Надо напомнить волкогоновым и прочим «историкам», что после Первой мировой войны и до середины 30-х годов в немецкой армии служили всего 4 тыс. офицеров. После того как Гитлер начал разворачивать армию до военной численности, в нее начали призываться офицеры из запаса, которые кончили службу чуть ли не 20 лет назад, и начали производиться в офицеры фельдфебели и унтер-офицеры. То есть к началу войны стаж службы в офицерских должностях у подавляющего числа немецких офицеров был в пределах 5–7 лет. Если качеством офицера считать его стаж службы в армии и окончание какого-то специального учебного заведения, то тогда немецкие офицеры по этим формальным признакам были значительно хуже командиров РККА. В таблице, по данным архива Главного управления кадров Красной Армии, дана следующая характеристика командования.
Как видно из этих данных, в Красной Армии даже командиры батальонов на 94 % имели среднее или высшее образование. А по стажу службы половина командиров полков, 82 % командиров дивизий и 96 % командиров бригад служили в армии более 20 лет. Даже среди командиров батальонов тех, кто служил в армии менее 10 лет, было менее 10 %. Это результаты «репрессий»? Кстати, входе репрессий за предвоенное пятилетие было осуждено за контрреволюционные преступления военными трибуналами (а только они рассматривали такие дела) — 2218 командиров Красной Армии, а в 1937 году в Красной Армии служили 206 тыс. человек начальствующего состава.
Да, Блюхер, Тухачевский, Егоров, Якир и другие заговорщики в Гражданскую войну командовали фронтами и армиями, а посему могут считаться людьми с большим полководческим опытом. Но во Франции маршал Пэтен, генералиссимус Гамелен уже в Первую мировую войну командовали армиями и были героями. Это не помешало им в 1940 году практически за две недели сдаться более слабым немцам.
А из 19 гитлеровских фельдмаршалов сухопутных войск в Первую мировую никто не имел чина выше майора. Первую мировую войну А. Роммель окончил капитаном в должности командира роты, Вторую мировую начал в 1939 году командиром батальона личной охраны фюрера, в январе 1941 года стал генерал-майором, ауже в июне 1942 года буквально проскочив три генеральских звания — фельдмаршалом. Причем А. Роммель на Западе считается одним из лучших полководцев гитлеровской Германии наряду с Э. Манштейном, который Первую мировую войну также окончил капитаном, но о котором даже недовольный своими генералами Гитлер впоследствии сказал: «Возможно, Манштейн — это лучшие мозги, какие только произвел на свет корпус генштаба».
Так каких офицеров Жукову не хватало? И в чем тут виноват Сталин и репрессии?
Связывать поражения Красной Армии с какими-либо довоенными репрессиями в ней с точки зрения научной истины совершенно бессмысленно. Но в ходе этих репрессий были, по моему мнению, и невинно пострадавшие. Поэтому сегодня важно понять, почему это произошло, чтобы подобное не повторилось в будущем. А вот для понимания этого все эти волкогоновы как раз ничего не делают, они тщательно пытаются скрыть истинные причины предвоенных репрессий.
В статье «Кадры военные» в «Военной энциклопедии» по репрессиям в авиации волкогоновы пишут: «В ВВС в течение 1938–1941 гг. несколько раз обновлялся весь высший состав. Вслед за Алкснисом, репрессированным в 1938 г., были репрессированы последовательно сменявшие друг друга начальники ВВС А. Д. Локтионов, Я. В. Смушкевич, П. В. Рычагов. Все трое были расстреляны в октябре 1941 г., как шпионы и враги народа. Только П.Ф.Жигареву, ставшему командующим ВВС в июне 1941 г., удалось избежать общей участи» (т. 3, с. 444).
А в «дополнении» к «Воспоминаниям…», там, где Жуков дает высокую оценку выступлению начальника Главного управления ВВС Красной Армии П. В. Рычагова на совещании в НКО в декабре 1940 года, дописывается: «Трагическая гибель этого талантливого и смелого генерала в годы культа личности Сталина была для нас большой потерей. Вскоре после совещания он был расстрелян» (т. 1, с. 289).
Во-первых, уточним. П. В. Рычагов был освобожден от должности начальника ГУ ВВС КА12 апреля 1941 года и направлен на учебу в Академию Генштаба. Арестован он был через 2,5 месяца, 24 июня 1941 года, то есть не только не после совещания в декабре 1940 года, но и не как начальник ГУ ВВС.
