вряд ли ты смогла бы остановить меня. Но сейчас я еду в Верразино. Бабушке нездоровится, и я решил навестить ее, — он пожал плечами. — Вероятно, к вечеру вернусь.
— Возьми меня с собой!
Положив ладони на стол, Кэсс умоляюще посмотрела на него, и Бен ощутил, как в нем снова нарастает чувство вины.
— Не могу.
— Почему не можешь? Ты никогда не брал меня в гости к своей бабушке, а ты знаешь, я не прочь познакомиться с ней. Ну, пожалуйста! — Она протянула руки через стол. — Не оставляй меня здесь!
— Кэсс!
В его возгласе прозвучал упрек, и плечи Кэсс поникли.
— Ладно, — с вызовом пробормотала она, — я не стану еще один день валяться на солнце. Если ты не возьмешь меня в Верразино, я уйду на пляж. — Ссутулившись, она нанесла последний удар: — Мне уже хочется, чтобы там кто-нибудь появился — по крайней мере тогда мне будет с кем поговорить.
Бен почувствовал, как натянулись его нервы.
— Не глупи!
— Что же здесь глупого? — Кэсс ответила ему возмущенным взглядом. — Последние три дня ты избегал меня, верно? Мы встречались обычно за столом, но говорила только твоя мать.
Бен вздохнул.
— Ты ведь не ребенок.
— Да.
— Значит, тебя незачем постоянно развлекать.
— Постоянно развлекать? Да у меня нет ровным счетом никаких развлечений! — Кэсс с трудом подавила всхлип. — Иногда мне кажется, что ты меня ненавидишь. Должно быть, ты жалеешь, что привез меня сюда. — Кэсс шмыгнула носом. — В чем дело? Что наговорил тебе папа? Неужели он обвинил тебя в том, что я рассталась с Роджером? Ну, если так, мне следует вернуться в Лондон и покончить с этим. Рано или поздно мне все равно придется вернуться, а поскольку у меня нет никаких причин оставаться здесь…
— Успокойся. Да успокойся же! Я не хочу, чтобы ты возвращалась в Лондон. И потом… я не испытываю к тебе никакой ненависти.
Темно-серые глаза, искрящиеся от подступивших слез, недоверчиво взглянули на него.
— В самом деле?
— Да, — в этом Бен был уверен. Минуту он изучал Кэсс, глядя на нее в упор, а затем сдался на милость чувства, которое оказалось сильнее его самого. — Ты поверишь мне, если я возьму тебя в Верразино? Успеешь собраться за пятнадцать минут? Позавтракаем по дороге.
— Ты не шутишь? — переспросила она и посмотрела на Бена с таким восторгом, что ему пришлось отвернуться.
— Нет, не шучу, — кратко заверил он Кэсс, и та с возбужденным восклицанием вскочила на ноги.
— Дай мне только десять минут, — попросила она, нервно провела рукой по влажным волосам, а затем вдруг замерла и, прикусив нижнюю губу, хрипловато добавила: — И еще… спасибо тебе. Обещаю, ты об этом не пожалеешь.
Ему бы такую же уверенность! Бен сменил потертые джинсовые шорты на черные джинсы и рубашку без воротничка. Он совершал поступок, который поклялся никогда не совершать, и полностью осознавал, на какой риск идет. Он понимал, что Софи не простит его, но выхода у него не было. Даже если ему предстоит провести остаток жизни в ссоре с матерью, он должен познакомить Кэсс с Nonna. Она заслуживает правды, а сам он нуждается в прощении.
Когда Кэсс появилась вновь, она была одета в неброское хлопчатобумажное платье с пуговицами от ворота до подола и босоножки на каблуках. Шелковистые волосы спадали ей на плечи — русые пряди вперемешку с лимонно-желтыми. Загар, который Кэсс приобрела за последние недели, придал ее коже золотистое сияние. И почти никакой косметики, только на выгоревшие на солнце кончики ресниц она нанесла немного темно-коричневой туши.
