отныне будет держать собаку. Ну как, ты созрела для десерта?
— Ой нет, ты что, шутишь? Я уже больше ничего не смогу съесть.
— Ну у меня есть нечто такое, от чего ты не сможешь отказаться, — с загадочным видом произнес он. — Ну-ка помоги мне отнести посуду.
На кухне Николь тщательно перемыла посуду. Джеймс в это время взбивал веничком крем в медной чаше.
От сытного ужина Николь клонило ко сну, и она позволила воображению завести себя бог знает куда. Под влиянием простых и обычных дел, которыми они сейчас вместе занимались, ей стало тепло и уютно. Раньше она никогда не мечтала о замужестве. Спокойная, безмятежная жизнь в браке ее не привлекала. Но теперь ей пришло в голову, что брак с Джеймсом не сулил бы ни спокойствия, ни тем более скуки. Вот, например, сегодня, какой приятный сюрприз — горячий ужин с омарами и вином в дождливый вечер.
Стоп, остановила она себя. Замужество, брак? О чем это она размечталась!
Восхитительный запах свежесваренного кофе вернул ее к действительности. Вот! Как раз то, что нужно, а то вино совсем затуманило ей мозги.
Она понесла поднос с кофейными принадлежностями в гостиную, поставила на низенький столик и подошла к стереосистеме. Теперь немного быстрой музыки, чтобы окончательно проснуться. Она поискала на полке пластинку с рок-н-роллом, поставила, приглушила звук, вернулась на диван, налила себе кофе. Однако запись оказалась совсем не той, что она ожидала. Вместо «тяжелого» рока полились обволакивающие звуки медленной электронной музыки. Очень приятной, но чересчур расслабляющей. Николь хотела было встать и поменять пластинку, но в этот момент в гостиную вошел Джеймс с двумя высокими десертными стаканами и длинными десертными ложечками. Поставил перед ней стакан.
— Ма… малина! — Николь даже поперхнулась.
— Да, свежесобранная. Там, во дворе за домом, у меня целый малинник.
Джеймс понятия не имел о том, какие неприятные ассоциации связаны у нее с малиной. Николь грустно рассматривала ярко-красные ягоды с шапкой густого, пышного крема. В любое другое время Николь с жадностью накинулась бы на такое лакомство. Но теперь оно лишь напомнило ей об их самой первой бурной и несчастливой встрече. Аппетит совершенно пропал. Она поиграла ложечкой в своем стакане и поставила его обратно на столик.
Джеймс уселся на диван подальше от нее, налил себе кофе.
— Мой десерт тебя не привлекает?
Николь смотрела в пол.
— Почему ты привез меня сюда?
Этот вопрос, по всей видимости, застал его врасплох. Николь ожидала, что он, по обыкновению, отшутится, однако он ответил неожиданно серьезно:
— По-моему, это ясно. Чтобы закончить то, на чем мы остановились вчера. Николь вскрикнула и начала подниматься с дивана.
— Спокойно, — сказал Джеймс, — я не собираюсь на тебя нападать. По-моему, весь сегодняшний вечер я вел себя со сверхчеловеческой сдержанностью. Я просто хочу закончить вчерашний разговор, и намерен выяснить, что нас опять оттолкнуло друг от друга. А этого силой никак не узнаешь.
С обреченным видом Николь уселась на прежнее место, Неужели он надеется исправить то зло, которое причинил ей вчера?
— Хорошо, говори, — с горечью произнесла она. Джеймс взорвался:
— Ну, знаешь, ты самая невозможная женщина из всех, кого я знал. Только, кажется, мне удалось убедить тебя сложить оружие и выйти из своей неприступной крепости, как в следующую минуту ты оказываешься еще дальше от меня, еще неприступнее, чем раньше. Ну скажи, что я такого сделал? Чем тебя оскорбил?
