— Гражданин Быков, пройдемте в машину, — сказал подошедший майор Лагутин.
Оглянувшись, Быков понял, что сопротивление бесполезно, и как-то сразу обмяк. Вот и кончилась его уголовная авантюра. А как же Яценко? Где он? Может, еще не все потеряно? Может, он не арестован и есть смысл упираться, отрицать?
Но увы! Им суждено было встретиться в Тюмени.
Сначала оба наотрез отказывались давать какие-либо показания, твердили одно и то же: «Какой кассир? Что плетете? Никакого кассира мы не видели. Первый раз слышим. С водителем автофургона Банагой в тот день не встречались. Так что ищите других. Вины за нами никакой нет. И доказательств у вас нет, и свидетелей нет».
— Доказательств нет, говорите? — произнес полковник Харитонов и устало откинулся на спинку кресла. — Попросите ко мне, пожалуйста, товарища Лагутина, — сказал он по селектору.
Через несколько минут в кабинет вошел майор Лагутин, держа в руке какой-то сверток. Им показали обгоревшую обувь, найденную в засыпанном землей костре, недалеко от вагончика, в котором жил Быков.
— Что скажете? — спросил полковник.
— Зря валите, не наша. Ничем не докажете, — нагло отвечали арестованные.
Надо было сбить эту спесь, и Лагутин зачитал показания сожительницы Быкова о том, что в апреле Яценко приезжал в гости к своему земляку, уехал двадцать второго мая, а перед отъездом дал ей триста рублей на подарок и велел «держать язык за зубами». Пришлось напомнить им и о том, что именно двадцатого мая они купили себе в универмаге новые финские костюмы, обувь, а старую — сожгли, что ранее они сделали из малокалиберной винтовки обрез. Оружие тут же предъявили.
— Это ваше?
— Никак нет. Впервые видим.
— А отпечатки пальцев? А показания того, кто винтовку выкрал и вам продал?
И тут же, не давая Быкову опомниться, Лагутин поставил на Стол посылку. Ту самую, которую он отправил бабушке. И показал аккуратный квадратик сероватой бумаги:
— А вот и квитанция на посылочку, найденная в одной из книг на вашей этажерке, Быков.
Это был последний, точно рассчитанный и вовремя нанесенный удар. Глаза Быкова в ужасе расширились, он побагровел, судорожно глотнул широко раскрытым ртом:
— Эх, Валька! Хана! Не пофартило нам…
С ненавистью глядя на трясущегося в лихорадочном ознобе сообщника, Яценко прохрипел:
— Шестерка паршивая! Раскололся все-таки, гад ползучий!
— Да, да раскололся! Жить хочу, начальники, жить! Это он меня подбил, мокрушник проклятый. А я вам все расскажу, чистосердечно, как было… Только зачтите признание! Записывай, начальник: в этой посылке лежат восемь тысяч пятьсот сорок рублей…
Он частил захлебывающейся скороговоркой, стараясь в этой лихорадочной поспешности выложить все подробности страшного дела, надеясь на ничтожно малый шанс спасти свою шкуру:
— Дело это мы задумали давно. Разрабатывали подробно: проследили маршрут машины из банка, приготовили обрез, патроны, веревки, инструмент… в общем, все, что требовалось. Когда в тот день кассирша зашла в банк, мы с Яценко незаметно для Банаги залезли через задний борт в кузов. Затаились там… Примерно через полчаса слышим — кассирша голос подает: «Ну как, Сергей, все в порядке?» А он ей в ответ: «Полный порядок».
Села она в машину. Пока Банага вел газик по улицам, мы сидели тихо. Но там на пути есть большой пустырь, вот я и начал колотить по крыше кабины. Так задумали заранее: надо же было Банагу из кабины выманить. Ну он и клюнул — дескать, что это за посторонние люди в кузове? Мотор глушить не стал, выскочил из кабины, а как только голова-то его показалась из-за борта, Валька и саданул по ней ломиком… Он — с копыт, мы его подхватили и — в кузов. Пока там Валька его веревками, обалдевшего, пеленал да кляп засовывал, я заскочил в кабину. У кассирши — глаза на лоб, а я ей — обрез в бок и грожу: «Тихо!» Две ноги и левая рука у меня свободные, правой — уперся обрезом ей в бок, палец — на спусковом крючке: «Только пикни!»
