сосредоточены лучшие физики тех лет. Ну, положим, у нас Сталин не дал создать бомбу в 1933 году, но почему немцы и американцы ее тогда не создали? Этот вопрос типичный кадровый офицер мог бы себе задать?
Кадровый офицер штаба дивизии, в которой главным оружием является ядерное, ни в меньшей мере не представляет себе проблем, которые стояли при создании этого оружия. Как осуществить ядерный взрыв, в те времена писалось во всех институтских учебниках химии, но проблема была в другом — где найти взрывчатку для него, то есть как выделить из природного урана изотоп уран-235 и как создать не существующий в природе плутоний-239.
Теперь о ракетах. Технические и научные идеи в области ракетной техники у ученых и конструкторов СССР перед войной были на зачаточном уровне, и немцы нас намного в этом опередили. Апофеоз нашей тогдашней мысли — реактивные снаряды к минометам М-8 и М-13 были в своих идеях всего лишь более совершенными копиями ракет, применявшихся русской армией в Крымской войне 1853–1956 годов. Создавая в 1942 году реактивный снаряд М-31 с более совершенным принципом стабилизации в полете — вращением вокруг своей оси, — наши конструкторы просто скопировали его с 280-мм немецкого снаряда, созданного в 1940 году. Даже захватив у Германии в качестве трофеев образцы ракетной и реактивной техники, мы к первым своим реактивным истребителям закупили лицензии на двигатели у Англии.
Я прослушал в институте и сдал на «отлично» курс «Автоматические системы управления», помнится, что в курсовой работе рассчитывал какую-то кривую затухающих колебаний, но не помню, чтобы кто-то из преподавателей даже упомянул о кибернетике. Мне приходилось внедрять автоматические системы управления, работать со специалистами в этой области, и никто из них тоже никогда не испытывал надобности в кибернетике. Это такая «наука», у которой либо нет законов вообще, либо вместо законов у нее, как и вейсмановско-моргановской генетики, такая чушь, которая на практике никому абсолютно не нужна.
«Рожденный летать» типичный кадровый офицер Золотарь «гонит» мне такую глупость, как будто я маршал из Инспекции Советской Армии. Вопрос: откуда он ее сам нахватался? Ведь даже в самых глупых газетах подобного кретинизма не печатают. Ответ один: это типичные кадровые офицеры в своем штабе ракетной дивизии между собой обсуждали научно-технические проблемы своей специальности и пришли к таким выводам. Как-то мне один полковник (правда, нетипичный кадровый офицер) сказал, что по его 20- летним наблюдениям меньше всего интересуются оружием именно офицеры И вот по этому письму Золоторя кто докажет, что этот полковник не прав?
Теперь по поводу того, каким потом достаются звезды типичным кадровым офицерам. Мой брат, служивший в Германии, рассказывал такой случай. Перед ожидаемой проверкой начальство решило украсить полк газонами и купило дерн у немцев, но в спешке везли его не в два слоя, как немцы советовали, а загрузив полный кузов. Уложили им газоны, а проверка задержалась, и трава засохла. Тогда начальство распорядилось покрасить ее из пульверизаторов зеленой краской. Анекдот? Не скажите! Я два месяца был в армии на сборах. Однажды нашу роту послали на танкодром после обеда — во время самоподготовки и отдыха, но когда мы вернулись, то остальных двух рот в лагере не было. Они вернулись уже в темноте, мокрые от пота и изматерившиеся. Оказывается, в дивизии, при которой были наши сборы, ожидался приезд какого-то высокого начальства. И все солдаты дивизии, включая и всех свободных курсантов наших сборов, послали рвать траву вдоль дороги, по которой ожидался приезд начальства. Вдоль дороги был лес, и приказано было вырвать траву так, чтобы деревья, насколько видит глаз, стояли на голой, отборонованной граблями земле. Но это не все. Когда мы утром пошли по этой дороге в полк на завтрак, то глаз радовала следующая картина. На всех деревьях, опять-таки насколько видит глаз, были на уровне 1,5 метра нанесены масляной краской три круговые полосы примерно 10 см шириной: две белые и между ними — красная. Нам сообщили, что все это мероприятие называется «окультуриванием местности», но мы уже поняли, что это обычное мероприятие по добыванию типичным кадровым офицерством звезд на погоны потом. Но я был на сборах всего два месяца, а сколько же солдаты срочной службы пролили пота во имя этих звезд?
