан, – люди там такие же, как и везде.
Уезжая из Хьюстона, Джордан дал ей чек на огромную сумму, и Джини смогла оплатить все счета, хотя эта подачка доставила ей мало радости. К тому же деньги вновь подчеркнули разделявшую их пропасть.
Когда «кадиллак» доехал до Малибу и остановился у виллы Джордана, вышла одна из горничных и доложила, что Джордан все еще в студии звукозаписи. И потому Фелиция с видом хозяйки принялась показывать Джини дом.
– Полы, разумеется, из травертинского мрамора, – воркующим голоском говорила Фелиция, проводя их из одной комнаты в другую.
Джини на полы не взглянула. Она не сводила глаз с леса, который рос прямо в гостиной. Был там даже водопад, затененный пышной зеленью одного из деревьев.
– Бассейн за домом облицован, разумеется, черным мрамором, – продолжала Фелиция.
– Разумеется, – повторила, как эхо, Джини. Она не могла скрыть прорвавшегося сарказма, однако Фелицию это совершенно не обеспокоило.
– Мой декоратор тогда объяснил, что мрамор – единственный подходящий материал. Джордан, видишь ли, предоставил все решать мне.
Пока Джини переживала тот дружеский задушевный тон, к которому всякий раз прибегала Фелиция, говоря о Джордане, та продолжала без передышки ворковать о красном гранитном покрытии кухонных столов, о полах из гавайской пальмы, о стеклянном потолке площадью триста квадратных футов и так далее.
Вид на Тихий океан был великолепен, а от величины и красоты дома просто дух захватывало. Конечно же, они все оценили по достоинству. Но Джини не могла не думать о том, что этот дворец является отражением своего хозяина.
Неожиданно она почувствовала усталость, словно заблудившись в этом великолепии, да и непрестанная болтовня Фелиции все больше стесняла ее. И потому она обрадовалась, когда вдруг зазвонил телефон и прервал невыносимую экскурсию в тот момент, когда Фелиция начала объяснять, как работает компьютер, обеспечивающий охрану особняка. После звонка она вдруг сразу уехала.
Девочку же дом очаровал, а не напугал, она взлетела вверх по лестнице и замерла от восторга, увидев свою комнату. Джини решила закончить осмотр в одиночестве. Она собрала остатки сил, чтобы не появиться с широко открытыми от удивления глазами перед слугами, которые чувствовали себя абсолютно естественно среди этой роскоши. Особенно трудно было Джини еще и потому, что количество прислуги потрясло ее даже больше, чем сам дом, облицованный мрамором бассейн, лоджия, теннисные корты и лес в гостиной.
Вообразите, стать хозяйкой в доме, где все время полно людей! Двое охранников постоянно обходят дом и прилегающий участок, два повара, две горничные, садовник и слесарь, обслуживающий насос для бассейна.
В кухне Джини задержалась, чтобы понаблюдать за поварами, занятыми приготовлением обеда. В меню стояли французский луковый суп, соте из куриных грудок в лимонном соусе, рисовый плов с чесноком и на десерт – яблочный пудинг. Когда Джини предложила помочь, это их смутило, и они забормотали что-то на ломаном английском языке. Осознав свою ошибку, она покраснела и быстро вышла из кухни.
Как себя вести, если ты неожиданно стала женой миллионера и тебе нечего делать?
Бесцельно бродила она по дому, пока не вышла на широкую прохладную лоджию, откуда открывался вид на океан. Ее привели в восторг переливающиеся сине-голубые волны, лениво набегающие на золотистый песок пляжа. Скоро мерный плеск волн успокоил ее, и, сбросив туфли на высоких каблуках, она забралась на мягкие подушки бежевой софы.
Убаюканная соленым ароматом легкого бриза и шорохом прилива, Джини задремала. Солнце переместилось, и его лучи заполнили все вокруг, но кто-то на цыпочках прошел по натертому полу лоджии и накрыл ее легкой шерстяной шалью, а потом опустил навес, чтобы ее не беспокоил яркий солнечный свет.
Когда Джини проснулась, красное солнце уже клонилось к горизонту. Волны окрасились в алый цвет. Две чайки с криками летали над водой. Несколько любителей серфинга прыгали с волны на волну. По песчаному пляжу в голубых шортах бежал спортивного вида мужчина.
До Джини донесся знакомый смешок, и она узнала голос Мелани. Внизу, на горячем песке, Мелани играла с Джорданом; он тоже рассмеялся, когда девочка упала, пытаясь поймать «летающую тарелочку» в воздухе.
Отец и дочь вели себя абсолютно естественно, вряд ли можно было подумать, что они едва знают друг друга. В это мгновение Джини почти обрадовалась, что Джордан заставил ее привезти Мелани в Калифорнию. Девочке так нужен отец! Но в следующий миг Джини вспомнила о своих сомнениях, и лицо ее помрачнело. Что, если Джордан использует Мелани лишь как средство настоять на своем?
Джини встала с софы и подошла к перилам, откуда ей лучше было видно. Движение в лоджии привлекло внимание Джордана, он поднял глаза и увидел Джини, растерянно застывшую у перил. Ее каштановые волосы стали золотыми от алых отблесков закатного солнца, выбившиеся легкие пряди легли на