Он замолк внезапно, будто споткнулся, перевел свистящее дыхание, попросил:
— Дай воды глотнуть, начальник, в глотке все ссохлось…
Лагутин протянул стакан воды. Быков пил жадно, звучными глотками. Острый кадык так и ходил под щетинистой кожей. А потом, все с той же лихорадочной поспешностью, продолжал:
— Ну, дал я по газам, направленье держу на Гилевскую рощу — место это пустынное, глухое. Кассирша сначала сидела тихо, а потом, хотя и дрожала вся, говорить начала: «Что же это вы делаете? Паразиты вы, бандюги проклятые! Все равно ведь поймают вас!» Я ей опять: «Молчи!» Тут как раз поворот крутой, я тормознул, машину занесло, а кассирша вдруг изловчилась да как вцепится мне в щеку ногтями. Ну тут я и двинул ее обрезом по башке. Кровь у нее лицо заливает, а она когтями своими все одно мою рожу метит… Я тогда и давай молотить ее обрезом…
— И вам не жаль было женщину, мать троих детей? — не выдержал Лагутин.
— Сама виновата — зачем в меня вцепилась?! Ведь я оборонялся, начальник, и это вы тоже учтите…
От такой беспримерной наглости даже много повидавшие в своей практике Харитонов и Лагутин изумленно переглянулись.
— Продолжайте, «потерпевший»! — не скрывая злой иронии, потребовал Харитонов.
— Когда въехали в Гилевскую рощу, она уж и не дышала вроде. Тормознул я, подался к заднему борту. Смотрю — Банага очухался. Валька кляп у него изо рта вынул, говорит: «Ну, кореш, выбирай — или с нами в долю, или… Все равно ведь не поверят, что ты в деле не участник. Ежели нас заметут — уж мы расскажем, как с тобой заранее обо всем сговаривались…
А Банага, белый весь, как мел, и говорит: «Развяжите меня, сволочи. Лучше в тюрьму сяду, а с вами мне дороги нет!» Развязали мы его. Пошел он от нас — медленно так шел, шатался, да только шагов через десять Валька его с одного патрона в спину… Ну, вырыли яму и закопали его… Потом помчались к вокзалу, хотели там бросить машину, чтобы Банагу в побеге заподозрили да век бы его искали… А, черт… Сорвалось… Фургон забуксовал. Попутному грузовику не удалось выдернуть нас из кювета… Пришлось бросить и пересесть на грузовик. На нем и добрались до города. Тогда еще подумалось: чисто сработали под шофера… Укрыли его надежно… — цедил Быков, трусливо пряча глаза.
Полковник встал. Глаза его гневно горели.
— Не будет вам пощады! Ответите сполна…
Ольга Лаврова, Александр Лавров
СЛЕДОВАТЕЛЬ ПО ОСОБОВАЖНЫМ ДЕЛАМ
Здесь рассказывается об уголовном деле, которое велось сотрудниками МВД и прокуратуры. О его раскрытии нами был сделан фильм, показанный в свое время по Центральному телевидению.
Есть жанры: сценарий, запись фильма, воспоминания о том, как он делался. Предлагаемая повесть — ни то, ни другое и ни третье; это — «всё вместе». Мы не везде буквально придерживались экранного варианта при изложении событий, стремились дать больше, чем фильм, что позволило включить немало интересного, оставшегося некогда за кадром.
Стремление к абсолютной документальности остановило нас в желании как-то обработать «сырой» материал, и потому речь действующих лиц дана в «непричесанном» виде, такой, как она звучала в жизни. Надеемся, это поможет читателю отчетливей услышать эту жизнь.
Остается сказать, что и повесть, и оба фильма связаны для нас с именем талантливого следователя полковника милиции М. П. Дайнеко.
Он безвременно ушел от нас, полный нерастраченных сил и оптимизма. И пусть эта небольшая повесть будет данью памяти замечательного человека, друга, гуманного и бескомпромиссного работника — Михаила Петровича Дайнеко.
