здесь одних, без дуэньи Мерседес, то злые языки начнут трезвонить без умолку. Поэтому он старался держаться предупредительно-вежливо.
Дониселла Мерседес совсем запыхалась, поэтому она сняла широкую желтую соломенную шляпу и принялась обмахиваться так быстро, что ее золотистые волосы развевались, словно от ветра.
— Да, Давидо, золотой галион действительно прибывает с королевскими сокровищами. Mira! Смотри, солдаты! — Она радостно показала на отряд солдат с аркебузами, который мерно вышагивал в пыли. — Разве они не великолепны? Скажи, у тебя на родине есть регулярные войска?
— Нет. Только «обученные отряды».
— Обученные отряды?
— Колонисты в Виргинии очень бедны, и их немного, поэтому мы не можем содержать регулярную армию. Но все совершеннолетние мужчины должны по очереди участвовать в походах против индейцев.
Глаза у нее округлились.
— Как, у вас тоже есть индейцы?
— Да, — кивнул он, — еще более злобные и коварные, чем у вас.
— Тогда мне тебя жаль, дон Давидо. — Он удивленно взглянул на нее. Впервые Мерседес прибавила к его имени уважительное обращение «дон». Со странным чувством удовольствия он покраснел до корней волос.
Поигрывая пылающим бутоном гибискуса, она попросила:
— Расскажи мне о своей семье! У тебя есть братья или сестры?
— Да, — ответил он, не отрывая глаз от привлекательной девушки. — Мой отец был деканом колледжа — а может, и до сих пор занимает эту должность — в местечке под названием Джеймстаун.
— Значит, в Северной Америке нет университета?
Армитедж покачал головой.
— Нет. Я слышал, что в колонии в бухте Массачусетс есть колледж под названием Гарвард, но где это, я не знаю.
Девушка улыбнулась.
— Как странно. У нас в Новой Испании много университетов, некоторым из них уже больше ста лет, например Мексиканскому университету или университету в Лиме. Но где же ты учился?
— Мой отец отдал меня в ученики к старому доктору Леонарду, способному хирургу и врачу в нашей колонии. В Джеймстауне жил и доктор Дюбуа, и он был обижен, что папа, его шурин, не отдал меня учиться к нему. — Девушка слушала его со все возрастающим интересом. — Однажды я услышал, что папа неожиданно серьезно заболел.
Пара попугаев вспорхнули с соседнего фигового дерева и уселись на ветке прямо над головой Мерседес, сверкающие словно живые драгоценности.
— Когда я вернулся домой, то обнаружил, что доктор Дюбуа, этот самовлюбленный и самодовольный осел, чуть не убил моего отца, пустив ему слишком много крови, и собрался потчевать его микстурой, которая принесла бы отцу намного больше вреда, чем пользы. Заметь, что к этому времени я уже проучился три года у хорошего учителя, поэтому я назвал Дюбуа невежественным шарлатаном и выгнал его из дома. В ярости он схватил кочергу и бросился на меня, но ему не повезло. У меня в руках был скальпель, поэтому…
— Ты убил его? О-ох. — С округлившимися глазами Мерседес слегка отпрянула.
— Да. Иначе он убил бы меня. Мы были одни, и я не смог бы доказать, что это была самозащита. Поэтому я решил, что мне будет лучше покинуть Джеймстаун.
Он заметил, что венок из цветов, который девушка начала было плести, лежит, забытый, у нее на коленях. Как мила была Мерседес, когда она вот так тихо сидела, и как прекрасна в минуты гнева. К удивлению Армитеджа, ему с трудом удалось отогнать от себя образ Мерседес, возникавший перед его мысленным взором, даже когда он трудился над описанием новых трав и птиц.
— И так ты стал пиратом.
— Я знаю, что ты мне не поверишь, — возразил он, -но клянусь, что братья — это не пираты. Многие из нас -это люди, которым просто не повезло, как мне, и которые по той или иной причине оказались вынуждены покинуть родину.
— Эти демоны не пираты? — Мерседес недоверчиво рассмеялась. — Но кто же, кроме пиратов, может творить такие зверства, как это чудовище, сын сатаны по имени Энрике Морган? Брат Хуан называет этого адмирала воплощением антихриста.
Он попытался объяснить ей, хотя и не надеялся на успех.
— Возьми, например, Олоннэ, он разграбил Маракайбо несколько лет назад. Вот он действительно пират, и, между прочим, большая часть его матросов — выходцы из Испании, совершенные подонки. А адмирал Морган — один из братьев.
Сидя на влажной садовой ограде, Мерседес некоторое время раздумывала, а потом возмущенно всплеснула руками.
— Но, дон Давидо, в чем же разница?
— Пойми, — тихо и серьезно сказал он, — что пират -это просто вооруженный грабитель, который не признает никакого правительства и не плавает ни под каким флагом, кроме красного пиратского, и никому не верит, ни Богу, ни дьяволу. Береговое же братство обычно сражается по законам различных государств. У нашего адмирала и его капитанов есть каперские поручения, законным образом подписанные британским губернатором на Ямайке.
— Если, как ты говоришь, братья воюют по правилам, — теперь у Мерседес был совершенно растерянный вид, — то почему же люди этого Энрике Моргана так зверствовали в Порто-Бельо?
И снова Армитедж наклонился к ней и взглянул прямо в ее печальные и удивленные глаза.
— Я боюсь, что это была просто месть за такую же жестокость по отношению к нашим кровным братьям; месть за жестокость, которую проявляли ваши священники и чиновники.
— Наши священники! — Она быстро перекрестилась. — О Давидо, как ты можешь говорить такую злую, совершенно неправдоподобную неправду?
— Я не лгу, — попытался убедить он ее, но тут же понял всю бессмысленность подобного спора.
— Ты хочешь убедить меня, что преподобный монах вроде брата Пабло позволит мучить беззащитных пленников?
— Если бы все монахи и священники были похожи на брата Пабло, то таких жестокостей не было бы, но ты когда-нибудь глядела в глаза брата Иеронимо, того доминиканца, который иногда заходит к вам домой? Ты помнишь, как он приказал выдать второго повара доньи Елены религиозному трибуналу и что с ним случилось потом?
— Но… но даже брат Пабло признал, что этот несчастный глупец впал в ересь и поклонялся поганым богам.
— Ты еще очень молода, дониселла Мерседес, поэтому я не буду рассказывать тебе, что сделала с беднягой святая инквизиция, но сейчас он лежит в темнице напротив Плаца Майор, и ноги у него так переломаны, что он не может встать.
— Этого не может быть! — вспыхнула Мерседес. — Ты… ты врешь, еретик!
— Может быть, это даже лучше, что ты так думаешь, — заметил Армитедж и вскочил. — А! Вот наконец и достопочтенная Жозефа…
Запыхавшаяся дуэнья вбежала в сад, от гнева она покраснела, словно попугай макао.
— Ах вот ты где, несчастная, бестолковая девчонка. Целый час ты тут одна с этим человеком! Вот увидишь, что будет, когда об этом узнает дон Андреас. Я обыскала всю дорогу от Генуэзского дома до королевской таможни. Жестокая девчонка, ты, наверное, хочешь, чтобы Жозефу отхлестали кнутом?
Мерседес вскочила на ноги, и глаза у нее сверкнули:
— Замолчи, старая дура. Если мне захотелось поговорить с маминым врачом на улице, то это мое дело. Ты ничего не скажешь его чести, моему отцу.
— Ай! Ай! Ай! — Несчастная дуэнья закрыла лицо фартуком, и ее пухлая фигура затряслась от безудержных всхлипываний.
Глава 21