Уже находясь в зале кафе, где собственно и располагался штаб, казаки услышали крики и тут же, через открытое окно увидели, как сидевшие в дворике сорвались с места и рванули на улицу. Вслед за сотником иркутяне побежали во двор стоящей рядом «пятиэтажки», где к штабу медленно шла группа казаков.
«Разведка вернулась», — понял Вадим, узнав одного из них — молодого парня небольшого роста в «кирзачах» и неизменном армейском «пэ ша» под ремень — тираспольского казака и лихого разведчика сотни Володю Мясина.
…Он тяжело шел под грузом трех, висевших на плечах, автоматов и пары «Мух», придерживая пошатывающегося, сильно хромающего коренастого кубанского казака в камуфляжном комбинезоне. Было видно, что каждый шаг тому дается с нестерпимой болью, казалось, еще миг и он завалится, своей массой увлеча за собой и Мясина.
— Иосиф! — крикнул на бегу Вадим Брагиновичу. — Давай назад! Славку вызывай! Срочно! Таню сюда!.. — и увидел, что следом за Мясиным двое казаков на импровизированных носилках — двух накрест сложенных досках несут еще одного в сплошь окровавленной «камуфляжке»…
Со ступенек высокого крыльца кафе бегом уже спускалась Татьяна — их кубанская «сестричка»…
Подбежав к Мясину, подхватили под руки кубанца, весь «комбез» которого сзади — от икр до лопаток, был в кровавых лохмотьях.
— На стол его! На живот! Быстро! — крикнула Татьяна и побежала к другому.
Глухой, по-волчьи протяжный вой раздался за спинами казаков, уводивших раненого. Вадим оглянулся. Он понял, что другому помощь уже не нужна… Татьяна стояла на коленях над окровавленным телом станичника, запрокинув голову и, закрыв лицо руками, глухо выла…
— С одной станицы они…, одноклассники…, - тихо сказал, как выдавил из себя, раненый кубанец, когда, занеся в кафе, его уже укладывали на стол, — глупо влипли, за общагами во дворе… на растяжки попали…, не заметили. Так глупо!
— Возьми-ка выпей! — сказал кубанцу прибежавший Лекарев, придерживая, сидя на корточках перед столом, высокий стакан, доверху наполненный коньяком «КВИНТ», несколько ящиков которого стояли здесь же, как «НЗ» для таких вот случаев. — Все пей! Поможет. И сам мне помоги — потерпи немножко… Матерись, но терпи!
С этими словами Славка, аккуратно срезав ножницами со спины — от шеи до кроссовок — лохмотья комбинезона, остаток коньяка из бутылки вылил ему на окровавленное тело.
— Ну, братушка, тебе все-таки здорово повезло, — не обратив внимания на вырвавшийся стон, сказал Лекарев, внимательно осматривая спину, — это эРГэДешка была.
Казаки стоявшие рядом, увидели, что из спины рядом с позвоночником, застряв между ребрами, торчит довольно-таки большой рваный кусок жестянки, срезавший приличный шмат кожи и мяса. Много мелких осколков посекло спину, поясницу, ягодицы, ноги. Часть из них торчали.
— Потерпи, браток, немного больно сейчас будет. Позови Татьяну, атаман, мне не с руки будет одному…, - увидев вошедшего Притулу, сказал Славка, открывая заветную блестящую коробочку со своими инструментами, скляночками, тампонами… — Машину-то хоть вызвал? — уже вдогонку спросил он сотника.
Когда «полстатретий» «ГАЗ» ик с Татьяной и Славкой увез в Тирасполь кубанцев — раненого и погибшего, Притула, сидя на ступеньке крыльца, стал расспрашивать Мясина о случившемся.
