Педро, человек тридцати лет, жил один в своей хижине — у него не было ни жены, ни детей. Для деревни — явление необычное. Поскольку у него водилась лишняя еда и он не постоянно был пьян, как большинство мужчин в их деревне, Рена нацелилась на него. Он никогда не жалел для нее миски фасоли или парочки маисовых лепешек.
К тому же Педро не пялил на нее похотливые глаза беспрестанно. Рена, по правде говоря, подозревала, что он один из тех мужчин, которых с презрением именуют женоподобными и которых интересуют только мужчины.
Поэтому она утратила осторожность, совершив ошибку, которой больше никогда не повторяла в будущем.
Педро был приземист, силен как бык и обычно выражался односложно. Как-то вечером, когда Рена сидела у него в хижине, склонив голову над миской с фасолью, она вдруг почувствовала, что он крепко схватил ее за руку.
Она испуганно подняла голову и увидела совсем рядом горящие глаза Педро и ощутила на своем лице его жаркое дыхание. Она инстинктивно поняла, что он хочет сделать, и принялась сопротивляться — не столько от страха, сколько от злости.
Довольно быстро она убедилась, что сопротивление бесполезно. Педро слишком силен, а она мала и плохо кормлена. Сопротивление только распаляло его.
Скоро он повалил ее на пол и овладел ею. Боль была острая, как от удара ножом. Девочка закричала, колотя по нему кулаками, но это его не остановило, и постепенно боль превратилась в странное, жаркое наслаждение.
Педро пыхтел, как буйвол, потом обмяк.
Затем он встал и вышел, не сказав ни слова. Рена немного полежала, не двигаясь, чувства ее были в смятении. Она все еще была охвачена яростью из-за того, что ее принудили вопреки ее желанию, но при этом у нее смутно забрезжило понимание, чем занимаются мужчины и женщины по ночам и что она знала только понаслышке.
Когда она заявилась в хижину Педро спустя два дня, в его невыразительных глазах промелькнуло удивление.
После того как они съели миску фасоли с рисом, Педро потянулся к ней. Он опять взял ее силой, и опять Рена сопротивлялась, даже отчаяннее, чем в первый раз, но под конец вновь победил он.
На этот раз боль была не такой сильной, а удовольствие — более продолжительным. Когда Педро запыхтел и обмяк, Рена нашарила кухонный нож, который спрятала на себе, и воткнула его в спину Педро в углубление между лопатками.
Тело его выгнулось. Это была преувеличенная пародия на спазмы наслаждения, от которых он выгибался всего лишь за минуту до этого. Потом он посмотрел ей в глаза и произнес больше слов подряд, чем Рена когда-либо слышала от него:
— Ты… вроде паучихи Черной вдовы… занимаешься любовью… потом убиваешь.
Изо рта у него хлынула кровь, и он скатился с нее на земляной пол. Рена проворно отползла от него, испачкав платье. Ей не нужно было проверять — она и так знала, что Педро мертв.
В ту же ночь, завязав в платок свои скудные пожитки, Рена покинула родную деревню. Она знала, что искать ее никто не станет, и почти не опасалась, что ее побег свяжут со смертью Педро. Но даже если и свяжут, это не имеет значения. Что же до ее побега… Девушки частенько убегают от бедной и трудной жизни в горных деревнях, надеясь наняться в городе прислугой. Цель большинства этих девушек — Мехико; туда-то и направилась Рена.
К утру она добралась до большака, ведущего в столицу. Она была босая, без чулок, рваное платье она нарочно надела так, чтобы выставить напоказ свои расцветающие формы.
Большая часть встречных не обращала на нее внимания; мужчины и женщины, бесцельно бредущие по дорогам Мексики, были обычным явлением. Некоторые из проходящих мимо мужчин отпускали по ее адресу пошлые замечания, делали ей грубые предложения. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — это такие же нищие, как и сама Рена. Но в конце концов ближе к полудню появился мужчина средних лет, правивший повозкой, которую тащил усталый ослик. Он сказал, что его зовут Рамон Аранго и что он держит путь в Мехико. Если она хочет, то может присоединиться к нему.
