— Нет! Здесь нельзя, — с шутливой строгостью проговорил Инар. — Если испортишь, отвечать-то мне придется! Вот на этом кусочке можно!
Он быстрыми скользящими движениями набросал тот же рисунок на отдельном куске алебастра и краем резца нацарапал линии.
Ипут, смеясь, взялась за резец и с силой начала ударять молотком. От первого удара появились трещины, от второго удара кусок весь разлетелся. Все трое весело рассмеялись. Инар посмотрел на Тию. У нее были ровные тесные зубы с чуть голубоватым отливом. Глядя на ее нежную улыбку и сияние огромных глаз, он почувствовал холод восторга перед ее красотой. Тети была красивей, ярче. То была цветущая, сильная и гордая красота. Плечи Тии были узки, талия очень тонкая, и вся она казалась похожей на вытянувшийся без солнца нежный цветок, которому нужна защита. Он следил за изменчивым выражением ее лица и думал с глубоким огорчением, что красоту человеческую невозможно передать художнику. Можно передать форму, черты, наконец, но всю прелесть человеческого лица, все его оттенки в беспрерывном движении чувств — не удастся ни одному человеку, ни одному художнику ни на полотне, ни в камне. Вот улыбка сбежала с ее лица, и под его долгим взглядом лицо стало серьезным, а глаза испуганными.
Заметив удивленный взгляд Ипут, Инар взял себя в руки. Он снова нанес несколько линий на большом куске алебастра и показал, как надо делать. Ипут с удовольствием повторила, после нее взялась Тия. Через полчаса прошла неловкость и воцарились веселые дружеские отношения.
Девушки приходили каждый день. Иногда заглядывали братья и просили его чего-нибудь сделать. Через неделю он чувствовал дружелюбное отношение к себе всей семьи.
Сестры сидели под навесом открытой беседки и с увлечением разговаривали. Внешне мало похожие, они резко отличались и по душевному складу. Тия была мечтательна, часто грустила, неохотно играла в шумные игры. Ипут отличалась живостью, была очень быстра, любила смеяться, ее увлечения часто менялись. Но обе сестры были одинаково отзывчивы и дружны. Ипут пытливо посмотрела на сестру и сказала:
— Тия, мне кажется, что ты любишь этого скульптора.
Тия отвела смущенные глаза в сторону. Ипут обняли ее и поцеловала в тонкую и длинную, как стебелек цветка, шею. Тия ничего не ответила.
— Только, Тия, ведь тебе не позволят за него выйти замуж. Что ты будешь делать? Я спросила няню, может ли знатная девушка выйти замуж за простолюдина а она посоветовала мне держать язык за зубами и не задавать глупых вопросов. И еще рассердилась.
— Я это знаю, милая Ипут, — Тия вздохнула.
— Тия! А как бы ты была счастлива, если бы вышла замуж за того, кого любишь!
— Нет, Ипут! Нам с тобой выберут мужей наши родители. Я совсем не хочу идти в чужой дом.
— Я тоже не хочу! У нас такая мама! И от нее идти к чужой какой-то женщине… Но я еще не скоро стану невестой.
— Как не скоро? Ты моложе на каких-то полтора года.
— Полтора года, но еще сначала ты выйдешь как старшая, до меня очередь не скоро дойдет, — беззаботно ответила Ипут. — Тия! А тебе хочется с ним поговорить вдвоем? Хочешь, я тебе помогу? И никто об этом не будет знать. Может быть, я тоже когда-нибудь влюблюсь, тогда ты мне поможешь.
Тия вспыхнула, борясь с искушением. Ипут прижалась щекой к ее лицу, стараясь ободрить.
— А если кто узнает? — со страхом спросила Тия.
— Никто не будет знать, кроме нас. А знаешь, что я придумала? — И она зашептала ей на ухо свой план. Отзывчивая и шаловливая, младшая была более предприимчивой и смелой.
После обеда Ипут подошла к скульптору.
— Инар! Поправь нам скамейку в беседке.
Инар улыбнулся, блеснув темно-карими глазами, и пошел за ней. В дальнем углу сада, почти у высокой каменной стены, была закрытая беседка. В ней было прохладно и сумрачно. Когда он вошел со своими инструментами, после яркого солнца ему показалось, что кто-то там есть. Инар вздрогнул. В зеленом полусумраке беседки сидела Тия. Он прислонился к столбу, почувствовав слабость в ногах. Она смотрела на юношу огромными глазами, и была в них печаль, нежность и испуг. Он протянул к ней руки. Тия робко коснулась. На мгновение юноша забыл обо всем. Бережным движением он привлек к себе девушку. Ее глаза были так близко, что он видел только их. И почти одновременно губы их сблизились.
