— Вы, наверное, шутите! — взмолилась Изабел, помогая Эмме раздеться.
— Нет, не шучу. С тех пор как вернулась из Бразилии, ты будто сама не своя. Бродишь по дому, как привидение, — заявила Оливия.
— Я простудилась, вернувшись домой! — возмущенно возразила Изабел.
— Я не помню, когда ты в последний раз болела, — покачав головой, сказала тетя. — Что с тобой происходит, Изабел? Мне кажется, тебе станет лучше, если ты будешь встречаться с другим мужчиной.
Изабел вздохнула:
— Вы не понимаете меня…
— Значит, ты с ним все таки спала… — Лицо Оливии стало строгим. Затем она подозрительно нахмурилась: — Надеюсь, вы предохранялись на этот раз?
К счастью для нее, в этот момент Эмма умудрилась споткнуться и, упав, разразилась слезами. Изабел уткнулась своим покрасневшим лицом в мягкие волосы девочки.
— Не плачь, все пройдет, — сказала она, крепко обнимая ее. — Пойдем посмотрим, не положила ли миссис Коллинз шоколадку в ящик?
Они вошли в кухню — теплую и уютную, — и миссис Коллинз, хлопотавшая у плиты, повернулась к ним.
— К вам приехал гость, — сказала она. — Я спросила его, не желает ли он кофе, и он сказал «да».
— О, спасибо тебе, Хильда. — Оливия внимательно взглянула через ее плечо. — М м м… пахнет замечательно. Хочешь, я сама отнесу поднос?
— Если не трудно, миссис Армстронг. — Миссис Коллинз отступила в сторону. — У меня разыгрался артрит, и плечо сильно разболелось. Может, Изабел вам поможет?
— После того, как мы вымоем эти грязные лапки, — сказала Изабел, надеясь, таким образом, хоть немного отложить встречу с Тони и с дядей. Может быть, ей сказать, что у нее разболелась голова, и вообще к ним не выходить?
— Дайте ее сюда! — воскликнула миссис Коллинз, радушно протянув к малышке руки. — У меня есть особое мыло, Эмма, а также найдется шоколадка для маленькой девочки. Что ты на это скажешь?
Эмма кивнула, вывернувшись из материнских рук, и миссис Коллинз увела ее в ванную комнату. У Изабел не осталось другого выхода, как последовать за своей тетей в холл.
— Будь веселее, — сказала Оливия, заметив унылое лицо Изабел. — Ради бога, ведь ты можешь быть вежливой? Я же не прошу тебя выходить за него замуж!
— Да, хорошо, — едва слышно пробормотала Изабел. Ей совсем не хотелось любезно беседовать с Тони Айткинсом, когда все мысли ее были заняты Алессандро.
Двое мужчин сидели по обе стороны большого камина. Огонь ярко горел, и Изабел, совершенно непроизвольно, устремилась к нему, совсем не обратив внимания на тех, кто сидел в креслах.
Оливия, внеся поднос, поставила его на низкий столик между ними. Мужчины при этом встали, и Изабел услышала, как тетя ее тихо вскрикнула.
— О боже! Вы меня испугали, — растерянно произнесла она.
А затем Изабел услышала его голос.
— К сожалению, люди пугаются меня, — виноватым тоном произнес Алессандро, но тетя уже вносила поправки в свою речь.
— Нет, я имею в виду — вы такой большой! — воскликнула она, хихикнув, как девочка. Изабел раньше никогда не слышала, чтобы тетя так смеялась. — Я думала увидеть Тони — Тони Айткинса. Друга Изабел. Но он не такой высокий, как вы.
Губы Алессандро сжались при упоминании другого мужчины, но ему удалось изобразить улыбку.
— Должно быть, вы тетя Изабелы — Оливия, — сказал он, помедлив. — Как поживаете, сеньора? Рад познакомиться с вами.
— А я рада познакомиться с вами… э… Алессандро, да? — В голосе Оливии явно слышался энтузиазм.
Изабел почувствовала, что все ее тело стало ватным. Она увидела, что тетя уже полностью очарована им. Совсем не обратив внимания на жуткий шрам на лице, Оливия попала под его обаяние.
Изабел смотрела на Алессандро, не веря своим глазам. В черных джинсах, темно сером кашемировом пиджаке, надетом поверх черной шелковой рубашки с открытым воротом…
«О, зачем он пришел сюда? Только не для того, чтобы увидеть свою дочь!» — взмолилась она.
Изабел мельком оглядела себя: в простенькой юбке, запачканной ручками Эммы, зелено синей футболке в полоску, она выглядела совершенной простушкой.
Взгляд ее снова устремился на Алессандро, а дядя предложил гостю сесть. И в этот момент глаза их встретились, и у нее остановилось дыхание. О чем они говорили с дядей перед тем, как Оливия прервала их?
И вдруг дверь рывком открылась, и в гостиную вбежала маленькая девочка.
Алессандро, оторвавшись от Изабел, с восхищением взглянул на ребенка. В шерстяном свитерке и хлопчатобумажных брючках, девочка была очаровательна.
Эмма! Его дочь. Их дочь — его и Изабел. Боже, какая же она хорошенькая! Такая же черноволосая, как он, но с таким же персиковым цветом лица, как у Изабел.
Вот только в данный момент Изабел была бледной как мел. Алессандро слышал, как она судорожно вздохнула, когда вбежала девочка, и понял ее тревогу. Честно говоря, не таким образом он хотел познакомиться со своей дочерью, но теперь уже поздно было об этом думать.
Эмма, увидев его, без всяких колебаний направилась к нему.
— Ты кто? — спросила она, распахнув глаза, и Алессандро почувствовал, как защемило его сердце.
— Меня зовут Алессандро, — сказал он. Он встал, когда она вошла, но теперь с усилием присел на корточки перед ребенком. — А тебя как зовут?
— Меня зовут Эмма, — сказала она. Затем указала на его лицо: — А что это? Ты упал?
Губы Алессандро дернулись.
— Вроде того, — грустно согласился он.
— Тебе больно?
— Эмма!
Изабел и Оливия воскликнули одновременно, но Алессандро жестом их остановил.
— Нет, cara, — ласково сказал он, обращаясь к малышке. — Мне не больно. — Он помедлил. — Это было давно.
Эмма нахмурилась, все еще глядя на него, а затем протянула руку к его щеке.
— Эмма! — На этот раз вмешалась одна Изабел, но прежде, чем она успела схватить девочку за руку, Алессандро наклонил к ней голову.
— Такой твердый! — удивленно воскликнула Эмма, дотронувшись своей нежной ручкой до шрама. — Потрогай, мама. Он очень твердый.
Алессандро взглянул на бледное лицо Изабел и тяжело поднялся на ноги.
— Прости меня, — сказал он. — Я тебя расстроил. Мне не надо было приезжать сюда.
Изабел с трудом сглотнула комок в горле. А затем, не зная, что ему на это сказать, прошептала:
— Я говорила тебе, что Эмму трудно чем либо испугать.
— И ты была права, — тихо сказал Алессандро. — Возможно, когда нибудь ты все же скажешь ей, кто я такой.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Изабел почувствовала панику. И хотя Эмма цеплялась за ее юбку, желая обратить на себя внимание, впервые интересы дочери оказались у нее не на первом месте.
