персикового и кораллового цвета с отделкой из красно-коричневого дерева и с золотыми и медными украшениями.
Когда знаменитый киноактер пригласил их за свой столик, Джордан вежливо отклонил приглашение.
– Надеюсь, ты не возражаешь, что я отказал Майклу, – зашептал он заговорщицки, после того как актер отошел от них. – Но я хочу побыть с тобой вдвоем.
Искренне ли он это сказал или боялся, что она не подойдет к компании всех этих знаменитостей?
Джордан был очень внимателен, еда восхитительна, обслуживание великолепно, и вскоре Джини забыла свои сомнения. На закуску им подали блинчики по-бомбейски с карри. В качестве основного блюда – отварную форель с муссом из лососины и винным соусом, которую сервировали так изысканно, что Джини засмеялась: есть такой шедевр кулинарного искусства – преступление. Джордан ухмыльнулся и заверил, что еще большим преступлением было бы не притронуться к нему.
– Что может быть хуже остывшей рыбы? – пошутил он.
– В этом ты прав, – согласилась она, берясь за вилку.
Джордан развлекал ее рассказами об отеле:
– Здесь бывает нефтяной магнат из Техаса, которому всегда подают бифштекс из медвежатины с Аляски.
Джини рассмеялась:
– Может быть, если мне понравится бифштекс из техасского армадилла, обо мне тоже будут рассказывать легенды.
– Но я не хочу, чтобы о тебе рассказывали. Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне. – Перегнувшись через стол, он поглаживал ее руку своей.
На десерт им подали великолепное шоколадное суфле «Гран-Марнье».
А потом Джордан повез ее покататься на побережье, его мощный «мазерати» преодолевал виражи на такой скорости, что кровь стыла в жилах, а на прямой трассе в этой замечательной машине скорость была незаметна вовсе.
Вскоре огни города остались позади. Черный берег переходил в кипящий прилив. Ветер трепал волосы, и Джини, откинувшись на кожаные подушки сиденья, смотрела на луну и на черное ночное небо, усыпанное звездами.
Она вдыхала напоенный ароматами воздух и ощущала себя совсем юной. Или это только опьянение от вина, которое она пила за обедом, дало предчувствие счастья, и она парила на крыльях, будто и не было всех этих тринадцати лет?
Джордан свернул с шоссе на мыс, выдающийся далеко в океан. Он остановил машину и обнял Джини. Волны Тихого океана разбивались о песок.
– Весь вечер я мечтал об этом, – пробормотал он.
Дрожь прошла по ее телу. Она тоже весь вечер мечтала, чтобы он обнял ее.
Губы Джордана впились в ее рот с внезапным жаром страсти.
Когда наконец они, почти задыхающиеся, оторвались друг от друга, сердце у нее разрывалось от любви.
– Джордан, я бы все отдала, чтобы быть той женщиной, которая тебе нужна, – призналась она.
– Ты и есть такая женщина.
– Для этого нужно быть более привлекательной.
– Не выношу, когда ты говоришь такое. – Его тон был жестким, и с этими словами он еще крепче прижал ее к груди. – Ты все время возводишь между нами преграду. Оставайся такой, какая ты есть. Не теряй своей свежести, чистоты. Ты привлекательна по-своему. Слишком многие в нашем мире делают из обаяния доспехи. Они боятся остаться сами собой.
– Я тоже.
– Тебе бояться нечего. Неужели я отличаюсь от того человека, за которого ты вышла замуж в Остине?
– Ты имеешь в виду, что мне нужно забыть твою славу, состояние, «мазерати» и маленький дворец в Малибу?
– Ты знаешь, что я имею в виду, Джини. Она покачала головой, слегка удивленная тем, что вдруг поняла: он говорит правду. Слава и состояние пришли к нему, но он остался самим собой.
– Ты не такой, как другие, – тихо сказала она.
– И ты тоже.
Этому она не могла поверить.
– Я тот же мужчина, каким был тогда, и я хочу ту же женщину, что и тогда. Почему в это так трудно поверить?
– Просто невозможно.
– Попытайся, Джини, пожалуйста.
Она глянула из машины на величественный черный океан, сверкающий в лунном свете. Было бы нечестно с ее стороны обещать, если она не чувствует, что это возможно. Пусть ей очень хочется сделать ему приятное, но она ни за что не позволит ему запугать себя. Он обогнал ее, намного обогнал.
