ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Но все вышло не так, как она надеялась. В середине декабря Крессиду позвали к королю, чтобы в его присутствии она дала формальное согласие на обручение с Мартином, графом Рокситером. За минувшие недели были оговорены все условия брачного контракта. Сэр Дэниел пребывал в самом прекрасном расположении духа и с радостью согласился на все предложения.
Он намеревался дать за дочерью великолепное приданое в обмен на счастье вскоре увидеть ее графиней, обладательницей всех привилегий, соответствовавших столь высокому положению, не говоря уж о том, как много выигрывал он сам, согласившись на брак, по-видимому королю весьма желанный.
Мнение Крессиды, в сущности, не спрашивали. Мать в упоении щебетала о том, как они гордятся дочерью, так что упираться было бы просто бессмысленно. Что же касается отца, то, как ни горячо любил он ее и всячески баловал, Крессида прекрасно знала: на этот раз он будет непреклонен и потребует, чтобы она согласилась.
Граф, судя по всему, против брака не возражал. Она редко видела его после того неприятного столкновения на ристалище, и происходило это всякий раз при родителях, а в нескольких случаях — в присутствии короля и королевы. Сэр Дэниел и леди Греттон никаких разговоров об этом не заводили, и Крессида рассудила, что граф решил сохранить ту историю в тайне. Только однажды она рискнула заговорить с ним об их первой встрече, когда на минутку оказалась с графом наедине на дворцовой площадке над рекой; Алиса, как всегда начеку, держалась на несколько шагов позади.
— Милорд, — произнесла Крессида напряженным тоном и, заметно нервничая, — надеюсь, в тот день ни одна из лошадей не пострадала от моего внезапного вторжения на ристалище?
Он немного замедлил шаг, его сонные глаза холодно посмотрели на нее.
— А, вижу, вы узнали во мне того рыцаря, который подхватил вас столь бесцеремонно. Сожалею, если оскорбил ваши чувства, но должен сказать, что вам грозила серьезная опасность.
Она опустила глаза.
— Мне кажется, милорд, что вы не сказали об этом… ни моим родителям… ни королю.
— Разумеется, нет. — Уголки его длинных губ дрогнули от сдерживаемого смеха. — Это должно остаться нашей тайной, мистрисс Крессида. Ведь вы хотели бы этого?
— Да… о да, — быстро проговорила она. — То есть… я думаю, это огорчило бы маму…
— И очень огорчило бы, не правда ли? Но ведь ничего порочащего вашу честь не произошло.
Крессида посмотрела на него с вызовом. Она не сомневалась, что он смеется над ней, однако лицо его опять было абсолютно серьезно.
— Вот именно, ничего, — сказала она резко. — Разумеется, вы не могли подумать, будто я пошла на площадку, чтобы…
— …чтобы полюбоваться военными играми мужчин? — Его губы опять дрогнули. — О нет, конечно же, нет, мистрисс. Вы же сами объяснили, что просто заблудились в незнакомых вам переходах дворца.
Девушка испытывала странную неловкость в его присутствии. Хотя она и знала, что ему всего двадцать три года, но отчетливо сознавала, что на самом деле он взрослее ее на целую вечность. Граф воспитывался в знатных домах, считался одним из самых доверенных рыцарей нынешнего короля, находился всегда с ним рядом еще там, на севере, а теперь и здесь, в насыщенной интригами атмосфере Вестминстера.
Он вел себя неизменно любезно, даже с нею наедине, преувеличенно любезно, как будто она еще ребенок, которого принято баловать, а не женщина из плоти и крови. Да только, скорей всего, это сразу изменится, думала она со злостью, как только они обвенчаются и лягут в постель.
Возможно, порадовав короля угодным ему браком, граф решит отослать ее в свое родовое поместье под Шрусбери, и она будет видеть его лишь от случая к случаю. Что ж, думала Крессида, во многих отношениях такая жизнь была бы для нее предпочтительней. По крайней мере, она вновь окажется в милых ее сердцу краях на границе с Уэльсом.
