плотно облегавших бедра, в черном сюртуке, с белым шейным платком и в цилиндре, сидел напротив девушек, вытянув длинные ноги, и ласково поглядывал на Чарити.
– Не вижу, чтобы кто-то из гарнизонных офицеров ехал верхом к губернаторскому дворцу, – отметила Хоуп, тоже выглянув в окошко.
– И вероятно, не увидишь, – сухо заметил Котти. – Сомневаюсь, что кто-нибудь из офицеров гарнизона получил приглашение на сегодняшний бал.
– Я никогда до конца не понимала причину их вражды. Понятно, что они ссорятся из-за проблем со спиртным, но это с большой натяжкой можно считать веской причиной для такой смертельной вражды.
– Началось все с рома, но потом зашло гораздо дальше, а в целом это борьба за власть между губернатором и военными.
– Но правительство пожаловало всем офицерам землю в собственность! Разве им этого недостаточно?
– Думаю, что нет, – все так же сухо ответил Котти. – Большинство подаренных им земель не столь плодородны, как им хотелось бы, и на развитие фермерских хозяйств требуются годы тяжелого труда. Поэтому они считают себя вправе увеличивать свой доход другими способами. А что может быть доступнее контрабанды и продажи рома? С тех пор как был сформирован гарнизон, между ним и властями всегда существовали трения. Они начались еще во времена губернатора Филлипа, ты же знаешь. Филлип был убежден, что торговля спиртным должна быть, выражаясь его словами, «предметом надзора и контроля со стороны достойных людей». Когда пришел к власти губернатор Гроуз, он установил более либеральные законы. У него была совершенно иная точка зрения на этот вопрос. Приняв правление, он, как ты помнишь, заменил почти всех гражданских членов магистратов офицерами гарнизона, а в Парраматте даже назначил старшего офицера надзирателем над осужденными. Так как Гроуз, видимо, не считал офицеров «достойными людьми», им было позволено покупать любые напитки, какие они пожелают. И военные, объединившись и сложив капиталы, монополизировали торговлю алкоголем, покупая ром и другие спиртные напитки в Бенгалии, Южной Америке и Соединенных Штатах. Для нас, владельцев таверн, настали трудные времена. – Котти вздохнул. – И вот появляется капитан Блай. Он заявляет, что терпеть не может военных из-за махинаций с ромом и сделок с бывшими осужденными и что твердо намерен любым способом положить конец монополии военных в торговле алкоголем. Блай не задумываясь идет на нарушение соглашений между властями и поселенцами, если считает, что поселенцы действуют заодно с военными, и игнорирует большинство законных процедур, придерживаясь мнения, что именно он создает законы, и строго карает тех, кто отказывается ему повиноваться. А все мы, остальные, оказываемся между ним и военными.
– Но тем не менее при его правлении ты снова можешь свободно и легально покупать спиртное, – напомнила ему Хоуп.
– Верно, – кивнул Котти, – но кто знает, как долго это продлится? Офицеры озлоблены, и при подстрекательстве Макартура все может обернуться самым скверным образом. Рано или поздно ситуация должна как-то разрешиться, и не исключено, что дело дойдет до открытого выступления военных против губернатора Блая и его правительства.
– Неужели такое может произойти? – Хоуп широко раскрыла глаза.
– Я нисколько этому не удивился бы, ведь американская революция началась из-за чая. – Котти усмехнулся. – А в Новом Южном Уэльсе народ до сих пор считает ром гораздо более необходимым напитком, чем чай!
– Мы почти приехали, – заверещала Чарити, ерзая на сиденье, – а вы все обсуждаете такие скучные проблемы, как политика!
– Есть вещи поважнее, чем развлечения, дорогая сестренка! – одернула ее Хоуп.
– Для тех, кому восемнадцать, важнее всего бал, – рассмеялся Котти. – Особенно первый бал. – И он, наклонившись к Чарити, взял ее руку в свои ладони и легонько сжал.
Хоуп подавила вспыхнувшую в глубине души обиду. Ведь для нее это тоже был первый бал, но Котти, по-видимому, забыл об этом. Или ему просто нет до нее никакого дела?
Их карета остановилась в конце длинной вереницы других экипажей, вытянувшейся перед губернаторским дворцом, и Чарити никак не могла дождаться момента, когда они подъедут к главному входу. Но наконец элегантный лакей в бриджах и напудренном парике с поклоном открыл дверцу и помог дамам выйти – сначала Чарити, затем Хоуп, еще через секунду вышел Котти и, заняв место между девушками, предложил им руки.
– Ну что, присоединяемся к обществу, леди? – лукаво улыбнулся он.
– Да! – в восторге воскликнула Чарити.
– Можно. – Хоуп поймала себя на том, что, несмотря на все старания сохранить серьезность, улыбается в предвкушении предстоящего развлечения.
Пока они вместе с остальными нарядно одетыми мужчинами и женщинами не спеша двигались к парадным дверям, Котти перехватил пару-другую неодобрительных взглядов, брошенных в его сторону несколькими гостями, в которых он узнал посетителей своих таверн, однако чуть поклонился каждому из них, спрятав вспыхнувший гнев за любезной улыбкой. Кто дал им право косо смотреть на него? Ведь некоторые из них бывшие осужденные – теперь они называли себя «освобожденными», – и прочие ничем не лучше самого Котти и его подопечных.
Сразу за входной дверью образовался своеобразный коридор встречающих, в начале которого стояли губернатор Блай и элегантный Чарльз Бонни, с легкой улыбкой на красивом смуглом лице представлявший губернатору прибывающих гостей. Котти, в первый раз встретившийся с новым губернатором, постарался получше рассмотреть его. На вид Блаю можно было дать лет пятьдесят пять. У него был высокий лоб, широко посаженные проницательные глаза и маленький капризный рот. В нем чувствовалась военная выправка, на первый взгляд он казался подтянутым и хорошо одетым, но при ближайшем рассмотрении было видно, что его одежда, хотя и пошитая на заказ, подогнана плохо. В левой руке Блай держал стакан, к которому прикладывался время от времени между пожатиями протянутых рук.
Наконец дошла очередь до девушек и Котти. Узнав их, Бонни широко улыбнулся, в его угольно-черных глазах сверкнули искорки, и, представляя прибывших, он не отводил глаз от Чарити.
– Губернатор Блай, разрешите представить вам Котти Старка и двух его воспитанниц – Чарити и Хоуп Блэксток.
Девушки сделали реверанс, а Котти с легким поклоном пожал руку губернатора, которая оказалась