— За разбитой «общагой» у частного сектора, вот здесь, — немногословный Мясин, открыв планшет, показал на развернутой карте, — мы обнаружили вечером новую позицию «румын» — заслон. Их там было человек двенадцать-пятнадцать. Волонтеры и пара полицейских. БэТэР у них. Один. В саду стоит. Вот в этом дворе, — Володя опять показал пальцем на карте. — Окопы рыли. Согнали из домов стариков с лопатами. Но с них толку мало. Пригнали, кто моложе. С улицы хватали. Те под стволами и копали. А волонтеры, с-суки, стояли рядом и ржали. В домах нашли бутылки с вином, пили из горла. Метров семьдесят до них, нам хорошо было видно. Гаркнут что-то по-румынски копающим, дадут очередь у них над головами и ржут, гады! Шутили они так. Мы не могли стрелять. В сумерках зацепили бы кого из землекопов. Да и позиция у нас была невыгодная… Уже почти ночью мужиков отпустили. По этой дороге за это время вот сюда, — Володя провел по карте пальцем, — прошло пять автобусов — полные, их два БэТэРа сопровождали, видимо, новички на «вахту» прибыли, потом…, - Мясин вытащил из кармашка клочок бумаги, — три «КАМАЗ» а, два под тентом, один бортовой, там ящики были и человек десять волонтеров. А вот там… вот сюда прошел Т-55. Один. Потом «Шилка» и два БэТэРа… Время я тоже записал… Мы по темноте ушли, отсиделись вот здесь… в подвале пятиэтажки. Ночью голоса услышали с улицы. Много. И по-русски говорили тоже. Вот здесь где- то, — провел он по карте пальцем маленький кружок, — они минометы поставили ночью… Утром мы пошли. Хотели выйти вот тут. А вот здесь наткнулись на «Шилку», и недалеко два автобуса стояли. Пошли обратно, чтоб выйти прежним маршрутом. Он был чистый. Вот здесь… у общаг только за угол во двор зашли, а сзади гул БэТэРа…, и сразу слева автоматная очередь. Мы шуганулись, по двору через газон побежали, ну и… на растяжки попали. Первая рванула у Степана уже за спиной, а вторая прямо перед Колей. Третья хлопнула, когда мы уже залегли. Осколки верхом прошли. Если бы они «эФки» поставили, а не РГД-5, то нам бы всем хана…
Володя замолчал. В тишине было слышно, как сидя поодаль на лавочке, всхлипывал Миша — «сын полка», вернее — сотни. Он очень привязался к Николаю. Николай был его «казачьим крестным отцом».
Где-то на второй день после прибытия в Бендеры вилимской группе рассказали, что этот смуглый паренек каким-то странным образом прибился к казакам в самый разгар боев по освобождению города. И что самое главное, пришел он с «коротышом» — автоматом АКС-74У в руках… Тогда каждый ствол был больше, чем на вес золота. Сказал, что взял у убитого «румына». Все просил взять его с собой. Пристал к Николаю, что нужно, чтоб стать казаком? Тот взял да ляпнул, шутя: подвиг совершить! Через некоторое время заметили, что исчез пацан куда-то. А когда пошли уже в сторону вокзала, «румын» оттуда выбивать, слышат рев двигателя за спиной. По улице Лазо несется БРДМ, и кто-то кричит из него. Ба, Миша! Откуда? А тот, выскочив из люка — ну что, сейчас-то меня примите в казаки? Он, оказывается, один ушел со своим «коротышом» и наткнулся у какого-то магазина на «румынскую» боевую машину. Экипаж «освободителей» «героически» грабил магазин, таская в машину коробки с продуктами. Миша понаблюдал немного, а потом, когда двое вояк в очередной раз подошли к БРДМ, всадил в них очередь, подбежал, сдернул с плеча одного из них автомат, запрыгнул в машину и рванул на всех газах. Вслед, говорил он, из магазина дали очередь — пули только поклацкали по броне…
— Миша, герой ты наш, да где же ты научился водить такую махину? — с недоумением спрашивали ошарашенные казаки.
— А чё там сложного-то? — бахвалился Миша, — «Беларусь» я водил, на «ЗИЛе» ездить учился, а с группой из техникума ездили как-то на экскурсию в воинскую часть, так я там и в БТР, и в БМП залазил, спрашивал, что и как… Запомнил. Да там просто все…
— Сынок, — восторженно расчувствовался кто-то из казаков, — да тебе за такой подвиг орден положен!
А Николай, тут же, спохватившись, вытащил из кармана свой крест «За возрождение казачества», торжественно и под одобрительные крики «Любо!», прикрепил его к Мишиной рубашке. Ну что тут было делать? Так, «окрестив», Мишу и приняли — поверстали в казаки…
«Наш герой», как стали его звать казаки, оказывается, приехал с матерью из-под Херсона в Тирасполь в гости к родне. А тут война… Он и рванул в Бендеры. Ни о каком возвращении не хотел и слышать. Отправите, говорил, силой — все равно сбегу. Чтоб сберечь парня, Притула оставил его при штабе «адъютантом», чему Миша был несказанно рад… Татьяна, часто бывая в Тирасполе, навещала его родных, обратно привозя Мише гостинцев. Его мать, рассказывала казакам «сестричка», конечно, очень беспокоилась, но и гордилась сыном.
Миша плакал. И горе его было безмерно.
