– Мне кажется, вы уже все сказали.
– Конечно, – кивнул он, явно довольный собой. – Но тогда ситуация была совсем иная. Я никак не мог заставить тебя сказать «Да, сэр!» во время нашего последнего разговора.
– Это точно.
– Отвечай «Да, сэр!».
– Зачем весь этот цирк? – резко переспросила она. – Ваших людей здесь нет.
Его ухмылка стала еще шире.
– Может, это доставляет мне удовольствие?
Его самодовольство потихоньку начинало выводить Джекс из себя. Она почувствовала, что скоро взорвется. Он может позвать охрану, избить ее, сделать все, что угодно, но ей было наплевать.
– Слушайте, хотите убить меня – давайте убивайте, но доставлять вам удовольствие – нет уж, увольте!
Генерал от души расхохотался, хлопая ладонью по подлокотнику кресла.
– А ты мне нравишься, Джекс. Столько злости, столько высокомерия! Знаешь, я, может быть, и не убью тебя.
Джекс сохраняла невозмутимое выражение лица, тщательно маскируя удивление. Странно, думала она, до чего же это все странно. Этого она не ожидала.
– Мне нужна информация, – деловито продолжил генерал. – Для начала ты могла бы сообщить мне, где располагается ваш штаб. Надеюсь, он все-таки у вас есть?
– Месторасположение штаба меняется каждый день. Сейчас он уже переехал, – равнодушно прокомментировала Джекс.
– Где он был? Где он был в последний раз?
Майлз подался к ней. Когда она не ответила, он снова ударил ее по лицу. Боль показалась Джекс какой-то странно отдаленной, как будто ударили не ее. Она помотала головой, приходя в себя, и глотнула виски. Холодная капля упала на ее ногу.
– Мне казалось, мы уже прошли это.
– Я просто напоминаю. Так что, расскажешь мне о вашем штабе?
– Ничего интересного рассказать я все равно не могу. Временные штабы могут быть где угодно. Оружие мы всегда носим с собой. Даже если я расскажу все, что знаю, вам это вряд ли поможет.
Он откинулся в кресле и задумался.
– Н-да, к сожалению, я тебе верю. Конечно, я могу заставить тебя говорить, но что толку… Вот интересно, а они предложат за тебя выкуп? Как думаешь, во сколько оценят твою голову, Джекс? – Майлз потер подбородок. – Или вот еще – что, если заставить тебя сотрудничать со мной? В обмен на жизнь ты публично присягаешь мне на верность на центральной площади Сан-Франциско! Как тебе такой вариант?
Джекс облизнула губы и ощутила привкус крови. Она смотрела в лицо врага и понимала, что больше не боится его. Нисколько. Он предложил ей сделку, как обычный барыга на рынке.
– Если я соглашусь, что будет?
– Расскажешь мне все, что знаешь. А затем я соберу свое войско и торжественно приведу тебя к присяге.
– А если нет?
– Думаю, в этом случае мы устроим публичную экзекуцию. Вздерну тебя на ступенях Сити-Холл.
Джекс подумала, что любит жизнь. Она глотнула из своего стакана. Хорошо быть живой и чувствовать, как щиплет губы от алкоголя. Вдалеке гудели колокола Гамбита, но молчание в комнате тем не менее казалось абсолютным. Какая разница, присягнет она Звездуну или нет? Да никакой. Это всего лишь слова, а слова ничего не значат. Все равно что сказать: «Да, сэр!»… и спасти жизнь, которую она, оказывается, любит так сильно.
Джекс задумчиво вертела бокал между ладонями. А вот Дэнни-бой сказал бы, что слова – это символы. Они воевали с символами и при помощи символов. Но Дэнни-бой сумасшедший. Он не прав. А она очень любит жизнь.
Генерал тем временем разглагольствовал:
– На мой взгляд, повешение – один из наиболее зрелищных и изощренных способов казни. Почти идеальный. Во-первых, чего стоит одно ожидание узника, пока строят виселицу. Солдаты сколачивают эшафот, вокруг них собирается толпа зевак – всем интересны приготовления к смерти. Ждут самой казни – гробовая тишина, которая воцаряется на площади, когда осужденного выводят из темницы и ведут к виселице – бр-р-р, от этой тишины кровь стынет в жилах! Трогательный момент – бедняге предлагают встретить смерть с завязанными глазами. Затем палач накидывает петлю ему на шею. Оглушительный треск – открывается люк, – мощный выдох всей толпы и замирание сердца при виде повешенного, извивающегося в петле, борющегося за жизнь из последних сил. Это все быстро заканчивается, но память остается. Виселица отбрасывает тень на площадь, ветер колышет труп, постоянно напоминающий всем о том, что смерть – вот она, рядом. Само собой, твой труп будет висеть на площади до конца войны.
Джекс смотрела на генерала, хотя не слышала его слов. Он кивнул ей, хищно ухмыляясь.
– Что, страшно? Конечно, страшно и эффектно. У тебя есть шанс поучаствовать в последнем представлении в твоей жизни, Джекс.
– Надо было тебя убить, – пробормотала девушка. – Все-таки Дэнни был не прав.
Майлз легкомысленно пожал плечами и вновь наполнил ее бокал.
