О мертвом голландце все забыли в поднявшихся яростных воплях.
— Давайте, ребята, разграбим это Кастильо-дель-Оро до последней нитки, — проревел Коллиер, размахивая длинной кавалерийской саблей.
Холмы становились все круче, горы подступали все ближе, и река постепенно превращалась в бурный и красивый горный поток. Вверх и вверх поднималась ямайская армия. Все больше людей падало от усталости и истощения, но их товарищи равнодушно проходили мимо слабо стонущих, почти обнаженных несчастных, которые, совершенно беспомощные, валялись в пыли. Они не хватались за оружие даже тогда, когда стервятники начинали кружить уже совсем низко над джунглями.
На пятый день похода адмирал пинками приводил в чувство находящихся в полубессознательном состоянии людей и думал: «Гарри Морган, похоже, удача все-таки отвернулась от тебя. Если сегодня ты не накормишь людей, то мы покойники». Хотя он и сам знал ответ на вопрос, но все же спросил:
— Ну, Гальего, сколько осталось до Круса?
— Всего две коротких лиги, ваша светлость.
Падающие с ног, отощавшие и невероятно ободранные пираты продирались вперед еще час, а потом удача улыбнулась им. С правого фланга примчался стрелок, вопя во все горло:
— Кукуруза! Я нашел амбар с кукурузой!
И он не Обманывал. К тому моменту, когда подобрали больных и ослабевших, вся армия, согнувшись над котелками, уже варила желтые кукурузные початки. Многие так оголодали, что засовывали в рот сырые зерна и жевали их, словно голодный скот.
Наполнив все мешки и карманы, подкрепившиеся и набравшиеся сил, пираты продолжили свой путь наверх. Местность вокруг стала уже не такой влажной, и растительность стала пореже.
Гальего предупредил их:
— Еще полмили наверх — и мы должны будем переправиться через Чагрес. Ваша светлость, Крус лежит на противоположном берегу, и вам лучше собрать людей. Если этот несчастный трус, Гонсало Саладо, будет драться с вами, то это произойдет там.
Его подозрения оказались вполне обоснованными. Когда отряд Моргана уже по пояс зашел в стремительный поток, на противоположном берегу неожиданно появились признаки бурной деятельности. Там раздались испуганные крики, и авангард дрогнул под свистящим градом стрел.
Аркебузир рядом с Морганом издал пронзительный вопль, свалился, схватившись за стрелу с желтым оперением, которая пронзила ему горло, и его унесло потоком. Упал еще один флибустьер, и авангард замер в нерешительности, но Морган выхватил оба пистолета и открыл стрельбу.
— Вперед! — рявкнул он. — Не останавливаться.
Размахивая палашом, Морган бросился в воду, но во рту у него пересохло, потому что вокруг свистели стрелы. Примерно с дюжину стрел упали рядом в воду или зарылись в грязи на берегу.
— Пять фунтов тому, кто первым приведет мне пленного, — крикнул он.
Раздался резкий голос полковника Принса, который, ругаясь, подгонял медливших флибустьеров:
— За адмиралом! Вперед, трусливые собаки!
По приказу Принса отряд мушкетеров наугад дал залп по противоположному берегу Чагреса, в ответ на который раздался треск веток и пронзительные крики. Бредущие по воде люди заметили смуглые фигуры на берегу.
— За ними! За ними! — Тяжело дыша и обливаясь потом, Морган выбрался на берег, но индейцы уже исчезли на дороге в Крус, не потеряв ни единого человека.
Когда пираты добрались до важной точки на их пути — Круса, расположенного на полпути между Панамой и Порто-Бельо, то обнаружили, что поселок никем не охраняется и охвачен огнем. В воздухе назревал бунт. Моргану удалось подавить его только тем, что он отыскал главных недовольных и либо избил их, либо так зло насмехался над ними, что они забились в самые темные закоулки лагеря. На глазах истощенных флибустьеров от голода и отчаяния блестели слезы.
В стелющемся дыму появилась легкая, проворная фигура Кэтфута. Он подал Моргану бумагу; записка была написана такими каракулями, что ее едва можно было прочесть.