Быстро, не глядя на него, она проговорила:
— Благодарю вас, сэр, за тактичность. Я… я незнакома с жизнью дворца и не знаю, как это невинное приключение было бы здесь воспринято.
На этот раз он откровенно рассмеялся вслух.
— Уверяю вас, никто не подумает о вас сколько-нибудь дурно…
— Но могут посмеяться надо мной, — сказала она вызывающе.
Он медленно покачал головой.
— Ни у кого не будет для этого повода. Впрочем, мистрисс Крессида, вы, как я понимаю, в состоянии поставить на место любого — будь то мужчина, женщина или ребенок, — кто осмелился бы посмеяться над вами.
В его голосе ей опять послышалась поддразнивающая нотка. В бессильной ярости она сжала зубы и, сделав реверанс, ушла.
Обручение состоялось семнадцатого декабря в церкви св. Стефана в присутствии короля и королевы. На Крессиде было платье из розового бархата, ей было тепло в нем, несмотря на лютый холод.
Прежде чем принять руку Крессиды, граф спокойно произнес:
— Позвольте мне, сэр Дэниел, задать мистрисс Крессиде два вопроса.
— Разумеется, сэр, но моя дочь…
— …знает свой долг. Я совершенно в этом уверен, сэр, и все же прошу вас об этой милости.
Сэр Дэниел с тревогой бросил взгляд на жену, но та ободряюще ему улыбнулась. Рано утром она уже успела переговорить с Крессидой и взяла с нее обещание держаться во время церемонии как должно.
Крессида подняла голову и несколько неуверенно посмотрела на графа, который, стоя с ней рядом, казался особенно высоким. До сих пор он лишь вскользь упоминал при ней о предстоящем обручении, и она считала, что он вполне удовлетворен. Но сейчас она не была в этом так уж уверена.
— Во-первых, мистрисс Крессида, не занято ли ваше сердце кем-то другим?
— Милорд, моя дочь очень молода. Она никогда не позволила бы…
Граф опять поднял руку, жестом прервав негодующую реплику сэра Дэниела.
— Позвольте ей самой ответить за себя. Несмотря на то, что ей всего шестнадцать лет, она могла бы сблизиться с кем-то, кого знала с детства. Я не желаю никакого принуждения.
На мгновение перед Крессидой возник образ Хауэлла Проссера. Он действительно ей нравился. Было бы очень удобно связать свою жизнь с ним и остаться в тех самых местах, которые так ей дороги, и все же она никогда не смотрела на него как на возможного супруга. У Крессиды чуть порозовели щеки. Ведь только теперь она стала думать о мужчинах с этой точки зрения — то есть о том, чтобы разделить с кем-то стол и дом… и постель. Скоро этот человек окажется с нею связан навсегда, и будет решать, как ей жить.
Она качнула головой и твердо ответила:
— Нет, милорд, мое сердце свободно.
И услышала, как отец за ее спиной издал глубокий вздох облегчения, но тут же затаил дыхание, с тревогой слушая второй вопрос графа:
— Быть может, мистрисс Крессида, я вам по какой-либо причине стал неприятен?
Крессида тоже замерла на миг и, проглотив в горле ком, подняла глаза и взглянула графу в лицо, которое не было сейчас ни сонным, ни ироничным.
Непослушными губами она выговорила:
— О нет, милорд. Да и отчего бы? Вы ничем не обидели меня.
Граф коротко ей поклонился, взял ее холодную руку в свою и повернулся к ожидавшему их священнику.
— В таком случае продолжим.
Когда они выходили из церкви, и она ощущала на пальце непривычную тяжесть обручального кольца, он сказал ей, четко выговаривая каждое слово:
— Я с нетерпением буду ждать свадебной церемонии, которая свяжет нас нерасторжимыми узами,
