эскадры в Средиземном море; но так как «чрезвычайное малодушие Вильнева помешает ему решиться на это предприятие, то вы пошлете на смену ему адмирала Розили, который доставит письма, приказывающие Вильневу возвратиться во Францию и дать отчет о своем поведении». Император уже формулировал свои обвинения против адмирала в семи отчетливо изложенных пунктах. 15 сентября, в тот самый день, как были отданы приказания о смене Вильнева, Нельсон, проведя дома только двадцать пять дней, оставил Англию в последний раз. 28-го числа, по прибытии к эскадре близ Кадиса, он вступил в командование двадцатью девятью линейными кораблями, число которых, с прибытием впоследствии еще четырех, возросло ко дню битвы до тридцати трех. Но так как вода на них была уже на исходе, то для возобновления ее запасов явилась необходимость посылать корабли в Гибралтар отрядами по шесть в каждом. Именно поэтому в последовавшем бою участвовали только двадцать семь кораблей – обстоятельство неблагоприятное, потому что, как сказал Нельсон, стране нужна была не только блестящая победа, но и уничтожение противника, что осуществимо лишь при численном перевесе. Суда Нельсона были расположены следующим образом: главный отряд – в пятидесяти милях к WSW от Кадиса, семь сторожевых фрегатов – близко к порту, и на линии между этими крайними позициями – два небольших отряда линейных кораблей: один в двадцати милях от порта и другой – в тридцати пяти. «Посредством этой цепи, – писал адмирал, – я надеюсь иметь постоянное сообщение с фрегатами».
Приказания Наполеона войти в Средиземное море дошли до Вильнева 27 сентября. На следующий день (когда Нельсон присоединился к своей эскадре) адмирал уведомил об их получении и покорно донес о своем намерении повиноваться, как только позволит ветер. Прежде чем он мог исполнить это, было получено точное известие о составе эскадры Нельсона, ранее не известном императору. Вильнев собрал военный совет для обсуждения положения дел, и общее мнение высказалось против отплытия, но главнокомандующий, ссылаясь на приказания Наполеона, объявил о своем решении следовать им. Этому все подчинились. Событие, которого Вильнев тогда еще не предвидел, ускорило его действия.
В Кадисе знали о предстоявшем прибытии адмирала Розили. Весть эта сначала не произвела большего впечатления на Вильнева, который не ожидал своей смены. Однако 11 октября вместе с известием, что Розили достиг Мадрида, дошел до него и слух об истине. Он встревожился за свою честь. Если ему недозволенно будет оставаться на эскадре, то как смыть незаслуженное обвинение в трусости, которым некоторые, как было ему известно, позорили его имя? Он сейчас же написал Декре, что будет вполне доволен, если ему позволят оставаться на эскадре в должности подчиненного, и заключил словами: «Я выйду отсюда завтра, если обстоятельства будут благоприятны».
Ветер на следующий день был попутным, и союзные эскадры начали сниматься с якоря. 19-го числа восемь кораблей вышли из гавани, и около десяти часов утра Нельсон, бывший далеко в море, узнал по сигналам, что давно ожидавшееся движение противника началось. Он сейчас же направился к Гибралтарскому проливу для заграждения союзникам входа в Средиземное море. 20-го числа союзная эскадра в полном составе (тридцати трех линейных кораблей, сопровождаемых пятью фрегатами и двумя бригами) была в море, держа, при юго-западном ветре, на северо-запад, чтобы выбраться на простор, прежде чем направиться прямо в пролив. В это утро эскадра Нельсона, для которой ветер был попутным, лежала в дрейфе близ мыса Спартель, для пересечения пути неприятелю. Узнав от своих фрегатов, что союзники находятся к северу от него, Нельсон направился туда для встречи с ними.
В течение дня ветер переменился на западный, все еще попутный для британцев, а также позволивший союзникам, после поворота на другой галс, держать на юг. По слабости ветра эскадры имели малый ход. В течение ночи противники маневрировали, союзники – для занятия, британцы – для удержания намеченной позиции. С рассветом 21-го числа они были близко друг от друга, причем французы и испанцы шли к югу в пяти колоннах, из которых две наветренные, из двенадцати кораблей, составляли отдельную обсервационную эскадру под начальством адмирала Гравина. Остальные корабли составляли главные силы под командой Вильнева. Мыс Трафальгар, от которого битва получила свое имя, виднелся на юго-восточном горизонте, в десяти-двенадцати милях от союзников, а британский флот был в том же самом расстоянии от них к западу.
