пришел бы в еще большую ярость.
— Ты делаешь мне больно, — сказала она, хотя на самом деле это было не так.
Когда она многозначительно посмотрела на свои руки, где в них вонзились пальцы Джейми, он тут же отпустил ее.
— Прости, но каждый раз, когда я думаю, что ты была там одна с ними, мне хочется кого-нибудь убить. — Он отнял от нее взгляд и сузил глаза. — Хочется почувствовать, как мой нож входит по самую рукоять в брюхо этого человека-волка… или голыми руками схватить его за горло и по капле выдавливать из него жизнь.
Линнет подавила дрожь, когда вспомнила, как глаза человека-волка буравили ее насквозь. Она чувствовала себя такой счастливой и такой защищенной с Джейми в своем доме, что по большей части ей удавалось отодвинуть в сторону воспоминания о ведьмином шабаше. Когда она просыпалась от ночных кошмаров, руки Джейми обнимали ее. Его присутствие успокаивало.
— Еще одна причина, по которой я рассказал Бофору о ведьмах, — сказал Джейми, вновь подхватывая нить разговора, — это мое убеждение, что он должен быть посвящен во все дворцовые тайны.
— А он знает о тайном ходе? — поинтересовалась Линнет.
— Епископ говорит, что тайный ход когда-то был, но отрицает, что знает, где он.
— Что он предпримет в отношении ведьм? — спросила она.
— Будет смотреть во все глаза и держать ушки на макушке на случай, если это колдовство направлено против короля. А глаз и ушей у епископа хоть отбавляй.
— Ты имеешь в виду монахов и священников под его началом? — спросила Линнет. — Но что они могут знать о сатанистах?
Джейми откинулся на подушки и подложил руки под голову.
— Винчестерские курочки — главный источник информации епископа: проститутки слышат почти все.
Линнет накручивала прядь волос Джейми на палец, раздумывая, сказать ему или не сказать. Наконец решила сказать.
— Я слышала кое-что еще, что епископу, возможно, будет интересно узнать.
Пока Джейми молча ждал продолжения, она медленно водила пальчиком по его голой груди.
— Насколько хорошо ты знаешь леди Элинор Кобем? — спросила она и почувствовала, как мышцы Джейми напряглись под ее пальцами.
— А почему ты спрашиваешь? — отозвался он голосом, который прозвучал нарочито небрежно.
Она перестала водить пальцем по его груди и посмотрела ему в глаза:
— Я слышала кое-что о ней, когда прошлый раз была в Лондоне.
— Об Элинор всегда сплетничают.
Он говорил, не встречаясь с ней взглядом, и ей это не понравилось.
— Я кое-что покупала у одной старухи, которая делает настои из трав.
Даже под пытками она бы не признались, что искала средство, чтобы сделать Джейми отвратительным для нее.
Она ждала, когда он спросит, какое отношение к знахарке имеет к Элинор, но губы Джейми были плотно сжаты.
— Старуха рассказала мне, — продолжила она, растягивая слова, — что Элинор приворожила Хамфри, герцога Глостера, с помощью приворотного зелья.
— Женщины сплошь и рядом тратят деньги на такую «магию», — отозвался Джейми. — Городские и церковные власти закрывают на это глаза, если нет обвинения в колдовстве.
— В том-то и дело. — Линнет села, подползла к краю кровати и свесила ноги. — Знахарка говорит, что Элинор приобретает свое зелье у Марджери Джордемин, женщины, которая занимается черной магией. Эту Марджери называют Черной ведьмой.
Линнет гадала, куда подевалась старая знахарка. Когда она подошла сегодня к ее лавке, дверь оказалась заперта. Соседи сказали, что старухи уже давно не видно.
— Скажи мне, твое любопытство не побудило тебя искать эту Черную ведьму? — спросил Джейми, садясь. — Это было бы вполне в твоем духе.
Линнет искоса взглянула на Джейми. Несмотря на ехидный тон, чувствовалась в нем какая-то неловкость.
— Ты что-то про это знаешь, — сказала она, повернулись и ткнула пальцем ему в грудь. — И про Элинор Кобем.
Он пригладил ладонью волосы и бросил взгляд на дверь, словно подумывая сбежать.
— В чем дело? — спросила она.
— Ты будешь смеяться и посчитаешь меня дураком.
Джейми был похож на мальчика, которого поймали поедающим пирожные перед ужином.
— Возможно, — согласилась она, — но все равно рас скажи мне.
Он еще немного поерзал, выдохнул и снова взглянул на дверь, прежде чем наконец заговорил:
— Когда я был в Лондоне два или три года назад, то спал с Элинор.
Его слова обожгли как уксус, который плеснули на свежий порез. Джейми, однако, ничем не показал, что заметил, как она поморщилась.
— Вначале я не собирался идти с ней. — Джейми пожал плечами. — Когда она ясно дала понять, что приглашает меня в свою постель, я попытался найти способ вежливо отказать ей.
— Но потом передумал, — сказала Линнет, изо всех сил стараясь не выдать голосом своего острого как бритва гнева, который испытывала.
— Все было так странно, — проговорил Джейми, глядя на свои руки. — После того как я только и думал о том, как бы сбежать, я вдруг совершенно неожиданно захотел ее. Причем захотел так сильно, что… в общем…
— Что — в общем?
Он опять пожал плечами и выглядел при этом несколько смущенным.
— В общем, в первый раз я овладел ею прямо в коридоре, возле ее спальни.
Он не смог дождаться, когда они окажутся в спальне? В первый раз? А что было потом?
— И ты думал, что я буду смеяться? — спросила она, повышая голос.
Джейми посмотрел на нее широко открытыми глазами:
— Я не виноват. Эта чертова баба опоила меня!
Линнет отвернулась.
— Я тебе не жена, — выдавила она сквозь стиснутые зубы. — Тебе незачем лгать мне.
— Клянусь тебе, должно быть, она подлила мне какого-то зелья. Ни одна женщина не была от меня в безопасности. Я был как бык по весне, готовый трахать все, что движется.
— Как же ты пережил такое испытание?
До Джейми почему-то не дошло, что вопрос был риторическим. И он добавил, подливая масла в огонь:
— По сути дела, мой член потом болел несколько дней.
Он думал, что она хотела это услышать? Ей хотелось швырнуть в него чем-то, но под рукой не оказалось ничего подходящего.
— И долго же ты пробыл в ее спальне, Джейми Рейберн?
— Два? Три дня? Трудно сказать. Я оставался до тех пор, пока безумие не прошло. — Заметив выражение ее лица, он вскинул руки. — Ну, не мог я уйти в том состоянии, в котором я был, ибо не исключено, что стал бы набрасываться на других женщин.
— Как благородно с твоей стороны. Ну просто верх благородства, это уж точно! — Она встала с кровати, набросила халат и туго затянула пояс. — Тебе лучше сейчас уйти.
— Ты злишься? — спросил он, заморгав широко открытыми глазами. — Перестань, не говори мне, что ревнуешь к женщине, которая опоила меня, чтобы затащить к себе в постель.
— Ревную? С чего бы мне ревновать? — огрызнулась она. — У меня тоже были любовники.
Это было почти правдой. Она почти сделала это. Хотела сделать, собиралась — и сделает при первой