— Тия! Если бы я мог бороться за нашу любовь!
— Я люблю тебя, Инар. Но никогда мы не будем вместе.
— Знаю, Тия! Ты для меня невозможна, как звезда.
— Но ты всегда для меня будешь единственным в моем сердце.
За беседкой послышался веселый голос Ипут. Она вошла и тихо зашептала:
— Инар! Принимайся за скамейку, сюда мама идет. Уходи, Тия!
Инар торопливо взял молоток. Девушки тихо выскользнули, Тия торопливо ушла в противоположную сторону. Он стоял с бьющимся сердцем и прислушивался. Ипут побежала навстречу матери и что-то быстро стала говорить ей. В щелку Инар увидел, что Тия скрылась за густыми кустами. С испугом он подумал, что сейчас девушка не должна была встречаться с матерью. На ее нежном искреннем лице и в глазах, которые никогда не лгали, можно было все прочитать. Успокоившись за Тию, он принялся за работу. Когда через несколько минут в беседку вошла госпожа вместе с младшей дочерью, она увидела усердно работавшего мастера. Ипут, стоявшая сзади матери, с тревогой смотрела на него. Но юноша был спокоен и внимательно слушал госпожу, только всегда веселые глаза его были очень серьезны.
Целый месяц Инар был счастлив. Он видел каждый день любимую девушку. Иногда она приходила вместе сестрой, и они перебрасывались несколькими фразами, иногда он выполнял их маленькие поручения. Один раз поправил ожерелье у Ипут, в другой раз госпожа попросила отремонтировать очаг в большой столовой и была очень довольна его работой. Девушки часто гуляли в саду и как бы нечаянно проходили мимо. Инар много думал в эти дни. Где это видано, чтобы дочь Носатого вельможи, Великого Начальника Мастеров, стала женой простолюдина? Убежать с ней? Куда? В стране, замкнутой безлюдными пустынями, это невозможно. Что может он предложить богатой, изнеженной девочке, привыкшей к роскоши. Никогда не согласится он сам обречь ее на тяжелые испытания. И все но было бы бесполезно. В их стране беглецов возвращали быстро и наказывали страшно.
Инар любил, страдал. И все-таки он был счастлив. Он видел ее. Иногда за весь день и удавалось лишь проследить ее тонкий силуэт с узкими бедрами и маленькой гордой головкой. Но когда она приходила имеете с проказливой младшей сестрой, он только и вндел Тию. Он смотрел на ее задумчивые, медлительные глаза, бледное лицо с легким загаром. Она казалась болезненно хрупкой рядом с Ипут, у которой полное круглое личико горело здоровым румянцем, а крепкие ножки не стояли на месте от избытка энергии.
Он мечтал, хотя знал, что мечтать бесплодно. И все-таки он жил эти дни счастливым человеком и гнал мысли о том, что будет потом. Иногда, усмехаясь, вспоминал, как не хотел сюда идти, когда его посылали. Но и это светлое время прошло. Осталось два дня до окончания его работы.
Утром накануне последнего дня он пришел, как обычно, но на сей раз с большой корзиной. Он нетерпеливо поглядывал в сад, ожидая, когда появятся девушки.
Ипут прибежала вскоре с кистями винограда и руках.
— Инар. Посмотри, какая большая кисть. Хочешь? Возьми. Сегодня солнце печет, наверное, пить хочешь?
Инар, улыбаясь, смотрел на веселую, раскрасневшуюся девушку.
— Ипут! Попроси Тию зайти сюда на несколько минут.
— Скажу, Инар.
Она легко побежала по желтой тропинке между цветами. Инар проводил ее грустными глазами. Ему нравилась шаловливая, беспечная и в то же время добрая сестра любимой девушки. Послезавтра он уже не будет их видеть. Через полчаса Инар увидел сестер, Они шли из глубины сада. Ипут остановилась и сели на скамейку. Инар подошел к Тие. Она стояла, застенчиво улыбаясь, и слегка наклонила голову в ответ ни его приветствие.
— Тия! Я заканчиваю работу, послезавтра уже не приду к вам.
Тяжелые ресницы Тии затрепетали. Она смотрела на него печальными ласковыми глазами.