Но нас должно заинтересовать другое — почему Жуков вспомнил о Рычагове, но молчит о Я. В. Смушкевиче? Ведь в отличие от Рычагова, дважды Герой Советского Союза Я. В. Смушкевич был не просто знакомым Г. К. Жукова по службе, он был не только Герой за войну в Испании, но и Герой за сражение на Халхин-Голе, то есть он был боевым соратником Жукова. Почему же ему такое невнимание?
Дело в том, что после проверки результатов «чистки» армии в 1937–1938 годы в ее рядах были восстановлены около 12 тыс. ранее уволенных командиров. После этого было принято решение, что ни один военнослужащий не может быть арестован органами НКВД, если на это не дал согласия его прямой начальник. То есть следователи НКВД должны были сначала убедить начальника, что его подчиненный — враг народа, и арестовать подчиненного, только получив подпись-согласие начальника.
Так вот непосредственным начальником Я. В. Смушкевича был Г. К. Жуков, так как Смушкевич с августа 1940 года и до своего ареста 7 июня 1941 года был помощником начальника Генштаба, а с января 1941 года — начальником Генштаба был Георгий Константинович. Вот он и стенает о невинном Рычагове, но помалкивает о Смушкевиче, с кем Рычагов проходил по одному делу и на арест которого Жуков дал согласие.
По одному делу с ними проходил и начальник НИИ ВВС генерал-майор А. И.Филин, который был арестован 23 мая 1941 года, а расстрелян 23 февраля 1942 года. А. И. Филин был моим командиром и учителем, и я никогда не поверю, что он был врагом народа. Но надо и понять, что тогда происходило.
Приближалась война, а хороших самолетов у советских ВВС было очень мало. Конечно, искали причины, почему страна затрачивает столько сил, а результата нет. А тут еще и давление на НИИ ВВС авиаконструкторов, которые пытались протолкнуть на вооружение Красной Армии свои недоработанные машины. Принимали или отклоняли эти машины начальники Главного управления ВВС КА, а непосредственно изучали их мы — НИИ ВВС. И мы могли дать отрицательное заключение на машину, у которой на бумаге великолепные летные данные, но недостатков очень много. Но ведь для того, чтобы понять причину, почему мы отказали, надо в этом разобраться, вникнуть в подробности. С другой стороны, мы могли принять машину, которая вроде на бумаге и хуже, но промышленность могла ее освоить, а недостатки ее могли быть устранены. Опять — кто это поймет, кроме специалистов?
Естественно, принимая одни самолеты и отклоняя другие, НИИ ВВС наживал себе уйму заинтересованных врагов, в том числе и среди авиаконструкторов, которые легко извращали дело так, что руководители ВВС якобы специально ставили на вооружение плохие машины и не пропускали хорошие, то есть были врагами народа.
С весны 1941 года в НИИ ВВС работала комиссия, которая кропотливо собирала компромат на руководство института, через них — на руководителей ВВС. Я помню эту комиссию, помню, как она на несколько месяцев парализовала нашу работу. Но что комиссия — это мелочь, которой поручено написать бумагу, вот она и старается. Ведь пока эту бумагу не подпишут высшие чины Красной Армии, она бумажкой и останется.
Нокогда высшие чины и начальники подписывают и утверждают бумагу, превращая ее в обвинительный документ, они же обязаны вникать в текст, не подписывать огульного обвинения на своих товарищей! Так должно быть, но я думаю, что когда нарком обороны и другие подписывали акт по нашему НИИ ВВС, то они доверились своим подчиненным — членам комиссии — и в технические подробности не вникли.
А что после этого могли поделать НКВД и трибунал, если все высшие руководители наркомата обороны да, видимо, и ряд авиаконструкторов утверждали своими подписями, что Рычагов, Смушкевич и Филин враги? Отпустить их?
А что мог поделать Сталин? Бросить все и, не веря руководству НКО, самому ехать на аэродромы, смотреть и сравнивать результаты испытательных полетов, самому выяснить, существует или нет техническая возможность устранения тех или иных дефектов авиамоторов и т. д. и т. п.?
В истории нашей авиации есть блестящие страницы, есть трагические, но есть и грязные. И с этими
