— Я принес тебе на память обо мне небольшую вещь. Светильник. С мыслью о тебе я делал его почти год.
И он развернул белый сверток, лежавший в его корзине. В его руках был необычайный каменный лотос. Между двумя круглыми малахитовыми листьями возвышались на зеленых, тоже малахитовых стеблях бутон и распустившийся цветок белого лотоса. Тия замерла от восторга. Такой красивой вещи она не видела, хотя в ее богатом доме всего было в избытке.
В солнечных лучах сквозь нежные лепестки просвечивала золотая сердцевина, излучая мягкий свет. Отполированные листья блестели свежестью как живые. Узор светлых жилок расходился от центра к краям и разделялся на тончайшие нити. По кромкам утолщенных листьев бежали струйки ювелирно-четких иероглифов: «Пусть радость и счастье дарит тебе Ра» и по кромке другого: «Пусть светильник рассеет ночные тени и мрак», — прочитала Тия. В глазах ее стояли слезы. Ипут подошла близко и тоже не сводила восхищенных глаз с каменного цветка.
— А как же его зажигать? — спросила она. — Жаль такую прелестную вещь портить копотью.
Инар улыбнулся той открытой улыбкой, которая всегда располагала к нему людей.
— Ему ничего не сделается, Ипут! Зажигать его надо, так: снять белый бутон со стебелька, а он темный. В стебелек наливается масло, часть его проходит в листья, а потом вставить льняной фитиль. Цветок не снимается со своего стебля. Когда огонь не нужен, потушить его и надеть бутон. Вот и все.
— Нет, Инар! Это царский подарок. Он очень дорогой. Я не могу его взять.
Блестящие глаза Инара потухли.
— Но для царя я не стал бы его так делать. Я делал его для единственной девушки на земле. Прими его как дар любящего сердца.
— А что я скажу маме?
— Скажи, что обменяла на зерно, — подсказала Ипут.
— Она так и поверит, что за эту вещь мы отдали две кружки пшеницы. За нее надо везти зерно на быке, — насмешливо улыбнулась Тия.
— Да, пожалуй, — согласилась младшая сестра.
— Спасибо, Инар! Придется сказать правду. Подожди меня, я тоже подарю тебе амулет на память. Благодарю тебя за прекрасный подарок и за твое дорогое пожелание.
Румянец вспыхнул на ее нежном лице, и Инар не знал, любуясь ею, чего больше в его душе — счастья или страдания от ее красоты. Он смотрел ей вслед, когда она понесла светильник, закрыв его белой тканью. Она возвратилась очень быстро и протянула ему изящного бирюзового скарабея с коричневыми точками вместо глаз.
— Возьми и храни его. Бирюза приносит счастье и охраняет человека от бед. Это мой любимый амулет Пусть он бережет тебя от всех невзгод.
Инар бережно спрятал скарабея в пояс набедренной повязки. Они сели на скамейку. Стоя у дерева, Ипут смотрела на них с грустью. Стройные, юные, они был удивительной парой. Забыв о том, что будет после, сейчас они были счастливы без слов. Впервые в своей жизни она видела людей, так стремящихся друг к другу. Никогда не было у сестры таких счастливых, удивительных глаз. Тия протянула Инару узкую тонкую руку, и он склонил к ней свое лицо.
«Почему люди не могут быть счастливы, — думала Ипут. — Их лица светятся радостью, когда они вместе. И как хорош этот Инар! Красивый, умный, добрый, он все умеет делать. Все у него есть, чтобы принести счастье сестре. Только нет родовитого имени и богатства. Но он сам богатство. Он умнее и способнее любого юноши нашего круга. И читать он умеет. А как пишет!»
Вдали послышался голос старой няни. Она звала девушек к обеду. Лицо Инара дрогнуло. У Тип погас счастливый блеск в глазах. Она встала и улыбнулась Инару очень ласково и грустно. Девушки медленно пошли к дому. Инар долго сидел неподвижно, прислонившись головой к стволу дерева. Он не слышал и вздрогнул, когда кто-то сел рядом.