Рена быстро оценила его. Внешне он был привлекательнее, чем мужчины ее деревни, гораздо лучше одет и, очевидно, грамотен.
Приняв решение, она уселась на тележку рядом с ним.
По дороге Рамон объяснил ей, чем он занимается. Он совершал регулярные поездки в отдаленные селения, где скупал продукцию местных мастеров — шали, кружева, глиняные изделия и тому подобное, — скупал за гроши, а потом продавал все это с большой прибылью американцам, приезжающим в столицу. Свой товар он продавал вразнос на улицах или у крупных железнодорожных станций и вокзалов. Торговцы, его конкуренты, покупали товар в самом Мехико за большую цену либо сами изготовляли то, что продавали.
— Жены у меня нет, — сказал Рамон, бросив на нее беглый оценивающий взгляд. — И нет женщины, которая разделяла бы со мной ложе. Сколько тебе лет, девочка?
— Мне шестнадцать, — быстро солгала Рена.
Он кивнул с довольным видом:
— Вполне достаточно.
Вечером они остановились На ночевку, и Рена спала с ним на его одеялах. Рамон был хорошим любовником, но в некотором смысле он ее разочаровал. Он не был груб так, как Педро, и она не почувствовала ничего потрясающего. Поэтому всю неделю, пока они ехали до Мехико, Рена обучала его, не видя ничего странного в том, что двенадцатилетняя девочка обучает искусству любви мужчину, возрастом вдвое старше ее.
К тому времени когда они добрались до Мехико, Рамон превратился в ее добровольного раба. Все больше узнавая об искусстве любви, Рена осознала, каким мощным оружием она обладает. Чтобы заставить Рамона выполнять ее желания, достаточно было одного — отказать ему.
Поначалу, когда это происходило, он рвал и метал, грозясь бросить ее или поколотить. В конце концов он не сделал ни того ни другого — лишь полностью подпал под ее власть.
Он просил ее стать его женой, но у Рены не было никакого желания связывать себя узами законного брака с кем бы то ни было. Она видела, во что замужество и вынашивание детей превратило ее мать, да и не только ее мать.
Но она оставалась с Рамоном — оставалась несколько лет. Она управляла не только им, но и всеми его делами.
Понимая, что одной сексуальной привлекательности недостаточно, чтобы избежать ловушки, уготованной судьбой большинству мексиканских женщин, она решила разбогатеть. Рамон был намерен продолжать заниматься своим делом. Жизнь у него была нетрудной, он неплохо зарабатывал; Рену же это не удовлетворяло. Вскоре она уговорила его открыть небольшую лавочку.
Поскольку американцев в Мехико приезжало не много и торговля безделушками не была очень доходной, Рена, очень рациональная и наблюдательная, решила, что торговля предметами религиозного культа будет гораздо прибыльнее.
Сама она ни во что не верила, хотя вера глубоко сидит в простых мексиканцах. Какие здания в Мехико самые лучшие? Церкви. В каждом селении и городке есть хотя бы одна внушительного вида церковь; зачастую церквей бывает несколько. И даже у самого бедного крестьянина всегда найдется пара монет, чтобы опустить их в ящик, стоящий у входа в храм. В домах у мексиканцев имеется множество предметов, связанных с верой: гипсовые святые, распятия, маленькие картинки на религиозные темы и тому подобное. Даже ослики, которые тащат тележки по улицам, увешаны крестиками вокруг шеи.
И Рена решила, что здесь-то и скрыты деньги. Вдоль всякой улицы, ведущей к церкви, располагаются лавки, торгующие предметами культа. Хозяева лавочек получали от своей торговли очень небольшой доход. Кто же станет продавать подобные вещи верующим ради наживы?
Рена была не столь щепетильна. Для своей будущей лавки она присмотрела помещение, расположенное в одном квартале от лучшего собора в Мехико, самого большого храма в обеих Америках, выходящего на площадь Свободы. Рамон, человек верующий, поначалу, узнав о намерениях Рены,
