тоже». Она не могла забыть, как испугалась за отца в тот день, когда в Греттоне появился королевский посланец.
Почему Рокситер враждовал с леди Элизабет? Несколько дней ее не допускали во дворец. Может, по его приказу? Крессида вздрогнула. Каким же могущественным должен был быть Рокситер, если мог распоряжаться приближенными королевы и даже племяннице короля запретить появляться в покоях Анны.
— Я не хочу этого брака, — сказала она упрямо. — Отец, если вы меня любите…
Сэр Дэниел пришел внезапно в дикое бешенство.
— Я вырастил безмозглую дуру! — заорал он грубо. — Тебя торжественно обручили в королевской часовне. Чтобы разорвать такую помолвку, нужно разрешение папы. Ты уже жена, вас только не обвенчали, вы только не разделили ложе…
Он оборвал фразу, поймав на себе недовольный взгляд жены.
— Вы обручены в присутствии короля. Ты хоть на минуту задумалась о том, как он встретит мою просьбу обратиться с подобным прошением в папскую курию? Какие я могу дать ему объяснения, кроме того, что тебя одолевают глупые девичьи страхи? Подумай здраво, Крессида. Ваш брак решен, контракт подписан. Ты пойдешь с Рокситером к алтарю, и закончим на этом.
Сэр Дэниел решительно встал, мать подошла обнять дочь. Крессида покорно стояла перед ней, но тут же сдержанно отстранилась, как только могла себе это позволить, не нарушая приличий. Она почтительно склонилась в реверансе, когда родители направились к себе, потом сквозь стиснутые зубы сказала:
— Алиса, поди принеси горячий кирпич, я промерзла до костей.
Алиса на мгновение заколебалась, но все же поспешила выполнить поручение. Крессида постояла, опустив руки и сжав, маленькие кулачки, затем начала медленно раздеваться. Алиса еще до того, как призвать родителей Крессиды, успела расстегнуть крючки на ее платье и бережно снять геннин, со всем же прочим та могла справиться и сама. Но на самом деле ей было просто стыдно, ее всю трясло, и попросила она горячий кирпич в постель лишь затем, чтобы избавиться от Алисы, хотя бы на несколько минут.
Ей мучительно хотелось остаться одной. В сущности, ее совсем не возмутило то, как отнесся отец к ее мольбе. Она и не ждала, что тот поведет себя как-то иначе, но все же ей было важно, чтобы отец и мать поняли ее.
Однако логика подсказывала ей — это невозможно, так как она не в состоянии объяснить им, что именно она чувствует. Да и себе она не способна это объяснить. Знает только, что охвачена паникой и бессильна против нее. С той самой минуты, когда посланец короля приехал в их дом, судьба ее была решена, и ей оставалось только томиться страхом за тех, кого она любит: ведь при этом решалась и их судьба, хотя она и не знала, как и почему.
В зеркале, привезенном с собой, она увидела при свете двух свечей неясные очертания собственного тела. Впервые в жизни она критически оглядела себя, поворачиваясь то так, то эдак. Он сказал, что она еще совсем дитя. Значит, вот какой она ему представлялась? Но чувствовала-то она уже совсем не по- детски. И сомнения ее и страхи были какими угодно, только не детскими.
Крессида разглядывала свою, такую хрупкую, фигуру. Интересно, какой была возлюбленная Рокситера — высокой, статной? Крессида встряхнула головой, золотистые ее волосы, освободившись от шпилек, каскадом рассыпались по плечам, спине, до самой талии и ниже. Она была тоненькая — может быть, такому мужчине, как граф Рокситер с его изощренными придворными вкусами, она показалась слишком тоненькой? У нее были маленькие, но твердые груди, с розовыми сосками, слегка золотившимися при слабом свете свечей. Крессида встала на цыпочки, обеими руками приподнимая свои груди.
Он сказал, что она похожа на фею… но феи хороши в снах да в сказках, которые рассказывают простые люди в ее родном краю и кельтские крестьяне. Такому мужчине, как Рокситер, вероятно, хочется держать в руках нечто более весомое.
