перебраться на кровать, но его живот вновь возмущенно заурчал. Эмили громко хихикнула.
— Такими темпами мы до стола не доберемся.
Скотт соединил вместе концы шарфа, обернул их вокруг ее шеи и завязал. Яркая шелковая материя превратилась в очаровательное мини-платье. Мысль о том, что, стоит дернуть за кончик шарфа, и тело, Эмили опять предстанет перед ним во всей красе, снова возбудила Скотта.
Эмили уже сидела за столом. Как много времени, казалось, прошло с тех пор, когда Скотт вернулся после своего бегства и застал ее здесь накрывающей на стол к ужину… Мужчина наблюдал за ней — как она ходит, как двигаются ее проворные руки. Каждый жест этой женщины был исполнен неизъяснимого очарования. Реальный образ Эмили сливался с тем, который Скотт давно лелеял в своих самых тайных мечтах. Ему казалось, что номер в отеле исчез: они с Эмили находятся в их собственном доме. Она хлопочет вокруг стола, их ждет открытая бутылка вина, а из сада доносятся звонкие и радостные голоса их детей. На мгновение он уже был готов поверить, что все так и есть на самом деле. Разве не этого он желал двенадцать лет назад, когда готовился сделать Эмили предложение, разве не для этого купил обручальное кольцо?
Эмили пристально смотрела на него. С трудом очнувшись от грез, он понял, что, должно быть, она о чем-то спросила, но о чем?
— Скотт, с тобой все в порядке? — встревожено спросила Эмили.
— Да. Тебе помочь?
— Я хотела поговорить с тобой.
— О чем?
— Я хочу знать больше о тебе.
— А ты сама что собираешься мне рассказать?
— Это что: допрос с пристрастием? Или ты хочешь взять у меня интервью? — Да, мисс редактор отдела! Эмили скрестила руки на груди.
— Я скажу тебе… А что ты хочешь знать?
— О твоей семье. Ты никогда мне о ней ничего не рассказывала.
Эмили горько усмехнулась. Что она могла рассказать ему о своей семье? Говорить о бесконечной нужде и унижениях, в которых прошло ее детство? О брани и скандалах родителей? О том, что она уже пятнадцать лет их не видит?
— Мои родители живут в Сохо. Отец, кажется, уже не работает. Они живут на пособие, — кратко ответила Эмили.
— Значит, они очень бедны? — в лоб спросил Скотт.
Эмили стояла, отвернувшись от него. Неужели придется ему все-таки обо всем рассказать? Как же ей этого не хотелось…
— Да, бедны. Ты же знаешь, они эмигранты из Чехии. Эмигрантам всегда трудно устроиться на работу.
— Я знаю, — кивнул Скотт. — Не все могут привыкнуть к жизни в чужой стране.
— А твои родители? — спросила Эмили, желая покончить с неприятной темой.
— О, с ними все в порядке. Живут в Челси. Каждое воскресенье я хожу к ним на обед. Еще приходит моя младшая сестра с детьми.
Она никогда не представляла себе дом и родителей Скотта. Его семья. Все это звучало очень мило. Наверное, он очень их любит. А про себя она не могла этого сказать. Слишком сильна была память о нищем, безрадостном детстве в трущобе.
— Ты единственная дочь в семье? — продолжал расспрашивать Скотт.
— Был еще братишка, но он умер в три года.
— А отчего? Или тебе тяжело говорить об этом?
Эмили смешалась. Да, ей было тяжело об этом говорить, но не только из-за жалости к умершему малышу. Ей вообще тяжело вспоминать обо всем, что связано с семьей и детством.
— Если ты не хочешь говорить, я не настаиваю, — мягко сказал Скотт.
Он снова порылся в своей сумке и вытащил еще одну бутылку.
— Что это такое? — спросила Эмили.
— Ты забыла? Твое любимое пиво «Гиннес». Темное, как я помню.
— Мне вполне достаточно вина.
— Пиво тоже не помешает. Эмили пожала плечами.
Скотт развязал ее шарф и повязал его вновь, на этот раз под руками. Приподняв повыше волосы Эмили, он прикоснулся губами к ее шее. Она вздрогнула, и Скотт поневоле улыбнулся. Он стряхнул на кожу ее шеи несколько капель вина, а затем слизнул их.
— Ну и как это на вкус?
— М-м-м, великолепно!
Скотт обхватил Эмили обеими руками и не отпускал несколько секунд; так они и стояли, прижавшись друг к другу, не желая размыкать объятия.
Глава 12
Они быстро поели и вместе убрали со стола, так, словно делали это множество раз. Эмили в сотый раз думала, как мало она знала о Скотте, и как мало он знал о ней. Это были горькие мысли. Она не хотела рисковать, поэтому ей тогда было легче выбрать карьеру, а не Скотта. И сейчас она не забывала о том, какая должность ее ждет. Ей стало ясно, почему Мартин Хинкс просил ее не торопиться с ответом. Дело было не в том, что Эмили не годилась для работы, а в том, что она должна была на какое-то время остановиться и заново все обдумать, понять, что хочет она сама. Впервые в жизни Эмили задумалась о том, что будет с ней через десять лет. Карьера не согреет девушку в постели, а Эмили вдруг поняла, что ей в жизни нужна не только работа. С изумлением она напомнила себе, что всегда любила уют, красивые цветники в саду, любила детей. Почему же она столько лет стремилась все это подавить?
— Может быть, пройдемся? — предложил Скотт.
— Хорошо, только оденусь потеплее.
Эмили была совсем не в восторге от идеи гулять по пляжу прохладной весенней ночью. Она с детства не любила холода и сырости, а сейчас, еще не остывшая после бурного секса, она думала о них со страхом. К тому же на пляже могли быть люди. А любой, кто увидит их вместе, сразу же поймет, чем они занимались. Но глаза Скотта сияли от радости, и Эмили решила с ним не спорить. Он выглядел таким юным и беззаботным, что женщина захотела продлить это состояние как можно дольше.
Они спустились вниз и пошли к пляжу. Светила луна, на пляже было безлюдно. Ветер с моря усилился, стал холодным и резким. Скотт обнял Эмили за плечи, плотнее прижал к себе. Она приникла к его груди, спрятала руки у него за пазухой. Этот жест доверия вызвал у Скотта умиление. Ему захотелось поговорить с ней по душам. То немногое, что она рассказала ему о своей семье, наводило его на подозрения, уже давно приходившие ему в голову. Видимо, Эмили так рвалась сделать успешную карьеру, чтобы доказать самой себе свою полноценность. Доказать то, что она не повторит жалкой участи своих родителей.
— Ты ничего не рассказывала мне о своей маме. Какая она? — спросил Скотт.
Было бы так легко просто заниматься любовью эти два дня и не заводить никаких разговоров. Если дело было бы только в физическом влечении… Душа Эмили ускользала от него, и вот сегодня Скотту выпал редкий шанс понять ее.
Эмили запрокинула голову назад, глядя в небо. Мужчина видел ее профиль, очертания чуть вздернутого носа, упрямый подбородок, шею. Скотт поднял руку и нежно провел по ее лицу.
— Расскажи мне о своей маме, — еще раз попросил он.
— Ей пришлось хлебнуть горя, — глухо отозвалась Эмили. — Я же говорила тебе, мои родители — беженцы из Чехии. Приехали сюда давно, когда меня еще на свете не было.
«Интересно, похожа ли Эмили на мать? — подумал Скотт. — Вот бы увидеться с ней, поговорить».
— Она тоже журналистка?
