Мне придется отвечать за это, — пробормотал монах, — но бери, Давидо, и пусть милостивая Божья Матерь ускорит твое обращение.
Второй раз за этот вечер глаза Дэвида наполнились слезами, и ему пришло в голову, что ни одна живая душа в Англии, Виргинии или на Ямайке не поверит в то, что папистский священник может быть таким милосердным по отношению к протестанту.
— Скажи, дон Андреас здоров?
— Да, и процветает. Восстановление Порто-Бельо привело к улучшению торгового снабжения Панамы в этом году.
— А что… дониселла Мерседес?
— Она с каждым днем становится все прелестнее, — улыбнулся брат Пабло, — и, боюсь, слишком много говорит о тебе, это может помешать ее счастью.
— Пожалуйста, передай, что я все так же ей предан. А что стало с моими книгами, рисунками и работами?
Старый монах быстро отвернулся.
— Я… я не знаю. Нет, это неправда, бедный Давидо. Их… их сожгли, все по приказу святой инквизиции.
— Сожгли! Боже, Боже мой! — Армитедж трясущейся рукой закрыл лицо. Погиб его многолетний труд, бесценные знания, добытые у уже исчезнувших с лица земли индейских племен. Рукописи уничтожены — все было напрасно!
— Ох, брат Пабло, ты, наверное, ошибся. Они не могли этого сделать, — выдохнул он, — не могли уничтожить такие редкие и бесценные знания, которые могли пойти на пользу всему человечеству!
— Увы. Я хотел бы ошибаться.
Дэвид поднял на него полные отчаяния, воспаленные глаза,
— Но зачем? Зачем? ЗАЧЕМ? Ведь ты прекрасно знаешь, что в моих записях не было зла, не было ничего аморального или идущего против религии!
Мягкая рука брата Пабло легко опустилась на изувеченное плечо виргинца.
— Я могу только напомнить тебе, что пути Господни неисповедимы. Мы, представители церковного ордена, не можем понять близорукой ярости миссионерских орденов и их монахов. — Голос францисканца зазвучал громче, выражая скрытый гнев: — Доминиканцы и слуги Иисуса — иезуиты заходят слишком далеко и забывают, что заботиться о душе — это дело белого духовенства. Дон Давидо, подобные глупости вроде той, что случилась с вашими рукописями, только ускорят их падение.
Старик снова потрепал Армитеджа по плечу.
— Набирайся сил, сын мой, и помни, что наш Спаситель много страдал, но все же с триумфом поднялся превыше всех его судей.
По привычке брат Пабло достал два больших апельсина.
— Альгвасил будет сердиться, если заметит очистки, но апельсины хорошо помогают при ослабленных зубах.
Монах выпрямился при звуке шагов тюремщика, не совсем уверенных из-за выпитого в честь праздника вина.
— И последнее. Знай, что следующий «допрос» состоится десятого числа этого месяца. Дай тебе Бог узреть свет истины до этого числа — иначе я дрожу при одной мысли о том, что ждет тебя.
Дон Андреас и его жена с удовольствием сидели в уютном кабинете и вновь переживали поразительный успех своего новогоднего праздника. Для ушей доньи Елены лучше всякой музыки были слухи о том, что некоторые городские дамы завидовали ей и удивлялись, как это простой домохозяйке вроде доньи Елены де Мартинес де Амилета удалось собрать такое блестящее общество.
Хихикая, Юлия, мамонтоподобная негритянка-повариха доньи Елены, сообщила ей, что посланные из соседних домов предлагали настоящие взятки за то, чтобы узнать секрет вкуснейших маленьких пирожных доньи Елены.
Похлопывая рукой по округлившемуся животу, судья закурил трубочку и улыбнулся.
— С первого дня нашей свадьбы я знал, что ты превосходная хозяйка; то, что лучше тебя не бывает, я понял спустя десять лет нашей совместной жизни; но только сейчас я начинаю понимать, что ты просто собрание всех возможных добродетелей.
— Дон Андреас, — вспыхнула жена и закрылась веером, — когда я впервые встретила тебя в Картахене, то сразу подумала, что ты настоящий кабальеро и самый бессовестный льстец. И я остаюсь при своем мнении.
Они рассмеялись, а потом донья Елена поднялась, чтобы вставить вышивку в квадратные пяльцы. Чтобы новая епитрахиль для его святейшества архиепископа, которую она вышивала, была готова к Пасхе, ей надо было спешить.
— Разве не прекрасно иметь большую семью, которая постоянно растет? — спросил дон Андреас, уютно выпуская колечко дыма. — Вот Эрнандо — прекрасный канонир, и у него уже двое крепких сыновей.
— Скажи мне, — иголка доньи Елены замерла над пяльцами, — ты и правда считаешь, что Инесса будет счастлива с Карлосом де Монтемайором?
Судья глубоко затянулся, а потом хмыкнул:
— Исключительно благодаря тому, что у Инессы сильный характер и она очень умна.
— Это она унаследовала от тебя, дорогой. Горе мне! Я прихожу в ужас при мысли, что она будет жить так далеко отсюда, в Лиме.
— Так будет лучше. Наша Инесса очень честолюбива, а в Перу Монтемайоры считаются одним из самых благородных семейств, кроме того, они очень богаты.
Наступила тишина, а потом донья Елена заметила:
— Вчера после мессы я слышала разговоры о том, что флот из Порто-Бельо будет отправляться раз в три года. Это правда? И почему этим английским торговцам до сих пор позволяют шнырять на нашем острове Ямайка?
Судья пожал плечами и резко дернул свою начавшую седеть бороду.
— Все зависит от того, сможет ли наш новый король разорвать петлю, которую эти самовлюбленные свиньи, члены совета по Индиям, надели на шеи наших колоний. — Он понизил голос и взглянул на дверь. — Если честно, Елена, французы, голландцы и англичане имеют полное право торговать с Испанской Америкой, и мы совершенно не правы: единственный способ создать крепкую колонию — это разрешить торговать всем, конечно взимая соответствующую таможенную пошлину.
— Ох, Андреас! — Если бы ее муж предложил ей отслужить службу самому сатане, и то донья Елена не была бы так поражена. — Но разве в тысяча четыреста девяносто третьем году его святейшество папа Александр Шестой не даровал Испании Западное полушарие, а Восточное — Португалии?
Дон Андреас тяжело уставился на пепел в трубке.
— Ты знаешь, что я добрый католик. Я серьезно отношусь к религии, но не могу понять того, что его святейшество лезет…
— Я не буду слушать такие непочтительные речи, — взорвалась донья Елена. Она торопливо заговорила о другом: — Как по-твоему, не отправить ли в этом году Мерседес изучать рукоделие в обители Лос-Моньяс?
— Раз уж ты заговорила о своей дочери Мерседес, скажи, что ты думаешь о ее увлечении несчастным доном Давидо?
Донья Елена сделала несколько быстрых стежков и лишь потом ответила:
— Дон Андреас, разве мы оба не знаем, хотя и не признаемся в этом, что наша Мерседес без памяти влюблена в этого еретика, англичанина и пирата?
Судья медленно наклонил голову:
— Скажи мне, Андреас, как поступит религиозный трибунал? Неужели Давидо будет приговорен к смерти на аутодафе?
— Вряд ли. Его светлость архиепископ выступает против публичной смертной казни. Если несчастный медик откажется принять истинную веру, то его скорее всего уморят голодом до смерти, чтобы брат Иеронимо и другие могли отрицать то, что его кровь на их руках.
Раздался стук в дверь, и вошел дон Эрнандо, их старший сын, свежий после игры в карты на открытом