меня:
— Сегодня ты двоих на фото водил?…
— Ага…, - недоуменно отвечаю.
— Ты где был, когда они фотографировались?..
— На крылечке курил, а что?..
Тут он мне протягивает листик с шестью фото 3х4, а там на каждом из снимков мои подопечные… ВДВОЕМ!
…Вечером, не будучи в наряде, пошел домой и заглянул в Дом быта, благо, что тот был рядом. Хотел было наброситься на фотографа, что ты, мол, наделал, а он, поняв, кто я, сам налетел на меня:
— Какого черта, ты… — далее мат рос поэтажно, — отправил их одних?…
И уже немного успокоившись, рассказал мне, как было дело:
— …Вошли, они оба, один отдал требование. Взглянув на него, я указал рукой на стул перед экраном, мол, садись… Подхожу к камере, поворачиваюсь и вижу, что они (чукчи) вдвоем плотненько присели на краешек стульчика, молча ждут. Вам что, спрашиваю, художественное фото на память делать или «три на четыре» для военного билета»… Давай по — одному! Ан, нет — хрен-с-два тебе…, - эмоции и витиеватые маты опять поперли из фотографа, — сколько я им не объяснял — бесполезно! Говорят: «Начальник сказал, что двоим надо»… Я плюнул на это все, оттащил камеру в угол, чтоб эти «чебурашки» в кадр поместились и — вот вам!
Самое обидное в этой истории: те фото офицеры разобрали себе, а мне ни кадрика не досталось на память…
У чукчей, как и большинства народов Севера, имена и фамилии в основном русские: Спиридоновы, Жариковы, Петровы… К этому привыкаешь, будто ты где-то под Рязанью.
И если вдруг встречается, как крупинка золота в руде, коренная — истинно чукотская фамилия, то, пытаясь ее прочитать (тем более выговорить!), впадаешь в состояние, близкое к ступору…
…Как-то, идя с товарищем мимо правления одного колхоза, прошелся взглядом по стенду с фотографиями передовиков и…, как поперхнулся. Остановился, упорно пытаясь прочитать фамилию одного из знатных оленеводов. Почему-то не получилось. Позвал товарища, попросил его прочитать вслух, Вижу, как, шевеля губами, у него округляются глаза. Не выдавив из себя ни слога этой фамилии, у товарища начался истеричный смех.
А вы попробуйте сразу и вслух прочитать эту фамилию — Пйпйнэут…
Получилось?
Вы говорите, анекдоты, анекдоты!!!
Оперские байки от Михалыча
Тунеядцы
В стародавние времена, грянул очередной указ о мерах по усилению борьбы с… В тот раз усиливали борьбу с бродяжничеством, попрошайничеством и тунеядством. Да-да, уважаемый читатель, бывали на Руси времена, не в пример нынешним, когда за уклонение от работы давали срок и сажали в тюрягу.
Естественно, на места последовали высочайшие указания и требования, спустили формы отчетности и приказали дважды в сутки докладать наверх.
А в одном городе жил-поживал, да службу нелегкую милицейскую правил некий участковый, тогда их именовали инспекторами, которого народ на участке, несмотря на молодость, звал Михалыч. Почему так уважительно звали, сейчас не понять, может за ради лести, может из уважения, а может по житейской привычке. И жило на его участке этих самых тунеядцев, по меркам начальства, немеряно. Одна беда, Михалыч с ними вместе вырос, и ему было жалко этих балбесов от жен и детей в тюрягу отправлять. Знал, что они вернуться на его же участок, но уже кончеными сволочами. Уговоры, предупреждения и прочие меры должного действа не возымели, зато начальство Михалыча имело каждую планерку.
Однажды, на очередной планерке, до сведения участковых инспекторов был доведен обзор МВД о практике выполнения того самого указа о мерах по усилению…, ну и т. д. Обзор был весьма содержательным и имел как положительный опыт борьбы…, так и, «но вместе с тем…» Вот в перечне негативных примеров «перегибов» в работе, Михалыч и услышал о «передовом» опыте участкового из некоего городишка в центре страны.
Участковый, назовем его Анисовым, придумал, как радикально воздействовать на своих тунеядцев. Собрал он как-то этих бездельников и привел в лесополосу к оврагу. По дороге лоботрясы подшучивали над ним по поводу автомата, висевшего у него на плече, мол, мент, так нас боишься, что стал с автоматом ходить. Участковый в ответ лишь что-то невнятно бурчал. На полянке у оврага тунеядцы были построены в одну шеренгу и участковый вызвал троих:
— Коваль, Николаев, Яковлев — выйти из строя и стать сюда, на край оврага.
Все трое выполнили команду. Снимая с плеча автомат, Анисов скороговоркой проговорил:
— Во исполнение секретного приложения к указу ПВС СССР, за злостное уклонение от общественно- полезного труда, данной мне властью, приговариваю Коваля, Николаева и Яковлева к расстрелу на месте.
Раздался выстрел и один из тунеядцев свалился в овраг. Двое других ошалело посмотрели вслед телу, кувыркающемуся по склону, на участкового с автоматом вскинутом к плечу, и, разом упав на колени, заголосили о пощаде. Анисов двинул короткую речугу о неотвратимости наказания, затем условно, под обещание трудоустроится, амнистировал этих двоих, а остальным дал срок для устройства на работу и предупредил, что к тем, кто не выполнит это требование, будут применены самые жесткие меры, вплоть до расстрела на месте.
Устроились ли на работу тунеядцы — в обзоре не говорилось, зато участковый был примерно наказан. Оказалось, что выведенные им «на расстрел» Коваль, Николаев и Яковлев, были вовсе даже и не тунеядцами, а наоборот хорошими рабочими и активистами-дружинниками. А стрелял то он — холостым.
И тогда в голове у Михалыча родился ПЛАН.
Попросил Михалыч начальство выделить ему с утра пораньше «линейку» — это машина такая была, ГАЗ-51 с будкой, и пообещал, что тунеядцев, как асоциальную прослойку, на вверенном ему участке изведет под корень.
Рано утром Михалыч объехал своих подопечных и загрузил «линейку» под «завязку». После чего машина выехала за город на проселочную дорогу, где и остановилась.
— Петров, выходи — открыв дверь, позвал Михалыч одного из тунеядцев.
Петров молодцевато выпрыгнул из машины и лениво, сквозь зубы процедил: «Ну, чё те, ментяра, надо?»
Михалыч молча закрыл дверь будки и через минуту сидевшие в ней бездельники услышали выстрел. Машина тронулась с места, но через сотню метров остановилась и Михалыч, вновь открыв дверь, бросил: Сидоров, на выход».
Здоровяк Сидоров с некоторой опаской, но послушно и молча полез из машины. Дверь захлопнулась, раздался выстрел, и машина двинулась дальше.
Когда на очередной остановке прозвучало: «Пупкин, на выход». Пупкин лихорадочно ломанулся в дальний угол за спины других бедолаг. Из будки раздался глухой ропот, перебиваемый громким, испуганным фальцетом Пупкина: «Беспредельщик, не имеешь права, вези нас в тюрягу…»
Михалыч угрюмо, исподлобья посмотрел в будку и, ни к кому конкретно не обращаясь, произнес: «Я тебя предупреждал, мое терпенье лопнуло».
