Не мог же он отослать мальчика прочь посреди обеда. Пока Уильям мыл руки в принесенном слугой тазике, Кэтрин наполнила его блюдо. Дорога от Херефорда заняла много часов, так что он сильно проголодался.
— Где Джейми? — спросил он у Кэтрин, отрезая себе большой кусок жареной свинины.
— Он совершенно выдохся, пытаясь во всем подражать Стивену. Няня увела его отдыхать, как только он поел.
Утолив первый голод, Уильям заговорил со Стивеном, который сидел по другую сторону от Кэтрин.
— Так сколько тебе лет, Стивен Карлтон?
— Двенадцать, сэр.
— Скажи мне, с какой целью леди Элинор отправила тебя сюда? — Кончик ножа, которым он резал мясо, теперь указывал на мальчика. — Я хочу услышать и то, что она сказала тебе, и то, что, как ты считаешь, было ее истинной целью?
Мальчик поднял брови совсем как это делала их мать, отчего Уильям не смог удержаться от саркастических ноток в голосе.
— Ты не мог прожить с ней двенадцать лет и не знать, что это разные вещи.
Стивен помедлил, раздумывая над ответом, потом ответил:
— Мама сказала, что мы давно не виделись.
Бросив быстрый взгляд в сторону Кэтрин, он добавил:
— И она хотела, чтобы я рассказал ей о вашей жене.
Кэтрин ободряюще взглянула на него и похлопала по руке.
— Я думаю, она говорила правду, — сказал Стивен. — Но это не все ее соображения.
— Что еще она хочет? — спросил Уильям.
— Хотя она говорила о визите, я думаю, что она хотела бы, чтобы вы взяли меня к себе. — Стивен пожал плечами. — Вы единственный из нас, кто в милости у короля.
Это было похоже на правду. Но Уильям чувствовал, что мальчик не все высказал.
— Выкладывай все. И покончим с этим.
— Наверное, она хочет, чтобы вы устроили мою женитьбу, — сказал мальчик, отчаянно краснея. — Не сейчас, конечно, она имела в виду помолвку.
Стивен мучился.
— Она дала мне письмо для вас. Я думаю, она дает указания — о, просит вас — использовать ваше влияние, чтобы подыскать мне богатую наследницу.
Уильям не мог не посочувствовать мальчику. Теперь, когда и он, и Джон были за пределами ее досягаемости, амбиции их матери обрушились на самого младшего. Она могла быть безжалостной.
— Мне по душе твоя искренность, — сказал Уильям. — Ты только внешне похож на мать.
Он глотнул вина, потом спросил:
— Так скажи мне, Стивен Карлтон, богатство — все, что тебе нужно от жены?
— Не все, — буркнул мальчик, украдкой взглянув на Кэтрин.
Он снова покраснел и уткнулся глазами в стол.
Уильям провел руками по лицу. Он не видел этого младшего брата с тех пор, когда тот был младенцем, да и тогда видел мельком. Сказать по правде, он совсем забыл о нем. Теперь, когда мальчишка оказался здесь, что ему с ним делать? Отослать обратно? Отдать на милость их матери?
Ему надо будет хорошенько это обдумать.
— Ты можешь остаться, пока я не решу, что с тобой делать, — сказал он и поднялся. — Теперь я хочу поговорить с женой.
— Есть вещи, которые мне нужно вам сообщить, вы должны меня выслушать, — сказал Эдмунд, тоже поднимаясь.
— Все, кажется, цело и невредимо, Эдмунд. Я найду тебя позже, — сказал Уильям, не отрывая взгляда от Кэтрин. — Идем, жена моя, — сказал он, предлагая ей руку.
Стоило им выйти за дверь, как он потянул ее за угол. Он целовал ее долго и крепко, не заботясь, видит ли их проходивший слуга.
Когда его рука двинулась к ее груди, она сказала:
— Не здесь, Уильям!
Он схватил ее за руку и потащил по лестнице в их комнаты. Едва успев закрыть дверь, он прижал ее к ней.
— Мне показалось, прошло три месяца, а не три дня, — произнес он между поцелуями.
Ему хотелось трогать ее всюду одновременно. Она, тоже изголодавшаяся, отвечала поцелуями на его поцелуи и лаской на ласку. Издаваемые ею слабые стоны удовольствия усиливали его нетерпение. Невмоготу было расстегивать бесконечный ряд пуговиц. Он сосал грудь через лиф ее платья, пока через слои ткани не почувствовал твердый сосок.
Его мужественность стала твердой, было больно. Он чувствовал, что умрет, если не возьмет ее немедленно.
Он завозился с ее юбками, наконец ощутил голые бедра выше чулок. Со стоном наслаждения он провел руками по ее голой коже. Она обхватила ладонями его лицо и приникла губами к его губам, горячим, влажным и жаждущим. Когда она засосала его язык, он прочувствовал это до пальцев ног. Ему казалось, он вот-вот взорвется.
Он обхватил ее голые ягодицы, поднял ее с пола и навалился на нее. Страсть пульсировала во всем его теле.
Боясь напугать ее силой своей страсти, он склонился над ее плечом и уперся лбом в дверь. Он закрыл глаза и попытался справиться с дыханием. Его усилия чуть было не провалились, когда она обвила его ногами.
— Кэтрин, если ты хочешь, чтобы я остановился, опусти ноги, — сказал он срывающимся голосом. Он продолжал налегать на нее всем телом. — Если ты будешь держать их так, я не уверен, что услышу, когда ты попросишь остановиться.
Она задышала также тяжело и быстро, как он.
— Я хочу чувствовать тебе во мне. Сейчас.
Святые угодники! Продолжая целовать ее, Он одной рукой ослабил завязки своих панталон. Затем одним толчком глубоко вошел в нее. Вот единственное место, где он хочет быть. Господи! Он надеялся, что она простит его, но не мог действовать медленно. Когда он мощными рывками стал входить в нее, она начала задыхаться, и это привело его к самому краю. Она вскрикнула у его уха, и он кончил вместе с ней.
После ноги у него так ослабли, что он боялся свалиться на пол вместе с ней. Он уперся рукой в дверь, чтобы восстановить равновесие. Она все еще продолжала обвивать его ногами, и он ухитрился прошествовать с ней в спальню и упасть вместе с ней на кровать.
О Боже! Голова у него кружилась, дыхание никак не восстанавливалось. Никогда в жизни он не хотел женщину так сильно.
Они лежали рядом, едва касаясь друг друга и глядя в потолок. Она молчала, и он со стыдом вспомнил о ночи, когда вынудил ее бежать в аббатство. Хотя на этот раз он не был пьян, но вел себя не менее агрессивно, не менее грубо. Нет, на этот раз было еще хуже.
Черт. Он мигом придавил ее к стенке, даже не сказав слова приветствия.
О чем он думал? По правде говоря, он ни о чем не думал.
— Я не хотел быть грубым, — сказал он. — Я просто очень желал тебя.
Она взяла его руку и сжала ее.
— А я тебя.
Не услышав осуждения в ее голосе, он вздохнул с облегчением.
— Так ты не сбежишь в монастырь, стоит мне закрыть глаза?
Он шутил только наполовину. Она засмеялась:
— Теперь слишком поздно!
— Да уж, — согласился он, улыбнувшись. — Никто из тех, кто видел нас в эти последние недели, не