— Вот еще какая-то кастильская хитрость.
Морган прочел:
«Еще раз предупреждаем вас, коварные лютеране, что вы нарушаете договор о мире, подписанный прошлым летом между вашим еретическим королем и ее самым католическим величеством, регентшей Испании. Вы дорого заплатите за незаконное вторжение на нашу территорию.
Г. Саладо».
Морган на мгновение нахмурил залитый потом лоб и почувствовал нечто вроде угрызений совести. Если подумать, то бедняга Джо Брэдли, умирая, говорил о таком же протесте, который выкрикивали ему с укреплений крепости Сан-Лоренсо.
— Дон понимает, что с ним все кончено, — объяснял Брэдли, — поэтому и пытается укрыться за ложью о мире. Я обещал ему и его гарнизону любой мир, какой он только захочет.
Флибустьерам повезло еще раз.
Бурю восторгов вызвала находка — винный погреб под развалинами наполовину сгоревшего здания. На голодный желудок алкоголь оказал потрясающий эффект, и вскоре вся армия спала мертвецким сном, так что горстка испанцев могла бы перебить почти всех.
Ночью несколько группок пиратов пытались дезертировать, но расставленные Морганом часовые вернули их обратно, запугав рассказами о том, что их ждет, если они попадут в руки врага.
— Они вас порежут на такие мелкие кусочки, что даже муравей сможет прожевать, — обещал Гальего.
На следующий день было решено оставить в Крусе больных и раненых, которые не могли идти дальше, под охраной нескольких флибустьеров.
Морган хотел добиться своего и заставить армию идти дальше, но его люди настолько обессилели и находились в таком жалком состоянии, что впервые адмирал прислушался к отчаянным мольбам Коллиера, Джекмена, полковника Принса и Бледри Моргана.
— Иисусе правый, — ворчал Моррис, — мы не все такие крепкие, как ты, Гарри. Моим людям надо отдохнуть. Ты согласен со мной, Трибитор?
Французский руководитель с горящими от лихорадки глазами свирепо кивнул, покачивая распухшую левую руку, которая свисала словно плеть после укуса тарантула. Его ярко-зеленая шляпа со свисавшим страусиным пером уступила место грязному, когда-то белому платку. Многие из тех, кто выступил в поход обутым, теперь шли босиком. Пираты содержали в порядке только оружие. Их сабли блестели так же, как и во время атаки на Сан-Лоренсо.
Весь день адмирал бродил по лагерю, останавливаясь у костров, чтобы приободрить, исцелить и нарисовать великолепные картины ждущих впереди сокровищ, до которых осталось рукой подать.
— Вы прославитесь на весь мир. Почему? Я вам объясню. Задолго до меня Гранаду захватил Джон Дэвис. Адмирал Дрейк разграбил Порто-Бельо тоже до того, как мы туда добрались, а этот дьявол Олоннэ превратил Маракайбо в руины за два года до нашей экспедиции. Но в этот раз нам достанется девственно нетронутый город. Никогда ни один англичанин, не считая пленных, не видел Панаму! Это богатейший, волшебнейший город во всей Испанской Америке, и до него осталось три дня пути!
На восьмой день Морган выслал вперед полковника Принса и двести человек, чтобы осмотреться и захватить пленных, которые были так ему нужны. К полудню до вице-адмирала Эдварда Коллиера и его отряда донеслись звуки сражения. Гортанные крики европейцев и высокие, пронзительные вопли индейцев перекрывал смертельный грохот мушкетов. В узком проходе авангард наткнулся на засаду буквально сотен местных жителей, которые засыпали их стрелами и дротиками так, что восемь солдат Принса буквально истекли кровью в пыли дороги Камино Реал. Еще десять зализывали раны, вокруг валялись мертвые индейцы, но пленных все же не было.
Но последней каплей, переполнившей чашу страданий ямайской армии, стал сильнейший ураган, который с грохотом и свистом принесся с побережья Тихого океана, затянул вершины гор серыми тучами и разразился проливным дождем.
Всю ночь ураган бушевал и ревел в горах, а ледяной дождь намного ухудшил состояние больных и раненых.