— Но как же ты не понимаешь? — Николь произнесла это почти умоляющим тоном. — Дело не в том, что ты сказал. Ты всегда все говоришь правильно. В этом-то и проблема. Все твои слова настолько убедительны… Но слова — это одно, а дела — совсем другое.
Голос ее замер. Она была не в состоянии выразить все, что чувствовала.
Джеймс долго смотрел на нее с бесстрастным лицом, как бы изучая. Наконец заговорил сдавленным голосом:
— По-видимому, ты нашла что-то недостойное в моем поведении. Но я не могу понять…
— Вчера вечером…
— Ах, вот оно что!
Он, казалось, немного расслабился. Откинулся на спинку дивана, раскинул руки, коротко рассмеялся, всем своим видом изображая облегчение, однако не очень убедительно. Николь сидела в своем углу, враждебно наблюдая за ним.
— Вчерашний вечер был одним из самых неудачных в моей жизни. Когда нарушили наше уединение, я пришел в такую ярость… даже передать не могу.
Николь это объяснение отнюдь не удовлетворило.
— Но ты же покинул меня ради этой…
— А что мне оставалось делать? Шейла позорно напилась, не мог же я спокойно позволить ей выставлять себя на посмешище. Единственное, что мне оставалось, — это увести ее. И можешь себе представить, с каким удовольствием я это сделал!
— Да, представляю. — Николь произнесла это почти автоматически. Лицо его потемнело.
— Ты не веришь, что у меня были самые невинные побуждения? А если я поклянусь, что всего лишь проводил ее домой? А потом вернулся туда, где оставил тебя. Я так надеялся, что ты ждешь меня.
Николь не ответила. Она не сомневалась в правдивости его слов. Но даже если он сейчас говорит правду, это, в общем, ничего не меняет. По большому счету, все дело в том, что она ждет от него гораздо большего, чем он в состоянии предложить.
Не дождавшись ответа, он резко поднялся с места, подошел к бару, налил себе бренди. Отпил большой глоток.
— Николь, я не знаю, что я должен сделать, чтобы оправдаться перед тобой. Ты говоришь, что не веришь словам, и это, наверное, правильно. Мы в своей жизни нередко нарушаем обещания. И поэтому с недоверием относимся друг к другу. Но если Слова тебя не убеждают, что еще я могу сделать? Я не раз пытался доказать тебе свои чувства, но каждый раз, как только я до тебя дотрагиваюсь, ты в страхе убегаешь.
В голосе его звучало неподдельное отчаяние, и это тронуло ее до глубины души. Она делала над собой усилие, чтобы не смотреть в его сторону.
— Скажи, что я должен сделать, Николь? — повторил он. — Вчера вечером ты сказала, что любишь меня…
На самом деле она этого не говорила, вспомнила Николь, но готова была сказать. Сейчас ей страшно захотелось утешить его, рассказать о своих истинных чувствах. Однако вчерашняя обида и разочарование еще слишком живы были в памяти.
— Вчера вечером я сказала, что ты больше всего любишь выигрывать, — тихо заговорила она. — Ты объяснил мне, откуда это идет. Но никакие объяснения не могут тебя изменить. Жизнь для тебя — всего лишь игра. А я — просто очередной приз, который тебе понадобилось завоевать.
Он вскочил.
— Господи, Николь, как ты можешь так говорить!
— Неужели ты не понимаешь, какое ты сокровище? Ты редкость. Тебя мне не завоевать, сколько бы я ни пытался. Ни разу ты не приняла от меня пустого комплимента в свой адрес. Ты для этого слишком умна. И никогда ни с одной женщиной не говорил я так искренне. Знаешь, бывают минуты, когда мое сердце просто разрывается от нежности к тебе.
Ей понадобилась вся сила воли, чтобы не кинуться к нему в объятия.
— Красивые слова. Но все равно это только слова. Неужели ты не понимаешь… мне нужно большее.
— Даже слишком хороша понимаю. Но ты почему-то не позволяешь мне дать тебе то, чего ты так жаждешь.
