Она кивнула и повернулась спиной, чтобы он расстегнул пуговицы. Он стал медленно их расстегивать, в душе молясь, чтобы все это вело к тому, о чем он думает. Ему надо бы спросить у нее, что стряслось, где она так перемазалась, но если она не желала обсуждать это сейчас, то и он тоже.
Во рту у него пересохло, когда он спустил платье с ее плеч. Это неправильно, он понимал. Возможно, потом он пожалеет, но ни один мужчина не в силах устоять против такого искушения. По крайней мере для него Линнет — яблоко в райском саду. Безумная страсть, которой он не в состоянии сопротивляться.
Он стоял тихо, не шевелясь, до боли желая прикоснуться к ней. Каждая клеточка в нем пульсировала от желания, когда он стаскивал платье вначале с груди, потом с бедер. С влажным шлепком оно упало на пол.
Переступив через платье, она повернулась, губы ее были приоткрыты. Дыхание его застряло в горле при виде розовых кончиков сосков, виднеющихся сквозь тонкую белую ткань рубашки. Когда он поднял взгляд к лицу, она смотрела на него широко открытыми голубыми глазами, смотрела так, словно он для нее единственный мужчина на свете.
— Джейми… — прошептала она, наклоняясь к нему.
Он притянул ее к себе и впился ртом в губы. Боже, как же он хочет ее!.. Руки Линнет вцепились ему в волосы, язык искал его язык. Желание превратилось в бушующий огненный шквал.
И она воспламенилась так же, как и он. Когда Линнет сцепила руки у него на шее, ему было все равно, рай это или ад. Он стиснул ладонями ее ягодицы и прижал к своему пульсирующему естеству. Сейчас. Он хочет ее прямо сейчас.
Нет, вначале он хочет ощутить ее горячую, обнаженную плоть под своими ладонями. Он оторвался, тяжело дыша. Губы ее припухли от поцелуя.
— Твоя рубашка, — вот все, что ему удалось вымолвить.
Она кивнула и взялась за подол.
— Медленно, — попросил он, опустился на колени и пробежал ладонями по обнаженным бедрам, когда она приподняла ткань вверх.
Закрыв глаза, он прислонился голоной к ее бедру и стал скатывать чулки вниз, дюйм за дюймом. Она еще потянула рубашку, и его лицо дотронулось до обнаженной кожи.
— Прикоснись ко мне, — попросила Линнет, и это все, чего он хотел.
Между ними всегда было так: разделенное вожделение, не ведающее ни неловкости, ни смущения, ни отказа.
Она задрожала от поглаживания его ладони вверх по внутренней стороне бедра. Когда он коснулся ее сердцевины, она уже была горячей и влажной, и он подумал, что вот-вот взорвется. Она наклонилась вперед и оперлась о стол для умывания, ухватившись за него обеими руками, а он ласкал пальцами чувствительный бутон. Когда же она опустила голову и прислонилась лбом к столу, он прикусил гладкую округлую плоть ее ягодицы зубами.
Джейми просунул палец внутрь, и она ахнула. Горло его сжалось. О Боже, в первый раз все произойдет слишком быстро.
Он жаждал вкусить ее с того момента, как опустился на колени, и не встанет, пока не сделает этого.
— Повернись и обопрись спиной о стол, — сказал он.
Она без слов подчинилась. Рубашка упала вниз, и он потянул ее вверх, обнажая золотистый треугольник волос. Он взглянул на нее:
— Ты очень замерзнешь, если снимешь рубашку?
Одним движением она скрестила руки, стянула рубашку через голову и отбросила в сторону.
Груди ее были прекрасны, как всегда. Он накрыл их ладонями. Она застонала, когда он наконец прижался к ней ртом. Ни у одной женщины нет такого вкуса. Что священники знают о женщинах, если провозглашают это грехом?
— Да, да… — шептала она между судорожными вздохами, запутавшись пальцами в его волосах.
Плоть его пульсировала, пока он лизал и посасывал. Каждый вздох и стон говорили ему, что она все ближе к кульминации. Ему хотелось услышать ее крик наслаждения, знать, что никакой другой мужчина не может сделать это для нее.
Он просунул в нее палец, лаская чувствительное местечко языком. Как же он любит, когда ее дыхание вот так меняется. Он знает ее, умеет читать ее тело, словно она продолжение его самого.
Ее крик экстаза был сладчайшей музыкой для мужских ушей.
— У меня… подкашиваются… ноги, — слабо выдохнула она между частыми вдохами и выдохами. — Я упаду…
— Я держу тебя.
Он взял ее рукой под колени и поднял к себе на грудь, вставая на ноги. Когда она обвила вялыми руками его шею, он поцеловал ее глубоким поцелуем, напоминая, что до полного завершения еще очень далеко.
Она томно улыбнулась ему и вскинула бровь:
— В этот раз ты не пожалеешь, нет?
Он покачал головой и понес ее к кровати.
После долгих недель воздержания его чувственный голод был настолько сильным, что Джейми трясло. Он любил ее, словно в первый раз и, возможно, в последний. Их страсть друг к другу была бездонной и бездумной.
После он лежал, обнимая ее за спину, с одной лишь мыслью в голове: «Это то, чего я хочу».
Так зачем же он борется с собой? Так все и должно быть. Оуэн прав. Если она женщина, которую он желает — а это так, — значит, он должен остаться и завоевывать ее, а не покидать поле боя.
Он провел ладонью по ее спине и обхватил ягодицу. Когда она вздохнула и задвигалась, прижимаясь, он про себя улыбнулся. Усилия по ее завоеванию будут гораздо приятнее, чем попытки устоять перед ней. Да, это будет совсем не наказание.
Линнет предстоит узнать, что он может быть столь же решительным, как и она, если только поставит перед собой цель. А его цель — Линнет.
Гордость — ужасная вещь. Ему хочется оставить ее удовлетворенной. Хочется быть уверенным, что в следующий раз, когда она возжелает мужчину, то не сможет думать ни о ком, кроме него. Он хочет, чтобы она сидела у окна и тосковала по нему, томилась по его ласкам, мечтала о нем помимо воли. Он хочет знать, что никто другой никогда не доставит ей такого наслаждения.
Он хочет, чтобы она страдала так же, как страдал он.
Джейми лежал, опершись на локоть, и наблюдал за ней. Не открывая глаз, Линнет сделала глубокий удовлетворенный вдох и пробормотала:
— Я не могу поднять рук.
Она выглядела так, словно тело ее растеклось по постели расплавленным воском. Когда она чуть приоткрыла глаза, он не смог сдержать широкой ухмылки. Потом подул на влажную кожу между грудями, прямо посерединке.
— Мм… божественно, — промурлыкала она, снова прикрывая глаза.
Он подул еще раз, вырвав у нее вздох.
— Если между нами снова будет любовная связь, а судя по всему, она уже есть, — сказал он, — в этот раз она будет на моих условиях.
Ее глаза резко распахнулись.
— Условия? Ты говоришь так, словно мы враги, вступающие в войну.
— Ты проницательна, как всегда. Ну, так хочешь узнать условия?
Она резко втянула воздух, когда он замолчал, чтобы лизнуть все еще чувствительный сосок.
— Или на этом закончим?
Он так и не понял, промелькнула в ее глазах вспышка боли или это было просто удивление. Как бы то ни было, в этот раз он не собирался повторять свою ошибку и осыпать ее романтическими признаниями в любви. Нет, теперь он поумнел и нацелен на победу.
— Не могу сказать, — Линнет вскинула бровь, — пока не услышу условия, которые ты предлагаешь.
