Дорис поискала по приемнику станцию, которая не передавала бы бейсбольный матч или автомобильные гонки.
— Ну, спасибо, Тед. Давай, становись на ее сторону, — саркастически бросила она. Найдя песню в стиле 'кантри', она откинулась на спинку сиденья. — А какой была твоя мать? Тоже заботливой?
— Только не к детям. В общем, ей было на нас практически наплевать.
— Если повернешь здесь, мы избежим потока машин с пляжа, — подсказала она, однако ее мысли занял его ответ. После такого признания удобно ли выуживать подробности? Вероятно, нет. Но как узнать о нем что-либо, не задавая неприятных вопросов? Можно просто попросить.
— Расскажи мне, пожалуйста, о своей семье.
— Что тебя интересует?
— У тебя есть братья, сестры?
— Была сестра…
— Ты упомянул отчима прошлой ночью, твои родители развелись?
— Нет, отец умер, когда мне было девять. Мать вновь вышла замуж примерно через четыре недели.
— Я поняла, вы не были близки с твоим отчимом. А как с отцом?
В замершем лице Теда чувствовалась некая отчужденность. Естественно, его воспоминания уходили в прошлое на двадцать пять лет — довольно далеко.
— Отец был отличным человеком. Мы проводили все свободное время вместе, многое делали вдвоем. Он вкалывал на заводе, очень любил нас и посвящал себя семье. Не гулял с друзьями, всегда был занят по дому, что-то мастерил. Папе было тридцать три, когда его не стало. Несчастный случай на производстве.
— Представляю, как тяжело было вам с сестрой.
Тед огорченно кивнул и умолк. Дорис уже пожалела, что затеяла этот разговор, но он невесело продолжил его.
— Джуди исполнилось семь. Она даже не понимала, что такое смерть. Думала, что отец просто уехал куда-то и что однажды откроется дверь и войдет он. Но тут мать вышла замуж во второй раз, и ее муж стал жить с нами.
И это, мрачно подумал Тед, стало началом конца для Джуди.
— Та фотография у тебя дома — девушка с печальными глазами, — это твоя сестра?
Печальные глаза. Он вспомнил некогда популярную песенку 'Моя грустная крошка'. Именно такой была Джуди в последние годы ее жизни.
— Да, это ее последняя фотография. А в детстве она была другой…
Тед помнил сестру счастливым и беззаботным ребенком, полным уверенности, что все должны любить ее. Она любила всех и все обожали ее. Смерть отца, повторное замужество матери и неприязнь отчима к чужим детям положили начало падению сестры, жизнь которой так трагически оборвалась.
— Она была такой же забавной и самоуверенной, как и Кэтрин. И похожа на нее внешне: темные волосы и темные глаза, но не была таким сорванцом. Наряжалась в платья и кружевные носочки, вплетала ленты в косички и обожала играть в дочки-матери с куклами.
Молчание Дорис заставило его бросить на нее взгляд. Женщина сидела обхватив колени и закрыв глаза.
— Она ведь умерла? — услышал он ее негромкий голос.
— Да, через год после моего поступления на военную службу. Ей исполнилось всего семнадцать.
— Сочувствую, Тед. Я не хотела… Нам не обязательно говорить обо всем этом. Это слишком больно…
Как в аду.
— Мы были очень близки, — продолжил он. — Она была моим лучшим другом, и я впервые вспоминаю о ней вслух за все эти годы.
Они хранили молчание на протяжении долгих миль. Когда он заговорил снова, ей стало приятно, что он так доверчив и откровенен с нею.
— Мне пришлось пойти в морскую пехоту. Я закончил школу, начал работать, зарабатывал немного, а отчим собирался выгнать меня из дома. Служба казалась мне единственным выходом. Я обещал Джуди, что она сможет жить со мной, как только закончит школу. Примерно через десять месяцев от нее пришло письмо. Она хотела бросить школу и приехать уже тогда. Писала, что не может дольше терпеть, что дома ей все опостылело. Я ответил, чтобы она не смела это делать и подождала до получения аттестата.
'Нет, Джуди, не сейчас. Осталось только два месяца. Потерпи уж'. Он уговаривал ее в письмах. А надо было выпросить увольнительную и слетать к ней, может быть, и забрать с собой.
Его нерешительность стоила жизни уже двум людям.
— Через пару недель я был на занятиях, когда меня разыскал капеллан. — Он ясно помнил подробности того дня — обычного, рутинного вплоть до момента, когда армейский священник произнес его имя. По поведению старика он сразу же понял, что его ждет плохое известие и что касается оно Джуди. Но даже эта внезапная уверенность, даже отчаяние, проступавшее в последнем письме сестры, не подготовили его к сообщению о ее смерти.
— Ее нашли в заброшенном здании с иглой в руке. Следователь установил, что она случайно ввела себе слишком большую дозу наркотика.
Дорис притронулась маленькой теплой рукой к его плечу.
— Ты в это не поверил?
Он печально улыбнулся.
— Мне хотелось верить, что она не намеренно убила себя. Следователь ведь не знал ее при жизни. Он и не представлял, как несчастна она была, до какого отчаяния дошла. Но я-то знал.
Проклятие, еще как знал!
— Это не твоя вина, Тед. Может, все произошло случайно. Но даже если и нет, если она выбрала этот выход, ты же в этом не виноват.
— Если бы я разрешил ей приехать…
— В любом случае она могла бы поступить так же. Если сестра оказалась загнанной в угол, ты уже не мог ей помочь. Мог бы любить ее, но решать за нее все проблемы, заставить ее жить…
— Если бы я сам поехал к ней!
— Тед, ты не должен взваливать на себя ответственность за чьи-то поступки. У каждого свои мозги, здравый смысл и логика или таковые отсутствуют. Мы принимаем решения на основе свободной воли, исходя из собственных побуждений. Не ты сделал сестру несчастной. Не ты повлиял на ее решение прибегнуть к наркотикам. Воспользовалась ли она ими ради развлечения, временного избавления от тягот жизни или с целью самоубийства, это был ее выбор — ее и больше никого.
Он притормозил перед красным светом. Они уже находились на окраине Уэст-Пирса, в паре миль от центра городка, а там уже и рукой подать до его квартиры и ее дома. Когда машина остановилась, он перевел взгляд на Дорис.
— Не нравится мне подобная философия, — спокойно произнес он, — но уверен, что ты просто пытаешься успокоить меня.
— И на том спасибо. Я и сама ловлю себя на мысли, что иногда поступаю иначе, чем нужно.
— Ты пойми, что я мог бы помочь сестре. Хотя бы забрав ее подальше от отчима. Если бы я сделал только это, кто знает, как все повернулось бы в ее жизни.
Дорис махнула в сторону светофора, Тед взглянул на него и нажал на газ.
— Тебе было девятнадцать, — повернулась она к Теду, — у тебя не было собственного дома и вообще в таком возрасте ты не мог отвечать за сестру-подростка.
— А тебе было на год больше, когда родилась Кет, и я, дорогуша, в девятнадцать чувствовал себя взрослее и ответственней, чем ты в двадцать.
— Перестань спорить со мной.
— Ты бы не сердилась, если бы я был не прав.
Она действительно сердилась, но на себя: незачем ворошить чужое прошлое. А как от него уйти? Через покаяние к искуплению? Этот шаг предстоит сделать ей самой. А он уже сделал, потому что совестлив
