— Это полная ерунда, — Буллит достал пачку писем и бросил их в огонь. — Я видел премьер- министра Рейно час назад. Он уже почти сдался. Завтра я отсылаю весь персонал и семью в Бордо. Оттуда ты сможешь заказать билеты в Англию, даже в Нью-Йорк.
Херст ожидал этого.
— Я могу заказать билет, сэр?
— Я хочу, чтобы ты был в Бордо, Джо, — рявкнул Буллит. — Здесь мне будут нужны Кармел Оффи и Мерфи, а также пара охранников и телеграфистов. А ты, Стив Тарноу и остальные должны уехать. Бессмысленно погибать тут.
— Но мы даже точно не знаем, является ли Париж целью немцев? — взорвался Херст. — С фронта нет точных отчетов. Танки могут двигаться на запад, в сторону Ла-Манша.
— У меня нет времени ждать новостей, которые могут и не прийти, — Буллит глубоко закашлялся, как заядлый курильщик. — Рейно ищет пути отступления для правительства, куда-нибудь в Оверн, и если он эвакуирует своих людей, то и я должен это сделать.
— Оверн?
— Виши, если быть точным. Премьер-министр уверен в том, что немецкие танки не смогут преодолеть горы Центрального Массива.
— А как же
— Это работа для армии, а не для чиновников, — глаза посла, плоские и твердые, как стекло, посмотрели на Херста. — Найди Пети. Возьмите консульские машины и организуйте сопровождение по дороге на Бордо. Уезжайте не позже завтрашнего вечера, самое позднее — в четверг утром. Защитите женщин и детей, если сможете. Дорога займет много времени.
Херст прикинул в уме. Ему придется заботиться о почти пятидесяти женщинах и детях, плюс большое количество надоедливых помощников, каждый из которых будет пререкаться насчет вещей и привилегий и того,
— А что с Филиппом Стилвеллом? — спросил он. — Он все еще лежит в парижском морге.
Буллит неопределенно махнул рукой.
— Шуп забронировал место для его тела на корабле, который уходит из Шербура в четверг. Он сказал мне это сегодня днем.
—
— Почему бы тебе не пригласить ее в романтическую поездку? — предложил посол. — Я слышал, винный край прекрасен в это время года.
Он взял «бьюик» и поехал прямо на Рю Сент-Жак, надеясь застать ее дома. Но консьержка уже легла спать, и когда он бросил камешком в первое попавшееся окно, это оказалась Таси, соседка, которая появилась в передней.
— Салли так и не вернулась из больницы, — сказала она, щуря сонные глаза.
— Ее выписали сегодня днем.
— Тогда она, может быть, уехала из города.
— Без вещей?
Таси пожала плечами, ее утомляла назойливость этого мужчины.
— На нее
— Она не сказала ни слова?
Таси положила свою тонкую руку ему на плечо и поежилась.
— Так холодно на улице, месье, хоть и весна. Хотите зайти? Я приготовлю вам настоящий русский чай…
— Вы знаете кого-нибудь из друзей Салли? Женщин или… мужчин, например, у кого она может находиться?
— Ее единственным другом был Филипп, понимаете?
— У нее нет денег, — сказал он резко, его раздражение росло.
Тогда, в больнице для иностранцев, по ее щекам текли слезы. Человек, который схватил ее за шею…
Херст оставил Таси записку и триста франков. Но у него не было уверенности, что Салли их получит.
Глава пятнадцатая
Когда Жолио поймал ее взгляд в Люксембургском саду где-то около пяти вечера, она резко повернула на дорожку, ведущую к бульвару Сен-Мишель. Он подумал, что увидел привидение — или, скорее, злой дух: воплощение всех его желаний.
Это не могла быть Нелл. Нелл во плоти, в Париже…
Он остановился на мгновение, прищурил глаза, следя за ней, пока она шла под сводами молодых вязов. Ее талия, тонкая и изящная, могла принадлежать любой женщине, как и ноги; но две детали словно прокричали ее имя сквозь годы разлуки и недоверия: шейные позвонки, такие хрупкие под широкополой шляпой, и та решительность, с которой она шагала по тротуару. Ее каблуки стучали в такт: свет, тень, свет, тень. Из фонтана струилась вода, и все мысли вылетели у него из головы в ту секунду, когда он узнал ее.
Он позвал ее.
Шаги не замедлились, ее голова была опущена, она задумалась. Она определенно шла к бульвару. Может быть, у нее была там встреча. Но вдруг ему пришло в голову, что она тоже его увидела; причем раньше, чем он ее; и намеренно зашагала своим английским шагом как можно быстрее, стараясь убежать.
Он побежал, его бумаги шелестели на ветру, карандаш, который он держал за ухом на случай заметок, упал на землю. Он снова позвал ее, и стайка голубей разлетелась из-под его ног.
Она повернула голову, одна рука инстинктивно схватилась за ремешок сумочки. Она замерла, ожидая его.
— Рикки.
Это было
Тем вечером 1925 года она была одета, как мужчина, в хороший английский костюм, одолженный у брата: благородная Нелл Брейскорт, дочь графа, шлялась по задворкам Берлина в компании фриков- полиглотов. Для нее это было нетипично — разговоры о радии и модели Бора и квантовых скачках — и Жолио чувствовал ее скуку, которая, словно кошка, легла между ними. Всего двадцать один год, а уже такая усталость от жизни. Она заставила его почувствовать, как неуместен и как невозможно стар он был на самом деле.
