бесконечными. Она постоянно думала о Робе, а когда засыпала, видела его в своих сновидениях. Однако проснувшись, обнаруживала, что рядом никого нет и она сжимает в ладонях не руку своего милого, а стеганое одеяло. И за все это время — ни одной весточки от него. Господь свидетель, она извелась, думая о тех бедах, которые могли выпасть на его долю во время похода. Быть может, его убили, а она об этом даже не знает?
— Ты, часом, не понесла? — осведомился Саймон, когда она в очередной раз готовилась подняться на башню, чтобы обозреть горизонт. — Уж очень ты стала беспокойная…
— Нет, не понесла, — с негодованием произнесла она. — Но хочу заметить, Саймон, что задавать подобные вопросы даме неприлично.
Саймон пробурчал себе что-то под нос и умолк. Незаметно подоспел праздник урожая, «лунасдаль», как его называли по-гэльски. Он приходился на начало августа, когда фермеры должны вносить арендную плату. Они расплачивались не только деньгами, но и скотом и продуктами питания. Саймон, как и прежде, с утра до ночи пропадал на стройке, следя за возведением башни и оборонительной стены. Опоясывавшая замок стена была уже почти завершена; плотники успели также навесить ворота, но недоделок оставалось много. Рабочие настилали крыши и навешивали двери в зернохранилище и складских помещениях, где можно было хранить поступавшие от арендаторов припасы и зерно нового урожая.
— Пора спуститься в зал, миледи, — сказал Саймон, неожиданно появившись у Джудит за спиной. Он поднялся на башню по узким деревянным мосткам, связывавшим наблюдательную площадку башни с окружавшими ее строительными лесами. — Поздно уже.
Джудит поплотнее запахнулась в легкую шерстяную накидку.
— Ты не чувствуешь? — спросила она, не поворачивая головы. — Что-то происходит. Неуловимое. Вон там — за холмами. Природа затаилась, словно ждет чего-то…
— Надеюсь, не дождя? Еще один ливень — и весь урожай смоет в озеро Лох-Тэй.
— Нет, дождя не будет, — едва заметно улыбнулась Джудит. — Небо чистое.
— Летом буря подкрадывается незаметно. — Саймон подошел к парапету и, перегнувшись через край, бросил взгляд во внутренний дворик. — Вот болваны. Опять неправильно рассчитали. Как ни следи, а угол той стены выведен неправильно…
— Тебе лучше завтра ее рассмотреть — при свете дня.
— Да чего там рассматривать? Ломать надо — и заново класть. Четыре шиллинга убытка. — Он выпрямился и, положив руки на каменный зубец парапета, обозрел расстилавшуюся перед ним темную долину. Потом перевел взгляд на Джудит. Скрытое густой тенью, его лицо казалось совсем черным. — Не волнуйся, он вернется.
Она судорожно впилась пальцами в края накидки.
— Ты каждый день это говоришь.
— И это правда, миледи. Гленлион — не безрассудный юнец. Держится крепко — ничего не скажешь. Но головы никогда не теряет. Не сомневайся.
— Я знаю. — Она кивнула и снова устремила взгляд на темные поля и лежавшие за ними холмы.
Управляющий с шумом вдохнул прохладный ночной воздух.
— Ничего ты не знаешь…
— Погоди, Саймон… — Джудит наклонилась вперед и нахмурилась. — Что там за стенами?
Саймон замолчал и стал напряженно всматриваться в темноту. По склону одного из дальних холмов сползала какая-то черная тень. Время от времени в этой почти угольной черноте вспыхивали крохотные искры.
— Это Гленлион, да? — Сердце у нее гулко забилось. Насколько возможно она перегнулась через парапет, силясь разглядеть то, что происходило в долине. — Это он, Саймон, он — я это чувствую…
Саймон схватил Джудит за руку и потащил к винтовой лестнице.
— Иди к себе в комнату, запри дверь и сиди там, пока я не скажу, что опасность миновала.
— Но это же Роб…
— Не будем тратить время на споры, миледи, — сказал Саймон, увлекая ее за собой в тесное пространство лестничного колодца.
Торопливо спустившись по крутым ступенькам на второй этаж, они прошли по полутемному коридору к комнате Джудит, после чего Саймон, напомнив ей, чтобы не забыла запереться, помчался вниз по лестнице в большой зал, бормоча на ходу что-то не слишком лестное относительно сторожа, который, «конечно же, дрыхнет». Теперь Джудит встревожилась по-настоящему. Влетев в комнату, она заложила дверь тяжелым брусом запора и, вслушиваясь в удалявшиеся шаги Саймона, подумала, что если это набег, то время для него выбрано крайне неудачно, так как урожай еще не убран.