Вскоре после рассвета Вильнев сделал сигнал построить линию баталии на правом галсе, на котором шли его суда, держа к югу. При совершении этой эволюции Гравина со своими двенадцатью кораблями занял место в авангарде союзного флота, причем его флагманский корабль был в голове колонны. Испанцы и французы спорили между собой относительно того, был ли сделан этот шаг по приказанию Вильнева или по собственному почину Гравины. Во всяком случае эти двенадцать кораблей, покинув свою центральную и наветренную позицию, пожертвовали в значительной мере возможностью прийти на помощь угрожаемой части строя и при этом слишком растянули уже и без того длинную линию. В конце концов, вместо того чтобы остаться в резерве готовыми к оказанию своевременной поддержки, они сделались беспомощными жертвами сосредоточения против них британцев.
В восемь часов утра Вильнев увидел, что сражения избежать нельзя. Желая быть на ветре Кадиса, чтобы иметь возможность следовать туда в случае поражения, он приказал союзному флоту повернуть вместе через фордевинд. Сигнал был исполнен нестройно, но к десяти часам поворот был совершен всеми кораблями, и они держали на север, в обратном прежнему порядке, так что эскадра Гравины была теперь в арьергарде. В одиннадцать часов Вильнев приказал этой эскадре держаться по возможности на ветре, так, чтобы быть в состоянии оказать поддержку центру, против которого противник как будто бы предполагал повести главную атаку. Это было разумное распоряжение, но оно сделалось бесплодным так как целью британцев было сосредоточение огня против арьергарда. Когда был сделан упомянутый сигнал, то Кадис был в расстоянии двадцати миль к NNO, и союзники держали на него.
Вследствие слабости ветра Нельсон не терял времени в маневрировании. Он быстро построил свою эскадру в две дивизии, в кильватерной колонии каждая, – самый простой и самый гибкий строй для атаки, правильность которого сохранить весьма легко. Однако кильватерная колонна, не фланкируемая, имеет ту невыгоду, что при ней в критический период приближения к противнику приходится пожертвовать поддержкой, которую арьергардные корабли в других строях могут оказать головному, принимающему при этом сосредоточенный огонь противника. Применение этого строя Нельсоном в рассматриваемом случае сильно критиковалось; поэтому здесь уместно заметить, что хотя его приказания, отданные за несколько дней до битвы, заключают некоторую двусмысленность по отношению к этому пункту, но кажется, что по существу они указывают на его намерение в случае атаки с наветра построить свою эскадру в две колонны на курсе, параллельном противнику, и на траверзе его арьергарда. Тогда корабли ближайшей к противнику колонны, подветренной, спустившись вместе, атаковали бы в линии фронта двенадцать арьергардных кораблей, тогда как наветренная колонна, пройдя вперед, завязала бы бой с остальной частью враждебной эскадры с целью помешать ей оказать помощь арьергарду» Во всяком случае, предполагал ли Нельсон атаковать противника в кильватерной колонне или в линии фронта, существенной чертой его плана было нападение на двенадцать враждебных кораблей с шестнадцатью своими, с тем чтобы остальная часть его сил прикрывала эту операцию. Уничтожение арьергарда было возложено на Колингвуда, сам же Нельсон с меньшим отрядом принял на себя менее определенные обязанности – отвлекать от атакованной части враждебного флота остальную. «Младший флагман, – писал он в своем памятном приказе, – после того как мои инструкции сделаются ему известными, вступит в полное управление своей линией».
Оправдание диспозиции Нельсона перед Трафальгарской битвой опирается главным образом на слабость ветра, который мог так замедлить построения, что явился бы риск потерять благоприятный случай. Следует также заметить, что, хотя колонна кораблей не обладает способностью сохранять движение в такой мере, как колонна людей, глубина и многочисленность которой способствуют ее прохождению через слабую сравнительно с ней линию фронта и разрыву последней, тем не менее результаты атаки названных колонн должны быть близки друг другу. В обоих случаях передовая часть колонны приносится в жертву – успех