Предательский жар, охвативший ее тело во время бурных объяснений с женихом и с отцом, постепенно угасал. Теперь ее била дрожь, она потянулась за отороченным мехом халатом, и, когда Алиса вернулась, разогретый кирпич был ей уже более чем кстати. Наконец она нырнула в постель, под меховое покрывало, радуясь теплу завернутой в тряпицу грелки.
Алиса стояла возле кровати, уперев руки в бока; она все еще выглядела встревоженной и как бы сбитой с толку.
— Вы, мистрис, верно, сердитесь на меня за то, что я послала за вашей матушкой? Мне ведь невдомек было, что и отец ваш придет с ней, но я беспокоилась…
Крессида выпростала руку и приглашающим жестом похлопала по краю кровати.
— Я все понимаю. Просто ты не привыкла видеть меня в истерике, в слезах. Поверь, — добавила она с отвращением, — мне и самой такие сцены… такие выходки не по вкусу.
Алиса села и обеими руками обняла свою воспитанницу.
— Не вини отца, птичка моя. Он поступает так, как считает лучше для тебя. А ты не очень-то понятно толковала ему про то, чего боишься. Может, объяснишь своей старушке Алисе?
Крессида ответила коротким смешком.
— Нечего тебе твои старые трюки на мне испытывать. Никакая ты не старушка, Алиса, и не глупая деревенская гусыня — ты очень даже мудрая и знаешь о мирских делах куда больше, чем моя матушка, которая видела от мужа всегда только обожание и надежную защиту.
— Ну ладно, ладно… Но может, ты мне все-таки скажешь, что тебя на самом деле так беспокоит?
Крессида вздохнула.
— Не уверена, что сама это знаю. Отчасти дело, может быть, в том, что пришлось мне так внезапно повзрослеть и грядет брак этот страшный и все, что затем последует… К тому же, — добавила она, чтобы успокоить Алису и торопясь предупредить ее надоедливые рассуждения о жребии женщины, — вся эта атмосфера здесь, при дворе… Я боюсь, что отец может оказаться в большой беде… И я знаю, что Рокситер предан душой королю, и только одному королю. Ради него он пожертвует всеми нами, если это понадобится.
Она рассказала Алисе, что произошло между нею и женихом, сказала и о том, о чем предупредил ее граф напоследок.
— Я не совсем понимаю, отчего он так рассердился, — проговорила она задумчиво. — Конечно, леди Элизабет поступила бестактно, и я отчасти заслуживаю упреков за то, что разболтала, в каком наряде будет королева… Но все-таки граф как-то слишком уж встревожился — право же, он был вне себя от ярости и считал меня виноватой.
Она на минуту умолкла, вновь вспоминая случившееся.
— Как ты думаешь, принцесса могла поступить так нарочно? Может, она думает, что ее братья, в самом деле, мертвы; и если так, то, как старшая дочь своего отца, она считает себя законной наследницей. Королевой. Потому и оделась так, чтобы дать понять это всей знати, собравшейся по случаю торжественного ношения короны… — Губы Крессиды задрожали. — Если это так, то Рокситер должен считать ее поведение вызовом королю, непризнанием его права на престол, поощрением тех, кто не прочь переметнуться на другую сторону…
Ее вновь затрясло — ведь она знала о симпатиях отца к Ланкастерскому дому. Нет, нет, он не должен открыто примыкать ни к той, ни к другой клике в этом переплетенном интригами, охочем до скандалов дворце.
Алиса слушала молча, потом покачала головой.
— Похоже, скорей, что принцесса просто хотела внимание к себе привлечь, — сказала она, наконец, и тут же, не дав Крессиде времени задать следующий вопрос, нагнулась над своей любимицей, подоткнула одеяло и встала, чтобы вытащить из-под ее ложа свою низенькую кушетку. — А насчет жениха своего не волнуйся. Мужчины ведь почти все такие: пошумят-пошумят, а наутро все позабудут.
Однако, отвернувшись от Крессиды, она помрачнела, потому что заметила синяк на ее запястье. Этот человек, выходит, не так-то добродушен, как ей показалось вначале. И она тяжело вздохнула при мысли о том, что скоро ее питомице придется приспосабливаться к нелегкому нраву мужа.
Крессида со страхом думала о встрече с женихом после их ссоры, однако, как и предсказала Алиса, он, появившись на следующий день в апартаментах королевы, самым любезным образом приветствовал ее,
