— Зачем же вы так? Я же хотел как лучше!
У Сусу тошнота поднялась к горлу, закололо сердце. Пошатываясь, она пошла прочь. Только бы этот Соломон не остановил ее.
А вечером простачок объявился у них в столовой отведать жареных клецок. И опять улыбается. Попросил всего два ляна[2].
— И вам хватит? — вырвалось у Сусу, хотя обычно она с посетителями не разговаривала.
— Ну, для начала, — грустно сказал простачок. И согнутым пальцем стал поправлять очки, хотя те и не думали соскальзывать с переносицы.
«Ага, не хватает денег или карточек», — сообразила Сусу, а потом брякнула:
— Не беда. Заказывайте, завтра принесете.
— А как же порядок?
— Я свои доложу, так что порядок не пострадает.
— Ну, спасибо. Тогда возьму побольше. А то пообедал плохо.
— Полтора цзиня осилите?
— Что вы! Шесть лянов.
— Ладно. — И она принесла еще четыре ляна. Увидев, что этот парень — знакомый официантки, повар подложил к клецкам еще черпачок наструганной баранины. Обжаренные в масле, клецки посверкивали, как золотые самородки. И своим сиянием еще больше красили улыбку парня. Сусу вдруг по- новому взглянула на клецки: что за чудесное, бесценное сокровище!
— Понимаете, заявили, будто я сбил человека, и забрали у меня все деньги и карточки.
— А вы не сбивали? Правда?
— Конечно.
— Так зачем же отдали? Я бы таким ни фэня[3] не дала!
— Да ведь нуждается старушка и в карточках, и в деньгах. И потом, нет у меня времени на споры.
Тут официантку позвали из дальнего угла.
— Иду! — отозвалась Сусу и отправилась туда, прихватив тряпку, чтобы вытереть стол.
Вечером она собиралась рассказать бабушке про этого малахольного. Но у той опять прихватило сердце. Папа с мамой раздумывали, не отправить ли ее в больницу.
— Там такая вонища в приемном покое, — бросила Сусу, — нужно иметь железное здоровье, чтобы дух не испустить.
Как ты можешь, сердца у тебя нет, осудил ее быстрый взгляд отца. Она резко повернулась и ушла, забилась в маленькую каморку — свое убежище.
В эту ночь к ней вернулся давний сон. Воздушный змей — много лет назад он часто снился ей. Всякий раз по-новому. Но с шестьдесят шестого она не видела его ни разу — вот уже десять лет. А последние шесть лет вообще никаких снов не было. Высохшее русло наполняется водой, оживает заброшенная дорога, ушедшие сны возвращаются вновь. Не на зеленой траве, не на стадионе — с коня запускала она змея. Небо и земля необъятны. «Деревня, деревня — широкий простор», — дружно декламируют дети. А змея-то запускает не она — тот парень, слопавший шесть лянов жареных клецок. Змей сляпан кое-как, позорище! В народе такие невзрачные прямоугольники зовут «напопниками» — действительно, они точно лоскутки, которыми утепляют сзади детские штанишки. Но змей все-таки взлетел — выше новой гостиницы «Восток», выше сосен на большой горе, выше сокола над полем, выше воздушных шаров с транспарантом «Да здравствует победа Великой Пролетарской Культурной Революции!». Летит! Летит над горами, над реками, над соснами, над колоннами хунвэйбинов, над стадами лошадей, над тарелками жареных клецок. Как здорово! И с этим «напопником» взлетела она сама, превратившись в длинную-длинную ленту, прикрепленную к змею.
Сон кончился, но небо еще было темным. Сусу зажгла фонарик, отыскала тот давний снимок счастья. Десятилетие Республики — она вручает цветы председателю Мао. Нет, все-таки она везучая! Напевая «Коммунары — цветы, обращенные к солнцу», укрепила пуговицу на пальто, давно уже болтавшуюся на ниточке. Привычно пожелала председателю Мао здоровья. Сварила бабушке целебный супчик. Совершенно фантастического действия: бабушка съест — и сразу полегчает. Тем временем рассвело, домашние и соседи стали подниматься. Сусу тщательно почистила зубы, фыркая, как паровоз. Умывалась так шумно, будто это Ночжа[4] бушует на море. Проглотила оставшиеся с вечера пампушки и немного соленых овощей, запив кипятком. Подумала: а в самом ли деле эта недавняя статья «Кипяток — лучший напиток» «нападает на три красных знамени», как писалось в газетах... И только тут окончательно спустилась со своего «напопника» в реальность, туго подпоясалась и пошла постукивать по полу каблучками, словно колотила молоточком по клиньям, собирая пятистворчатый чешский шкаф.
— Что такая веселая сегодня, Сусу? — спросил папа.
— Да хочу в начальники вылезти, — так ответила она.
Папа расцвел. В шесть лет Сусу была командиром группы в детском саду, и он восторженно рассказывал об этом всем встречным. В девять лет возглавила пионерский отряд, и папа упивался этим... Когда загудел паровоз, он вдруг заплакал, на его исказившееся лицо стало тяжело смотреть. Ребята в поезде все ревели. И только Сусу не пролила ни слезинки, видимо, в свое славное будущее она верила гораздо крепче, чем отец.
— Пришли?
— Здравствуйте!
— Что будете есть сегодня?
— Сначала с вами рассчитаюсь. Вот карточки на 6 лянов, вот деньги — 28 фэней.
— Не будьте занудой. Так что вам?
— Мне снова жареные клецки, 4 ляна.
— Опять то же самое? А у нас есть пельмени, семь штук на лян, всего 15 фэней. Пирожки — два на лян, 18 фэней. Лепешки в кунжутном масле с соевым творогом, за 30 фэней целых 4 ляна.
— Все равно, только побыстрей.
— Подождите, там кто-то вошел... Так я подам вам пирожки, ладно? Тоже 6 лянов. Куда вы так спешите? Уже несу. Вы студент?
— Разве меня можно принять за студента?
— Тогда инженер, музыкант, а может, начальник какой — выдвиженец?
— Неужто похож?
— Ну, тогда...
— Не гадайте, я пока не работаю.
— Минуточку, еще кто-то вошел... Чем же вы заняты, если не работаете?
— Безработные — тоже люди, тоже живут, дышат весной, и у них тоже есть свои дела.
— И какие же у вас дела?
— Книги читаю.
— Читаете? Что же?
— «Оптимизация». «Палеонтология». Учу иностранные языки.
— Готовитесь к экзаменам?
— Разве в нынешних вузах есть экзамены? А сдавать пустые экзаменационные листы, как этот Чжан Тешэн[5], — не для меня.
— Жаль, что эксперимент Чжан Тешэна не привился.
— В жизни надо хоть чему-то научиться, хоть чему-то, что имеет смысл. Мы еще молоды. Не так ли?
Он дожевал пирожок и торопливо удалился, оставив ее в недоумении.
На следующий день Цзяюань явился в тот же самый час и ел на этот раз соевый творог. По сероватой поверхности были прихотливо разбросаны зеленый лучок, землистого цвета кунжутная кашица и алый перец. И отчего это почтенным мужам, отечественным и зарубежным, известно имя императора Цинь Шихуана[6], а кто тот гений, что изобрел соевый творог, они не ведают?
— Вы обманываете меня.