Потом она подошла к окну, распахнула ставни и выглянула наружу, но ничего подозрительного не заметила — слышала только знакомый голос Саймона, который, шагая по внутреннему дворику, громко взывал к ночевавшим в замке людям. От страха у Джудит пересохло во рту, и она пожалела, что не догадалась поставить у себя в спальне кувшин с вином.
Растопить очаг и зажечь масляную лампу было для нее делом нескольких минут. Она справилась бы с этой работой еще быстрее, если бы не дрожали руки. Она понимала, что яркий свет ей ни к чему, и подбрасывала в очаг только сырые поленья, а лампу поставила на стол, лишь когда убедилась, что ее свет со двора почти не виден. Покончив с делом, она снова выглянула в окно и прислушалась. Поначалу со двора доносились привычные звуки пробуждающегося поместья: скрипели двери, ржали в стойлах лошади, слышались сонные голоса и шарканье подошв о деревянные порожки и ступени. Однако предчувствие беды все нарастало, мешая дышать. Однажды разбойники уже подошли к стенам замка, но Саймон мгновенно организовал людей для отпора, и ночные бродяги отправились искать поживу в другое место. Все произошло так быстро, что Джудит даже испугаться не успела. По-настоящему запаниковала одна только Мораг — жена жестянщика Сима. Она задавала корм лошадям в находившейся неподалеку от ворот конюшне и собственными глазами видела, как разбойники проскользнули во двор через арку в стене. Ворота навесили лишь на следующий день, и опасность неожиданного вторжения уменьшилась, одновременно притупилась и бдительность сторожей. Но судя по всему, в эту ночь новым воротам — да и замку в целом — предстояло выдержать нешуточное испытание. К привычным уже звукам вскоре добавились громкие голоса перекликавшихся по-гэльски Маккаллумов и звон оружия. Люди Саймона, выбегавшие один за другим во двор, с лязгом извлекали из ножен мечи и со свистом полосовали воздух топорами, проверяя, хорошо ли они ходят в руке. Утешало одно: боевого клича врагов пока слышно не было, да и на ворота никто не покушался. Более того, как-то сами собой стихли крики и лязг оружия во дворе, и в замке снова наступила тишина. Быть может, все не так плохо, как ей кажется? Задавая себе этот вопрос, Джудит отошла от окна и от нечего делать принялась разглаживать и без того безукоризненно натянутое на кровати шерстяное покрывало. Приятно было ощущать его мягкую, чуть шероховатую поверхность. Она до боли скучала по Робу. Два месяца разлуки с ним показались ей вечностью. Тишину ночи разорвал громкий стук, вернувший Джудит к действительности. Ощущение опасности охватило ее с новой силой. По спине побежали мурашки. К голове прилила кровь. Стук повторился, на этот раз оглушительный. Джудит погасила лампу. Теперь комнату освещал только очаг. Она распахнула окно. Джудит охватил страх, перешедший в панику, когда она услышала доносившиеся со стороны ворот яростные вопли, сопровождавшие каждый удар тарана в ворота.
Вот они — разбойники, короли ночи! Неожиданно сразу в нескольких местах вспыхнул свет, и двор стал похож на развороченный муравейник. Во всех направлениях шли и бежали люди с фонарями и факелами в руках. Джудит различила в толпе Саймона и его брата Арчи, который был столь велик ростом и плечист, что походил на огромного бурого медведя. Подумав, что они отличаются друг от друга, как день и ночь, Джудит переключила внимание на других защитников замка. В большинстве своем они принадлежали к клану Маккаллум, и Джудит знала их только по именам. Вспыхнул огонь за пределами замка. Пылали рассыпавшиеся по окрестным долинам и холмам хижины — временные пристанища мелких торговцев, каменщиков, плотников, землекопов, словом, всех тех, кто приехал или пришел в Гленлион, узнав о том, что здесь ведется строительство и можно получить работу или открыть небольшую лавочку. Пламя с жадностью пожирало соломенные крыши и сложенные из торфяного кирпича или сплетенные из лозы, обмазанные глиной домики. Джудит прислонилась к стене: от страха она едва держалась на ногах. Напавшие на Гленлион разбойники не промышляли, как это обычно бывает, грабежом и угоном скота. Они поставили