— Что с тобой, Инар? Уж не болен ли ты? — спросил главный садовник.
— Да! Голова у меня разболелась, — бесцветным голосом ответил скульптор, нехотя взял резец и пошел к бассейну…
В последний вечер, заканчивая работу, Инар задержался. К бассейну пришла молодежь с маленькой арфой. Все уселись на скамейке, и братья вдвоем спели песенку, модную среди молодежи столицы. Один из них играл на арфе. Пели они слаженно, и видно было, что петь любили. Инар стоял и слушал. Иногда он взглядывал на Тию. Она была молчалива и печальна. Даже всегда резвая Ипут на этот раз была неразговорчива. Окончив песенку, старший из братьев подошел к Инару и, протягивая арфу, попросил:
— Спой что-нибудь! Мы любим слушать песни.
— Да что вы, господин!
— Но ведь ты поешь, Инар! — сказала Ипут. — И поешь хорошо! Я слышала.
Инар посмотрел на Тию. Ему мучительно хотелось побыть здесь хотя несколько минут. Завтра он уже не придет сюда и, может быть, никогда больше не увидит ее.
— Хорошо! Я спою.
Он проиграл мелодию и запел сначала очень тихо, потом громче. Задушевность его голоса сразу покорили слушателей. Тия сидела неподвижно в тени дерева, и только на лицо ее сквозь ветви падал лунный свет. Глаза ее неотрывно смотрели на певца. Грустная песенки была одной из любимых среди ремесленников. Когда ни кончил, Ипут попросила:
— Спой еще!
— Спой, Инар! Ты прекрасно поешь! — попросили оба брата.
— Спой! — тихо сказала Тия.
Инар помолчал несколько секунд, опустил голову, и в вечерней тишине под тревожный рокот струн поплыла его песнь о любви.
Мелодия песни была непривычной. В голосе певца слышалась то глубокая нежность и грусть в протяжных и мягких нотах, то горькая жалоба в гортанном глухом звучании. В последних словах была усталая тоска. Напряженно слушала его молодежь. Даже острые на язык насмешники братья молчали долго после того, как Инар кончил петь.
— Так петь может лишь тот, кто сам любит, — медленно проговорил старший из братьев.
— Да, это песня всех несчастных в любви, — грустно сказала Ипут.
И только Тия ничего не произнесла.
— Никогда не слышал этой прекрасной песни, — задумчиво проговорил старший.
— Я тоже, — согласился второй. — Инар, слушай, кто тебя научил ей?
— Я слышал ее от одного своего друга, а он привез ее из другого города, — нехотя ответил Инар.
— Спой еще! — попросила Ипут. — Как ты хорошо поешь!
— Я очень рад, юная госпожа, что угодил вам, но мне уже пора, — обычным голосом ответил Инар.
— Ты приходи к нам, Инар, и научи нас этой песне, — сказал старший.
Инар поклонился и ушел, не оглядываясь, но в лунном свете, озарившем его лицо на несколько секунд, когда он вежливо прощался, оно казалось очень печальным и расстроенным. Он знал, что никогда больше не придет в этот дорогой для него дом.
Ипут и Тия направились спать. Братья остались сидеть и о чем-то разговаривали вполголоса.
Когда Ипут заглянула в лицо сестры, она увидела, что глаза ее полны слез.
— Тия! Неужели ты его так любишь! А знаешь? Эта песня о вас. Он пел свою песню.
Тия ничего не ответила. Она хорошо знала, что Инар пел для нее.
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ТЕТИ
Тети собралась навестить брата Аму, жившего за храмом Птаха в южной части города. Бабушка наложила внукам полную корзину всяких лакомств: пирожки, сухие финики, виноград и даже глиняный