— Я готова, — заявила она.
Взглянув с досадой на ее радостное лицо, Бен глубоко вздохнул.
— Вижу, — подтвердил он, пропуская ее вперед.
— Как я выгляжу? — с сомнением спросила она, оглядываясь через плечо.
— Самым достойным образом, — сухо заверил он ее, гадая про себя, что скажет бабушка, когда выяснит, что он привез с собой дочь Гвидо Скорцезе. — Ты сказала кому-нибудь, куда едешь?
Кэсс пришла в замешательство.
— Нет, — она нахмурилась. — А это обязательно?
— Я сказал Марии, — сдержанно объяснил Бен. Ему, конечно, следовало известить Софи, но он не решился.
Они направились на юго-запад от Кальвадо по главной автостраде, ведущей в Ливорно, а затем свернули на менее оживленную дорогу. Перед ними поднимались Апеннины на фоне небесной синевы, а поля в речных долинах и рощи оливковых деревьев с серебристой листвой представляли поразительный контраст с темными горами. Кое-где пестрели фермы и небольшие селения, виноградники террасами карабкались по склонам холмов к средневековым городам, напоминавшим крепости.
Повсюду царил дух безвременья, и создавалось впечатление, что живущих здесь людей не должны заботить события окружающего мира. Жизнь в этих местах шла в более размеренном ритме; времени хватало и на работу, и на отдых, и на то, чтобы насладиться вкусной едой и хорошим вином.
Бен остановился неподалеку от придорожной станции техобслуживания, чтобы Кэсс могла позавтракать, а затем, часов в двенадцать дня, остановился еще раз у маленького ресторанчика.
— До Верразино не более тридцати миль, — объяснил он после того, как официант усадил их на террасе, откуда открывался вид на долину с вьющейся по ней рекой. — Но пожалуй, разумнее будет приехать после ленча. Если Nonna больна, незачем вынуждать ее кормить два лишних рта.
— Разумеется. — Кэсс неуверенно улыбнулась. — Ты не жалеешь, что пригласил меня?
Уголки губ Бена слегка дрогнули.
— А мне казалось, ты сама пригласила себя, — насмешливо отозвался он и увидел, как жаркий румянец залил ее щеки.
— Ты же знаешь, что я имела в виду, — пробормотала она, проявляя несоразмерный интерес к плетеному коврику на полу, и Бену пришлось улыбнуться.
— Нет, — произнес он, заставив Кэсс с сомнением взглянуть на него, — нет, я не жалею о том, что пригласил тебя. Одному слишком скучно.
Кэсс заметно успокоилась.
— Ну, положим, ты почти всю дорогу молчал, — уже увереннее отозвалась она. А затем, словно поняв, что ее слова могут быть истолкованы неправильно, поспешно добавила: — Впрочем, я не имею ничего против этого. Я тоже любовалась пейзажами.
Бен откинулся на деревянной скамье.
— Да, здесь чудесно, правда? В юности мне хотелось, чтобы мы жили в этих местах.
Кэсс нахмурилась.
— Но разве папа и твоя мать не отсюда родом?
— Да, — тяжело вздохнул Бен, — семье Скорцезе принадлежит множество земель в округе. Гвидо был — как это назвать? — сыном здешнего помещика. А происхождение Софи менее впечатляет: мои бабушка и дедушка работали на виноградниках Скорцезе.
— Неужели? Ты никогда не рассказывал об этом! — Кэсс приподняла брови — они были несколько темнее волос. — Как романтично! Как думаешь, они были страстно влюблены?
Бен резко покачал головой, уже жалея, что завел этот разговор, и только приход официанта избавил его от необходимости отвечать. Но после того, как на столе появились тарелки со спагетти, а между ними заискрился графин с домашним вином, Кэсс вновь вернулась к теме детства Бена. Бену не оставалось другого выбора, как ответить на ее вопросы.
— Разве тебя не удивляет, что ты их единственный ребенок? — расспрашивала она, и, глядя в глаза