Вот Золотарь мне пишет: «А винтовку тебе, а послать тебя в бой!» А ты сам-то, типичный, в бой ходил с винтовкой, чтобы такие команды мне давать? Может, наоборот, может, тебе, как у Высоцкого, «спуститься в штрек» на всю оставшуюся жизнь, чтобы отработать те деньги, что проел и пропил за время, пока «доставал» себе звезды на погоны вместо того, чтобы изучать свою профессию?
Золотарь настаивает на том, что мы, штатские, не имеем права вести дискуссии об армии без них — без типичных офицеров. Во-первых, всю армию за свои деньги содержим мы — штатские. Во-вторых, если бы мы обсуждали то, как быстрее получить звезды на погоны и как побольше обожрать казну, то тогда да — тогда без квалифицированного совета типичных кадровых офицеров не обойтись. Но нам-то звезды на погоны не нужны. Нам нужна армия, способная нас защитить.
И нельзя церемониться с людьми, которые берут у общества деньги якобы на его защиту, а на самом деле ни воевать, ни умирать за него не собираются. С такими нигде не церемонятся. В 1948 году, через три года после войны, американский генерал Бердер в журнале «Либерти» в статье «Не трусят ли американцы?» дал такую статистику: «10 процентов всего офицерского состава армии были осуждены полевым судом за уклонение от участия в сражениях, из которых 4 тысячи уклонились от боя, нанеся себе повреждения».
О репрессиях
Как вы видели, Александр Захарович прямо-таки навязчиво проводит две мысли: во-первых, что «мы были нищими», во-вторых, «не умели воевать». Причем на умение воевать ничего не влияло — «не умели воевать» и в начале войны, «не умели воевать» и в конце ее. Конечно, А. 3. Лебединцев, с одной стороны, охотно приводит это объяснение, чтобы прикрыть однополчан и не говорить об их трусости и подлости, но с другой стороны, он просто повторяет то, что уже почти 50 лет вдалбливает в голову обществу наша «историческая наука».
Как только умер Сталин, «историки» получили задание от ЦК КПСС (в этом нет сомнений, если смотреть на их «труды») объяснять потери в войне тем, что Сталин якобы не дал привести войска в боевую готовность накануне нападения немцев на СССР, а накануне войны уничтожил лучшие кадры Красной Армии.
Что касается приведения войск в боевую готовность, то многолетняя работа «Дуэли», мои заочные дискуссии с главным историком МО РФ, президентом Академии военных наук, генералом армии М. Гареевым и начальником Генштаба генералом армии А. Квашниным, которые были рассмотрены в Министерстве обороны на заседании под руководством министра обороны маршала Сергеева, дали эффект: сегодня «серьезные историки» уже помалкивают о том, что войска Красной Армии на 22 июня 1941 года якобы ничего не знали о предстоящем нападении немцев. Но вопли об «уничтожении лучших кадров», из-за которого якобы и остальные кадры не умели воевать, продолжаются.
Начало этой клевете положено очень давно. К примеру, считающийся выдающимся военным историком, издавший десятки книг по военной истории, преподаватель Академии Генштаба, доктор исторических наук, полковник В. Анфилов еще в начале 60-х сочинил на эту тему «научную» брехню: «Последняя проверка, проведенная инспектором пехоты, — говорил в декабре сорокового года на совещании начальник управления боевой подготовки генерал-лейтенант В. Курдюмов, — показала, что из 225 командиров полков, привлеченных на сбор, только 25 человек оказались окончившими военные училища, остальные 200 человек — это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса». И даже в 2000 году Анфилов продолжает этой брехней хвастаться в «Независимой газете» (04.10.2000):
«Этот факт я привел еще в книге «Начало Великой Отечественной войны» (Воениздат, 1962 г.) и дал ссылку на архивный документ (Архив МО СССР, ф. 2, оп. 75593, Д- 49, л. 63). Симонов решил вложить эти сведения в уста героя романа — Серпилина. 19 марта 1964 г. писатель прислал мне «Роман-газету» 1, 1964 г. С дарственной надписью: «Виктору Александровичу Анфилову на память с благодарностью. Через несколько месяцев пришлю Вам и вторую книгу, одно из самых важных для меня мест которой не могло бы быть написано, не прочти я Вашего интереснейшего исследования о начальном периоде Великой Отечественной войны. Уважающий Вас Константин Симонов».
