жилах, и странное глубокое волнение охватило ее.
Она быстро отвела взгляд.
– Он был необыкновенный человек, дорогая, – сказала она спокойно, слабым, приглушенным голосом. – Но мы друг другу не подходили. – Чуть прикоснувшись, она поцеловала Мелани в щеку и поднялась, чтобы уйти. – Если бы мы остались вместе, мы бы погубили себя.
Мелани в замешательстве не сводила с матери глаз, а потом повернулась и долго рассматривала плакат с изображением Джордана Джекса. Ее заполнило непостижимое чувство ожидания, как будто она стояла на грани какого-то важного открытия. Что-то есть общее с Джорданом Джексом у ее матери, как бы она ни старалась это скрыть. Но чего же тут стыдиться? Все девчонки в школе считают, что Джордан Джекс «в порядке». Неужто ее мать обожает рок-звезду, точно школьница? Или все гораздо глубже? Что же так выводит ее из душевного равновесия?
Мелани включила свой приемник и надела наушники, мама не должна знать, что она слушает музыку.
Хрипловатый голос Джордана пел и по радио: «Я ищу тебя среди тысяч лиц».
Мелани не отрываясь смотрела в его глаза, так похожие на ее собственные, она была глубоко взволнована.
Если бы понять…
Девочка заснула, и его знаменитая слабая улыбка расцвела на ее губах.
А Джини в своей комнате лежала без сна, вспоминая концерт Джордана по видео, опять вставали перед ней каждый жест, мягкая улыбка, опять звучала его музыка и волнующий, с хрипотцой, чувственный голос. Наконец Джини забылась неглубоким сном, но и туда он последовал за ней.
Ее сон был заполнен высоким темноволосым мужчиной, чья дерзновенная яркая музыка обволакивала Джини, ведь он пел только для нее. В развевающейся ночной рубашке она бежала среди нежно-зеленых деревьев вдоль сверкающей реки, стараясь убежать, но, куда бы она ни повернула, всюду был он. Наконец она замерла, как маленький испуганный олененок, в ожидании, сердце ее бешено билось, а он бежал к ней с распростертыми объятиями. Вот он подхватил ее на руки, поднял и закружил, крепко прижимая к своей груди, зарылся лицом в мягкий водопад ее волос.
– Люби меня опять, Джини! Пожалуйста, не покидай меня никогда, – молил его прекрасный голос из облака ее блестящих волос, а руки бродили по ее телу.
Его желание – неистовый поток, он разрывает ее прозрачную рубашку, горячими руками прикасается к обнаженному телу, ласкает шелковистую кожу.
Больше она уже не может сопротивляться, с нежным стоном удовольствия она уступает теплым губам, проникающим прямо в душу, и его страсти, без которой она пыталась жить так долго.
В сновидениях она вспоминала свой восторг. Вместе они получали все мыслимые удовольствия. Она ощущала в себе его плоть, наслаждалась жгучей страстью, когда он овладевал ею, узнавал ее, доставлял ни с чем не сравнимое блаженство, безумный экстаз.
На другое утро, проснувшись, Джини чувствовала себя еще хуже. Как ей продолжать жить без него? Но она должна. У нее есть Мелани.
Она заставит себя с кем-нибудь встречаться. Смешно проводить время в мечтаниях о мужчине, с которым, как она давно и твердо решила, ей никогда не быть вместе. Джини вспомнила о Дэйве Ричардсоне, тренере баскетболистов в той школе, где она преподавала, и дала себе слово: в следующий раз, когда он пригласит ее, она не откажется.
Джини поднялась с черными кругами под глазами и вздрогнула, увидев в зеркале свое бледное, искаженное лицо. Вот почему она никогда не слушала песен Джордана, никогда не смотрела на его фотографии, не хотела думать о нем. А если не удавалось этого избежать, он завоевывал ее сердце и душу – все полностью, и она становилась жалкой тенью, едва похожей на живого человека.
Джини быстро оделась и вышла из дому в половине седьмого, чтобы попасть на работу как можно скорее: только в школе она могла совершенно забыть о Джордане. Так она поступала всегда. Бросив дочери «до свидания», Джини раскрыла зонтик и шагнула в темноту, к своей машине. А за Мелани попозже заедут ее школьные друзья.
Когда Джини, включив фары, выезжала задним ходом по дорожке, дождь лил как из ведра, а на шоссе было много машин, даже в этот ранний час.
Чувствуя себя очень усталой, Джини с напряжением вглядывалась в запотевшее ветровое стекло и без конца протирала его. Потом она включила приемник, и опять чарующий голос Джордана заполнил машину:
Все поплыло перед глазами от нахлынувшей на нее огромной волны чувств. А может, это всего лишь запотевшее ветровое стекло было виновато – она так никогда и не узнала, потому что в этот момент какая- то машина, мчавшаяся на огромной скорости по встречной полосе, ослепила Джини. Она вскрикнула и повернула руль. Старые покрышки заскользили на мокрой от дождя дороге, и потерявшую управление машину вынесло на обочину. В глубоком кювете она несколько раз перевернулась, как небрежно отброшенная ребенком игрушка, и наконец остановилась на размокшем от дождя поле. Передние фары светили под каким-то странным косым углом.
В перевернутом вверх колесами автомобиле Джини корчилась от боли, едва не теряя сознание, в салоне хлюпала вода и грязь, постепенно поглощая покореженный металл, порванную обивку и осколки стекла. А приемник работал, и голос Джордана пел последнюю строчку припева, зло упрекая: «Джини… Джини… Джини…»
Почти без сознания она лежала в сумраке безвременья, в преддверии ада. Она не могла двигаться, не могла дышать. Запах бензина душил ее, точно кляп. Она смутно осознавала, что снаружи раздаются удары, по стеклу кто-то бьет ногой в тяжелом ботинке, пытается открыть дверцу, вода и грязь просачиваются внутрь, заливая ее прекрасные пышные каштановые волосы. Вот сильные руки обхватили ее плечи, и она застонала от приступа боли.
– Господи, я не могу ее сдвинуть!
– Скорее! – во втором голосе слышался страх.
